Послание английской королеве Елизавете

Послание английской королеве Елизавете (1570)

Некоторое время тому назад  брат твой, король Эдуард,. послал нескольких своих людей, Ричарда и других, для каких-то надобностей по всем странам мира и писал ко всем королям и царям и властителям и управителям. А на наше имя ни одного слова послано не было. Неизвестно каким образом, волею или неволею, эти люди твоего брата, Ричард с товарищами, пристали к морской пристани у нашей крепости на Двине (пристали к пристанищу к морскому в нашем граде Двины. - Английский капитан Ричард Ченслер пристал в августе 1553 г. к устью реки Сев. Двины у Никольского Корельского монастыря (ныне г. Молотовск Архангельской области). Ченслер был участником большой английской экспедиции, организованной по инициативе итальянца Себастьяна Кабота для открытия Индии северным морским путем. Экспедиция имела при себе грамоты короля Эдуарда VI «всем царям, государям и владыкам и всяким судиям земли и вождям ее» (Ю. Толстой. Первые 40 лет сношений между Россиею и Англиею. СПб., 1875, № 1). Один из кораблей экспедиции под управлением Виллоуби погиб вместе со всем экипажем, а корабль Ченслера был случайно занесен бурей в Белое море. Ченслер был доставлен (через Холмогоры) в Москву и с этого момента начинаются постоянные русско-английские торговые сношения. Следует отметить, однако, что первое знакомство Московской Руси с Англией произошло еще до Ченслера: в 1524 г. русские послы, ездившие в Испанию к императору Карлу V, проезжали через Англию и таким образом «открыли» ее еще во времена Василия III (H. Ubersberger. Osterreich und Russland. Wien - Lpz., 1906, стр. 184, прим. 3; Асtа Тоmiciana, t. XI, №252, 259).). Тогда мы, как подобает государям христианским, милостиво оказали им честь, приняли и угостили их за государевыми парадными столами, пожаловали и отпустили к твоему брату. А затем приехал к нам от твоего брата тот же Ричард Ричардов [Ченслер] и Ричард Грей. Мы их также пожаловали и отпустили с честью. И после того как к нам приехал от твоего брата Ричард Ричардов (и от того от брату твоего приехали к нам тот же Рыцерт Рыцертов...И после того приехали к нам от брата от твоего Рыцерт Рыцартов, и мы послали к брату твоему своего посланника. - Из этого текста можно, как будто, сделать заключение, что Ричард Ченслер после своего первого приезда на Русь приезжал еще два раза. Так понял это место английский переводчик XVI в., переведший последнюю фразу: «and after that it pleased your brother to send the said Richard to us the third time» (Толстой, стр. 110). Однако мы знаем, что Ричард Ченслер, после своего первого пребывания в Москве в 1553/54 г., ездил туда еще только один раз - осенью и зимой 1555/56 г. (при возвращении из этой поездки он погиб; ср.: Никоновская летопись, ПСРЛ, XIII, ч. I, стр. 262, 270, 285). Возможно поэтому, что обе приведенные фразы говорят об одной и той же (второй) поездке Ченслера («после того» имеет смысл: «после того как»). Вторая поездка Ченслера происходила несомненно уже в царствование Марии Тюдор (Кровавой) (Эдуард VI умер летом 1553 г., до возвращения Ченслера из его первой поездки). Ченслер вез с собою грамоту королевы Марии и ее мужа, испанского короля Филиппа II, Ивану IV (Толстой, № 3; посланником Филиппа и Марии именуется Ченслер и л приведенном месте Никоновской летописи, говорящем о его втором приезде, - стр. 262).), мы послали к твоему брату своего посланника Осипа Григорьевича Непею. А купцам твоего брата и всем англичанам мы дали такую свободную жалованную грамоту, какую даже из наших купцов никто не получал, а надеялись за это на великую дружбу со стороны вашего брата и вас и на верную службу всех англичан. В то время, когда мы послали своего посланника, брат твой Эдуард скончался, и на королевство вступила твоя сестра Мария; спустя некоторое время она вышла замуж за испанского короля Филиппа. И испанский король Филипп н сестра твоя Мария приняли нашего посланника с честью и к нам отпустили, но поручения с ним никакого не передали (а дела с ним никоторого не приказали. - Русский посол Осип Непея прибыл в Англию в феврале 1557 г. (путешествие его сопровождалось кораблекрушением, во время которого утонул возвращавшийся на родину Ченслер). Содержание переговоров, которые Непея вел с Марией и Филиппом II (считавшимся не королем, а лишь мужем королевы, но фактически направлявшим в то время внешнюю политику Англии), остается неизвестным, - русские «Посольские дела» за эти годы не сохранились, а в грамоте Филиппа и Марии, посланной с Непеей, туманно говорится: «в настоящее время воздерживаемся писать вам более пространную грамоту и просим, чтобы вы дали веру в остальном тому, что скажет тот ваш посланник» (Толстой, № 4, стр. 17). Впоследствии Грозный указывал, что он вел переговоры «о любви и соединении с Филиппом и Марией» (Сборник Русского Исторического общества, т. 38, стр. 109, 147, 198). Переговоры Непеи в Лондоне вызывали усиленное и тревожное внимание в Европе. Они происходили в тот сравнительно короткий период, когда Габсбурги (Филипп II и его дядя, германский император Фердинанд I), ведшие войну с Францией и Турцией, стремились к дружбе с Московией: Иван IV боролся в эти годы с Крымом и Турцией и еще не начал Ливонскую войну. Враги Габсбургов считали поэтому, что во время переговоров в Лондоне Филипп настраивал русского царя против султана. «Вы должны, - писал в 1558 г. французский представитель в Венеции своему коллеге в Стамбуле по поводу «победы московитов над турками, - уверить султана и его пашу, что это король Филипп возбудил против него этого врага, ибо я вспоминаю очень хорошо, что когда я был послом в Англии, туда прибыл посол короля московитов…и король Филипп снабдил его всякого рода оружием…чтобы одержать верх над землею султана, против которого он их настроил и возбудил» (Negociations de la France danc le Levant, publiees par E. Charriere, t. II, стр. 449 - 450). В Польше также ходили слухи о том, что возвратившийся из Лондона Непея привез с собою огромное количество военного снаряжения для Руси [«thousands of ordinance, as also of harnies, swords, munitions of warre» (Гамель. Англичане в России в XVI - XVII вв., ст. 1-я. СПб., 1865, прилож. к т. VIII Записок АН, № 1, 65)].). В то же время ваши английские купцы начали совершать над нашими купцами многие беззакония и свои товары начали продавать по столь дорогой цепе, какой они не стоят. А после этого стало нам известно, что сестра твоя, королевна Мария, скончалась, а испанского короля Филиппа англичане выслали из королевства, а на престол посадили тебя (Филипа короля ишпанского аглинские люди с королевства сослали, а тебя учинили на королевстве. - Елизавета вступила на английский престол в ноябре 1558 г. после смерти своей сестры Марии. Филипп II, лишившийся в результате смерти жены влияния на английские дела, предлагал руку Елизавете, но не достиг успеха. Дружба Габсбургов с Англией постепенно сменяется враждой, особенно после прекращения войны с Францией и начала французских религиозных войн. Обе стороны активно вмешивались во французские дела (Габсбурги поддерживали католиков, Елизавета - гугенотов); английские пираты начали нападать на испанский океанский флот (ср.: J. A. Froude. History of England from the fall of Wolsey, VIII. L., 1864, стр. 437-483). Когда Габсбурги, недовольные наступлением русских на Ливонию, сменили свою дружественную позицию в отношении Руси на враждебную, и император объявил (в 1560 г.) блокаду русской Нарвы, Елизавета не поддержала эту блокаду и, наоборот, продолжала оказывать покровительство английской «Московской компании», ведшей торговлю с Русским государством.). Но мы и в этом случае не учинили твоим купцам никаких притеснений и предложили им торговать попрежнему.  
А до сих пор, сколько ни приходило грамот, хотя бы у одной была одинаковая печать! У всех грамот печати разные. Это не соответствует обычаю, принятому у государей, - таким грамотам ни в каких государствах не верят; у каждого государя в государстве должна быть единая печать. Но мы и тут всем вашим грамотам доверяли и действовали в соответствии с этими грамотами.  
После этого ты прислала к нам по торговым делам своего посланника Антона Янкяна [Дженкинсона]. И мы, рассчитывая, что он пользуется твоей милостью, привели его к присяге и вместе с ним другого твоего купца Ральфа Иванова [Рюттера], как переводчика, потому что некому было быть переводчиком в таком великом деле, и передали с ним устно тайные дела великого значения, желая с тобой дружбы ( а от тебя хотячи любви. - Оенью 1567 г. Иван IV передал Елизавете через купца Антона Дженкинсона предложение о союзе. Согласно этому предложению оба государства должны были помогать друг другу «против всех своих врагов» (в частности, против польского короля); Елизавета должна была помочь Ивану IV в приглашении из-за границы «мастеров, которые умели бы строить корабли и управлять ими», и в получении артиллерии и снарядов; оба государя должны были взаимно гарантировать (втайне) друг другу право убежища (Толстой, № 12). План союза с Елизаветой одновременно с союзом со шведским королем Эриком XIV был, повидимому, частью большого внешнеполитического плана, задуманного Грозным в эти годы (см. выше, стр. 496).). Тебе же следовало к нам прислать доверенного человека, а с ним Антона, или одного Антона. Нам не известно, передал ли это поручение тебе Антон или нет; а в течение полутора лет про Антона не было известий. А от тебя никакой ни.посол, ни посланник не прибывал. Мы же ради этого дела дали твоим купцам свою новую жалованную грамоту; рассчитывая, что эти гости пользуются твоей милостью, мы даровали им свою милость свыше прежнего.  
После этого нам стало известно, что в Ругодив [Нарву] приехал твой подданный, англичанин Эдуард Гудыван [Гудмен], с которым было много грамот, и мы велели спросить его об Антоне, но он ничего нам об Антоне не сообщил, а нашим посланникам, которые оыли к нему приставлены, сказал много невежливых слов. Тогда мы велели расследовать, нет ли с ним грамот, и захватили у него многие грамоты, в которых для унижения нашего государева достоинства и нашего государства написаны ложные вести, будто в нашем царстве якобы творятся недостойные дела. Но мы и здесь отнеслись к нему милостиво - велели держать его с честью до тех пор, пока не станет известен ответ от тебя на поручения, переданные с Антоном.  
После этого приехал от тебя к нам посланник в Ругодив [Нарву] Юрий Милдентов [Мидлтон] по торговым делам (о торговых делех. - Джордж Мидлтон приезжал в Нарву в первой половине 1568 г; время приезда его предшественника Эдуарда Гудмена точно не известно (в предшествующих грамотах Елизаветы, изданных Толстым, он не упоминается). Оба эти гонца должны были защищать перед царем интересы монополистической «Московской компании» против купцов, торговавших помимо компании («interlopers»): Елизавета, как и ее предшественники и преемники, покровительствовала торговым монополиям (ср.: И. И. Любименко. Торговые сношения России с Англией и Голландией с 1553 по 1649 г. Изв. АН СССР, 1933, № 10, стр. 733 -7 35). Иван IV был значительно менее расположен к «Московской компании», тем более, что среди лиц, на которых жаловались Гудмен и Мидлтон, были Ральф Рюттер («Раф Иванов») и Томас Гловер, принимавшие участие в переговорах царя с Дженкинсоном о союзе (участие Рюттера в качестве переводчика засвидетельствовано выше в комментируемом послании; об участии Гловера см.: Толстой, № 20, стр. 70).). Мы его велели спросить про Антона Янкина [Дженкинсона], был ли он у тебя, и когда он должен прибыть от тебя к нам. Но посланник твой Юрий ничего нам об этом не сказал и наших посланников и Антона облаял. Тогда мы также велели его задержать, пока не получим от тебя вестей о делах, порученных Антону.  
И, наконец, нам стало известно, что к Двинской пристани прибыл от тебя посол Томас Рандольф, и мы послали к нему с жалованьем своего сына боярского и приказали ему быть приставом при после, а послу оказали великую честь. А приказали спросить его, нет ли с ним Антона; он же нашему сыну боярскому ничего не сказал и начал говорить о мужицких и торговых делах; а Антон с ним не пришел. С того времени, как он пришел в наше государство, мы много раз ему указывали, чтобы он вступил в переговоры с нашими боярами и сказал, есть ли у него приказ от тебя о тех делах, о которых мы передали тебе с Антоном. Но он нелепым образом уклонился. А писал жалобы на Томаса [Гловера] и на Ральфа [Рюттера] и занимался другими торговыми делами, а нашими государственными делами пренебрегал. Из-за этого-то твой посол п запоздал явиться к нам; а затем пришло Божье послание - моровое поветрие, и он не мог быть принят. Когда же Божье послание - поветрие - кончилось, мы его допустили перед свои очи. Но он опять говорил нам о торговых делах. Мы выслали к нему своего боярина и наместника вологодского князя Афанасия Ивановича Вяземского, печатника своего Ивана Михайлова и дьяка Андрея Васильева и велели его спросить, есть ли у него поручение по тем делам, о которых мы передавали тебе с Антоном. Он ответил, что такое поручение с ним также имеется. А мы поэтому оказали ему великую почесть, и он был принят нами наедине. Но он говорил о тех же мужицких и торговых делах и лишь изредка касался того дела. В то время нам случилось отправиться в нашу вотчину Вологду, и мы велели твоему послу Томасу ехать с собой. А там, на Вологде, мы выслали к нему нашего боярина князя А. И. Вяземского и дьяка Петра Григорьева и велели с ним переговорить, как лучше всего устроить между нами это дело. Но посол твой Томас Рандольф все время говорил о торговом деле, и едва его убедили и поговорили о тех делах. Наконец, договорились об этих делах, как следует их устроить, написали грамоты (и приговорили о тех делех, как тем делом пригож меж нас быти, да и грамоты пописали. - Томас Рандольф прибыл в Россию в июле 1568 г.; в феврале 1569 г. он был принят царем. Инструкции, данные ему лордом Бэрли (Сесилем), главным казначеем и одним из ближайших сподвижников королевы, ясно показывают, что Елизавета не хотела союза с Иваном IV. Сесиль указывал Рандольфу: «Такими общими и благопотреб-ными речами имеете вы удовольствовать его, не давая повода вступать в какие-либо особенные трактаты или договоры для заключения между нами такого союза, который называется наступательным или оборонительным. Хотя сказанный Антон Дженкинсон и упоминал нам о сем, но вы имеете обойти этот предмет молчанием, ибо нам не безызвестно о существовании вражды между ним и королями...других (стран)» (Толстой, № 15, стр. 45 и 48). Уклончивая («уродственная» - нелепая по энергичному выражению царя) позиция Рандольфа во время переговоров неизбежно вытекала изданных ему инструкций. Но царю, очевидно, удалось все-таки добиться от посла согласия на русские предложения; хотя Рандольф впоследствии и отрицал это (Толстой, № 33, стр. 137), но из комментируемой грамоты явствует, что он и русские участники переговоров в конце концов «приговорили [договорились] о тех делех». В чем заключалось содержание, подписанных Рандольфом грамот, мы не знаем (русские материалы - «Английские дела» Посольского приказа - не сохранились; среди английских грамот, изданных Толстым, также нет этого документа), но, очевидно, они соответствовали первоначальным предложениям царя Дженкинсону. Для окончательной ратификации этих грамот царем был отправлен в Англию посол Совин.) и привесили к ним печати. Тебе же, если тебе это было угодно, следовало таким же образом написать грамоты и прислать к нам в качестве послов достойных людей и с ними вместе прислать Антона Янкина [Дженкинсона]. Прислать Антона мы просили потому, что хотели его расспросить, передал ли он тебе те слова, которые мы ему говорили, согласна ли ты на наше предложение и каковы твои намерения. Вместе с твоим послом послали своего посла Андрея Григорьевича Совина.  
Ныне ты к нам отпустила нашего посла, а своего посла с ним ты к нам не послала. А наше дело ты сделала не таким образом, как договорился твой посол (а наше дело вделала еси не по тому, как посол твой приговорил. - Андрей Совин вел переговоры в Лондоне в течение года (с лета 1569 г. по лето 1570 г.). Результаты этих переговоров не могли удовлетворить Ивана IV: Елизавета внесла в первоначальные условия союза такие изменения, которые лишали его в глазах царя всякого смысла. Так, например, вместо прямой военной помощи союзнику она предлагала своеобразный арбитраж между ним и его будущим врагом, а только «если зачинщик-государь своевольно, вопреки разума» откажется принять «условия мира согласно с законами всемогущего Бога», соглашалась на помощь, поскольку такую помощь позволит оказать «современное положение» ее страны (Толстой, № 21). Вместо взаимного права убежища она снисходительно обещала Ивану прием в Англии, если «по тайному ли заговору, по внешней ли вражде» он будет «вынужден покинуть» Русь (Толстой, № 26; впоследствии она объясняла свое нежелание придать этой статье взаимный характер боязнью дискредитировать себя перед своими подданными такой подозрительностью, - Толстой, № 38).). 
Отправление Грозным английского посла Ченслера и русского посла Непеи; гибель Ченслера по дороге; прием Непеи Марией Тюдор и Филиппом II. Миниатюра из Синодального списка Никоновской летописи 
Грамоту же ты послала обычную, вроде как проезжую. Но такие дела не делаются без клятвы и без обмена послами. Ты совсем устранилась от этого дела, а твои бояре вели переговоры с нашим послом только о торговых делах, управляли же всем делом твои купцы сер Ульян Гарит [Уильям Гаррард] да сер Ульян Честер. Мы думали, что ты в своем государстве государыня и сама владеешь и заботишься о своей государской честв и выгодах для государства, - поэтому мы и затеяли с тобой эти переговоры. Но, видно, у тебя, помимо тебя, другие люди владеют, и не только люди, а мужики торговые, и не заботятся о наших государских головах и о чести и о выгодах для страны, а ищут своей торговой прибыли. Ты же пребываешь в своем девическом звании, как всякая простая девица (Ажно у тебя мимо тебя люди владеют, и не токмо люди, но мужики торговые, и о наших о государских головах и о честех и о землях прибытка не смотрят, а ищут своих торговых прибытков. А ты пребываещ в своем девическом чину, как есть пошлая девица. - «Пошлая», в данном случае значит «обычная», «простая» (ср.: Срезневский. Материалы для словаря древнерусского языка, II, 1336); девица на троне противопоставляется настоящему государю. Напоминая Елизавете,что главной задачей такого истинного государя являются не «торговые прибытки», а «государева честь», Грозный тем самым противопоставлял свой взгляд на государство взгляду, высказанному Елизаветой в грамоте от сентября 1568 г.: Елизавета объявляла в этой грамоте борьбу с нарушителями торговых монополий вопросом «величия и достоинства нашего королевства» (Толстой, № 16, стр. 59). - «Ульян Гарит» и «Ульян Честер» - Уилльям Гаррард (Джеррард) и Уилльям Честер, лондонские купцы, руководители английской «Московской компании».). А что которой будет хотя и в нашем деле был, да нам изменил, и тому было верити не пригож (А что которой будет хотя и в нашем деле был, да нам изменил и тому было верити не пригож. - Речь идет, очевидно, о сношениях Елизаветы с какими-то лицами, изменившими Грозному. В предшествующих грамотах, изданных Толстым, мы не встречаем никаких указаний на такие сношения; но в более поздней по времени грамоте содержится некоторое разъяснение этих слов царя. Грозный считал предложение Елизаветы о предоставлении ему убежища (вместо взаимной гарантии права убежища) результатом «козней изменников, перетолковавших по своему мысль нашу нашей сестре, коей ответ...был как нельзя более противен нашему желанию» (Толстой, №39, стр. 182; в той же грамоте Грозный высказывал предположение, что «некоторые подданные сестры нашей...тайно сносятся с некоторыми из наших непокорливых подданных»). Следует отметить, что слух о переговорах Грозного с Елизаветой, действительно, распространился в это время на Руси и притом, как справедливо заметил царь, в чрезвычайно «перетолкованном» виде: в Псковской летописи под 7078 (1570) г. мы читаем рассказ о «лютом волхве» Елисее (речь идет о немце-враче Елисее Бомелии, бывшем подданном Елизаветы), который «много множества роду боярского взусти [подучил] убить цареви, последи же исамого привел на конец, еже бежати в Аглинскую землю и тамо женитися, а свои было бояре оставите побити» (ПСРЛ, IV, ст. изд., стр. 318).).  
И раз так, то мы те дела отставим в сторону. Пусть те мужики, которые пренебрегли нашими государскимн головами и государской честью и выгодами для страны, а заботятся о торговых делах, посмотрят, как они будут торговать! А Московское государство пока и без английских товаров не бедно было. А торговую грамоту, которую мы к тебе послали, ты прислала бы к нам. Даже если ты и не пришлешь эту грамоту, мы все равно по ней ничего делать не будем. Да и все наши грамоты, которые до сего дня мы давали о торговых делах, мы отныне за грамоты не считаем.  
Писана в нашем Московском государстве, в году от создания мира 7079, 24 октября [24 октября 1570 г.].

Від драматичної і таємничою  епохи Івана Грозного до нашого часузбереглося не багато письмових свідчень. Численні пожежі XVI- 
XVII ст., Нехтування до старовинних документів в XVIII і навіть XIX століттяхпризвели до втрати безлічі найцінніших джерел, що зберігалися вдержавних архівах. Від приватних архівів того часу до нас дійшли лишекрупиці. Багато документи, літописи, оповіді іноземців перекрученіпізнішими переписувачами, видані з несправним або неповною списками, щосильно ускладнює роботу з ними. Тим більшу цінність представляютьджерела, що збереглися якщо не в первозданному вигляді, то в близькому дооригіналу і представляють зв'язний текст, а не уривки або переказпізнішого автора. До них належить унікальна за своїм характеромлистування царя Івана з Андрієм КурбсьКим, яка найбільш яскраво представилав літературі особливості свого часу. Початком знаменною листування послужило викривальне послання князя Андрія Михайловича Курбського, великого воєначальника, який, маючипідстави очікувати опали і страти, втік у 1564 р. до Литви, звідки і переслав Івана IV лист. У ньому він звинувачує Івана Грозного в непомірній жорстокості,невиправданих переслідуваннях, загрожує царя Страшним судом. Відповіддю стало першоюпослання царя, позначене як царський послання в «Російське ...держава ». У цьому посланні, охарактеризовані КурбсьКим як «Широкомовне і многошумящее», Іван IV викладав свою державнупрограму, захищав своє право самодержця на необмежену владу, засуджувавбояр, під якими він мав на увазі всі протиборчі йому сили. Лютовідкидав цар і закиди Курбського, причому особливо болісно сприйняв віндокір в "сопротівності православ'я".

Питання про авторство творів, підписаних іменем Івана IV доситьскладний, тому що Грозний як глава держави підписував величезна кількістьдипломатичних послань і інших документів. Думки про те, чи були царписьменником досить суперечливі. Так Е. Каїн, професор Гарвардськогоуніверситету, поставив під сумнів авторство Івана IV «відсутністюавтографа »і заявив про фальшивість листування Грозного з КурбсьКим. Алебільшість літературознавців виділяють головним критерієм для встановленняавторства - своєрідний стиль творів [1].

Головна риса «Листування Івана  Грозного з Андрієм КурбсьКим», що відрізняєїї від інших публіцистичних творів XVIв - «значне зростанняіндивідуального початку в стилів творів ». Як писав Д. С. Лихачов [2]:  
«Індивідуальні особливості стилю, що піднялися над жанровими трафаретами,були вже в достатній мірі зрозумілі в обох головних антогоніст епохи - Грозного і Курбського ». До Івана IV не було жодного письменника, у творчостіякого з такою силою були б виражені індивідуальне початок і особистістьавтора.  Грозний і КурбсьКий вели суперечку в жанрі епістолярної публіцистики [3]. Цейжанр включав в себе різні типи листів. Літературні послання могливикористовуватися як умовна форма проповіді, богословського трактату абопубліцистичного твору; офіційні та дипломатичні грамотипідпорядковувалися законам ділової писемності. Приватні, побутові листи вільновключали в себе народну мову і образність. Між літературними посланнямиі діловими листами існували різноманітні перехідні форми. У своїхпосланнях Грозний відбив руйнування колись суворих меж між жанрамилітератури та ділової писемності. Іван IV вміло скористався у своємутворчості свободою, яку надавав епістолярний жанр.

У творчості Івана Грозного прийоми  гострої публіцистичної полемікидосягли  особливого розвитку. Живий суперечку  з супротивником, рясні риторичніпитання на його адресу, знущальне пародіювання аргументів опонента іразом з тим  нерідке звернення до його розуму ( «ти б сам собіпоразсуділ »). Особливості Ці всі проходять через послання Івана IV.

У літературі цар Іван був перш за все новатором. Для будь -середньовічної писемності, в тому числі і для російської, характернийлітературний етикет. У літературі були суворі правила, в яких виразахгодиться писати про ворогів і про друзів, про бойові подвиги і про церковнужиття, де місце побутових подробиць, а де треба виражатися урочистоі велично.

У середні віки розмовний і літературний мови далеко стояли один відодного. Живі обороти усного мовлення іноді можна  було зустріти в діловихдокументах  і в записах показань на суді. Для літератури вони вважалисяпротипоказані. Іван Грозний, мабуть, перший вжив у своїхпосланнях розмовна мова та просторіччя. Уміння царя підірватилітературний етикет середньовічної писемності яскраво проявилося в йоголистуванні з КурбсьКим. Однак останній був дуже талановитий, але залишавсяцілком у рамках літературної традиції. За своєю формою послання Грозногодуже нетрадиційні, в ньому можна помітити навіть скомороський риси,контрастують з високою патетикою в рамках одного і того ж твору.

У творчості Івана Грозного відбилося  і його становище безроздільноговладики, спадкового і один государя всієї  Русі, повноправногонаступника римських кесарів і помазаника Божого. Грозний  порушує всілітературні жанри, всі літературні традиції, як тільки вони стаютьйому на заваді.

Стиль листа Грозного - як би частина  поведінки його в життя. Вінпостійно переходить від одного почуття до іншого: то до крайності різкий ігнівний, то лірично піднесений, то майстер церковно-слов'янського стилю, тоопускається до грубої лайки. Протягом усього «Першого послання Івана  
Грозному КурбсьКому »відчувається зміна тону листа, викликана наростаючимгнівом царя. Початок «Першого послання Івана Грозного КурбсьКому» - пишне іурочисте, в якому він розгорнуто звинувачує Курбського у зраді: «Ти ж тіла ради душу погутіл' єси, і слави ради мімотекущія нетліннуславу презрел' єси, і на людину воз'ярівся, на бога возстал' єси. Розумійж, беднік, від каковия висоти і в яка прірва душею і тілом сшел' єси! »

Далі йде відповідь на вступну  частину послання Курбського, якийпочинається  звичайної формулюванням: «Писання ж твоє приємно бисть іуразумлено  внятелно ». Послання царя по композиційному побудовівідповідають формам ділового листування: Іван Грозний цитує майже  кожнурядок послання Курбського і дає  відповідь на всі його звинувачення. Але, повторюючиуслід за своїм опонентом  його аргументи, він розбиває їх, іронізує,насміхається або відзначає, що аргументація супротивника й сам противникгідні тільки сміху: «тим же убо сміху підлягає це», «і аще убо, подібнотобі, хто сміху бити глаголить, еже попу повіноватіся? »

Іван Грозний гнівно спростовує закиди в« гоніння »і« сопротівностірозуму  ». Стверджуючи про згубність  поділу влади ( «Ніде ж бо обрящіші,їжаки  не розоритися царства, еже воно від  попов' владу ») і доводячи своїпереконання, цар абсолютно вільно оперує прикладами не тільки зісторії стародавньої Іудеї, викладеної в Біблії, але і з історії Візантії:

«Але єдиного Мойсея, яко царя, постави володаря над ними; священствоваті ж йому не наказ, Аарона, брата його, повелел' священноствоваті, людскаго ж  будови нічого не творити; ЄГА ж Аарон' сотвори людські строї, тоді від  господа люди відведено ».

У свої послання Іван IV вільно включав  не тільки присмачені посиланнямина Біблію та історичні приклади міркування, а й прості, написаніживою мовою замальовки. (Наприклад, опис одного з боярських заколотів: "... а митрополита затеснілі і манати на ньому з джерела порвали, а бояр вхребет штовхали ").

Іван Грозний не просто спростовує обвинувачення, а й принижує та висміюєслова Курбського. У «Першому посланні Грозному» КурбсьКий урочистооголосив, що монарх не побачить його обличчя до Страшного суду ( «вже не узреші,мню, обличчя мого до дні Страшного суду »), на який обвинувач збиравсявідправитися разом зі своїм гонителем, маючи при собі викривальний документ - «Сльозами ізмоченное» листа. Пафос обвинувальної промови Курбського розбивсяпро саркастичний відповідь Грозного: «Лице ж своє показуеші Драго. Хто бо убо ібажає таковаго ефіопського особи бачити? Де ж убо хто знайде чоловікаправдива і зикри очі імущих? Понеже вигляд твій і злолукавий твій нравсповідує! »

У посланнях Грозного часто зустрічаються  іронічні питання, з якимивін звертається  до КурбсьКого:  «Іно, се чи хоробрість, еже служба ставити в опалу?» «Се чи убо Пресвітла перемога і подолання преславно ?». < p> висміяти означало для Івана IV знищити ворога духовно.

Протягом усього листа Грозний  раз по раз повертається дозвинуваченням, яке зачепило його найбільше. Це був докір у тому, що цар,з'явився було «пресвітлий в православ'ї», нині став «сопротівним» і навіть «Прокажений совістю». Сенс цих слів полягає в обвинуваченні царя,перш «від бога препрославленному», в зраді своєї первісної  «Пресвітлої». У листі цар знову і знову доводив свою вірність  
«Пресвітлої православ'я», спростовував усі звинувачення і викривав головнихворогів держави. У тексті раз у раз зустрічаються рефрени:

«І ось чи сопротівен розум, еже  не хотіти бити робітними своїми володіннями?»  «Се чи хто розумів би« супротив », яко вашому злобесному навмисну ... погубити себе не дав есми? » « І ось чи супротивно явися, еже вам погубити себе не дав есми? А ти про що сопротівно явися, еже вам погубити есми? » « Се чи убо сопротівно розуму, еже по теперішнього часу жити? » « А це чи супротивно розуму і совість прокажених , еже наклепи взустісі і злодейственних людина возразіті ...? » « Іно се чи сопротівно розуму, еже НЕ восхотехал у скоєному віці немовлям бити? » « Тако ж наш промисел і піклування про православ'ї і тако сопротівен разу, на твою злобесному навмисне !».  Цар наполегливо повертається до тема «сопротівності розуму», повторюєзміст і схиляє на всі лади одну й ту ж думку, і з кожнимповторенням роздратування Івана IV посилюється. І вже довге міркування зпосиланнями на вчення фарисеїв, з цитатою з апостольських послань раптовозакінчується грубою і розмовної фразою:  "Що ж, собака, і пишеш і болезнуеш', здійснивши таку злобу? Чомуубо совет' твій подобен', паче калу смердять? "

Тон листа стає все більш запальний, Грозний з азартомзнущається  і висміює Курбського, відпускаючи  такі насмішки, які вжепозбавлені  всякої офіційності. Своєю винятковою грубістю Іван IVпорушує епістолярний і дипломатичний етикет. Характеристика царськогостилю - «дієслова нечисті і кусательние». «Кусательний» стиль Грозногомінливий як його характер. Посмішка переходить в уїдливу іронію,яка змінюється злобно-насмешліввим роздратуванням. Стиль царя --свідомий полемічний прийом, заснований на грі слів і образів, їхнесподіваних сполучень і переносних значень. Можна скласти великийсписок лайок Івана Грозного, які застосовуються в листі до  
КурбсьКому: «собака», «злобесное навмисне», «злобесовкій», «пес смердючий»і т.п. Улюблені епітети Грозного «пес», «біс», «зло», «злобесний»представлені в його творах різними сполученнями.

Найвиразнішим момент в листі Грозного - спогади про своєдитинстві. Різкі звинувачення бояр у зраді, у викраденні ними у нього в юностівлади ( «від юності моєї благочествіе незрівнянно поколебасте, і еже від богадержаву, дану ми від предків наших під свою владу оттогосте »),підкріплюються яскравими картинами сирітського дитинства царя:  «Питати начаша яко іностранних' або яко убожйшую чадь. Ми ж постраждали в одязі і в Пожадання. Під все' босем' волі нема ». Грозний використовував побутові мініатюри, в яких він за допомогоювиразних деталей зобразив гординю першого з боярина Івана  
Шуйського, у присутності малолітнього государя насмілився спертися ліктемпро великокнязівську постіль і покласти ногу на стілець, його казнокрадство табідність: у Шуйського була тільки одна поношена шуба - «телогрея». Умовної композиції твору ці деталі-подробиці, деталі-речіпереростають у зловісний символ боярського свавілля, що веде до загибеліцарства.  «Едино згаданий: нам бо в юності дитяча іграюще, а князь Ивань  Васільевіч' Шуйський що сидить на лавці, лохтем' спершись на батька нашого постелю, поклавши ногу на стул', до нам ж не прікланяяся не лише яко родітелскі, але нижче властелскі, рабське ж ніщо знайдено. І така горденія хто може понести? »

В.В. Калугін [4] називає «Перше послання КурбсьКому» «апофеозомнеобмеженої  монархії », який« має яскраво  виражене емоційно -риторичну форму ». У своєму урочистому творі цар з'єднав високіцерковнослов'янізми з народно-розмовними словесними рядами і контекстами.  
Це його живі і образні спогади про сирітство в роки боярськогоправління, життєві замальовки, полемічні випади. Було б помилкою бачитиголовну заслугу автора лише у відборі ненормативних форм і конструкцій,зниженої лексики та фразеології. У його творчості намічений перехід відархаїчної риторичної композиції твору до «усної» організаціїмовних одиниць. Грозний часто вів себе як оповідач. Він не писавчитачеві, а розмовляв зі співрозмовником, намагаючись використати ясну іобширною манеру викладу. Поява слів та зворотів, властивих усніймови, було викликано демократизацією структури тексту - важливим процесом,торкнулася всі рівні мови давньоруської літератури. Літературну манеру  
Грозного, домінування у творчості царя індивідуальності особистості надлітературними канонами точно охарактеризував Д.С. Лихачов [5]: «Листи Івана Грозного - невід'ємна частина її поведінки та діяльності в цілому: кожнез них - його громадський вчинок ". Іван IV - перший російський письменник, втворчості якого ясно виражений образ автора. За своїм вільнимвідношенню до літературної творчості Грозний значно випередив своюепоху, але письменницьке справа не залишилося Івана IV без продовжувачів. Піддругій половині XVIIв., через сто років, його талановитим послідовником вчисто літературному відношенні з'явився протопоп Авакум [6].