Ф. де Соссюр о системе языка

Язык квалифицируется как система знаков, для которой существенны прежде всего отношения между ее элементами, их оппозитивные, релятивные, негативные свойства, различия между этими элементами, а не их позитивные, субстанциальные свойства. Элементы языка понимаются как единицы, обладающие каждая не только своим значением, но и своей значимостью, исходя из ее места в системе отношений.

Признаются вторичными материальные характеристики, в силу чего фонология выводится за пределы лингвистики. Объявляется несущественным способом реализации языкового знака.

Различаются два вида отношений между языковыми элементами – ассоциативные и синтагматические. Этой системе (языку в узком смысле) приписывается психический и социальный статус. Она локализуется в сознании говорящих20.

Объект лингвистики речи квалифицируется как остаток, выделяемый при вычитании языка из речевой деятельности.

Речь – индивидуальное явление, а язык – «социальный продукт речевой способности, совокупность необходимых условий, усвоенных общественным коллективом для осуществления этой способности у отдельных лиц»21. Язык выступает как система чисто лингвистических отношений, и только он должен изучаться языковедами: «единственным и истинным объектом лингвистики является язык, рассмотренный в самом себе и для себя»22. Вмете с тем, по Соссюру, язык и речь «тесно связаны между собой и друг друга взаимно предполагают: язык необходим, чтобы речь была понятна; речь, в свою очередь, необходима для того, чтобы установился язык». Следовательно, развитие языка обнаруживается в речи, живая речь есть форма существования и развития языка.

За счет именно такого разграничения языка и речи объект лингвистики был серьезно сужен и стал более конкретным.

Учение о языке и речи привело Соссюра к выделению двух достаточно самостоятельных частей науки о языке – лингвистики языка и лингвистики речи. Подчеркивая, что та часть, которая имеет своим предметом язык, является основной, Соссюр в то же время не умалял важности изучения языка в коммуникации: «Объект лингвистики – это речевая деятельность либо в ее различных проявлениях, либо в виде общих законов, которые могут быть выведены лишь из ее особых форм»23. К сожалению, сам Соссюр не успел развить эту тему, но можно сказать, что лингвистика речи получила развитие в работах представителей Женевской школы.

2.2. Синхрония и диахрония

Второе фундаментальное разграничение, предложенное Фердинандом де Соссюром – синхроническое и диахроническое описания языка. Синхрония, статика, согласно его учению, соответствовала приоритетному подходу к языку как системе, диахрония, динамика, – интересу к языковым изменениям, которыми занимается сравнительно-историческая лингвистика, или компаративистика.

Эти два понятия ученый считал основополагающими для всех наук, пользующихся понятием значимости. Следовательно, нужно выделить две независимых лингвистики – синхроническую и диахроническую. Он справедливо замечает синхронический характер грамматики Пор–Рояля, как и всей лингвистики XVIII века. До него к такому выводу приходил Герман Пауль, но разграничение Соссюра имело методологическое значение по целому ряду причин. Во-первых, дососсюровская лингвистика часто смешивала синхронию и диахронию (традиционное описание словообразования, где смешивались действующие в данный момент и устаревшие остатки моделей прошлого, в равной степени рассматривались реальные корни и старые опрощенные элементы). Во-вторых, менялась система приоритетов. Описательная лингвистика, если и учитывалась, то только как базис языкознания, более практичная, нежели научная, дисциплина. Ей полагалось лишь регистрировать языковые факты, объяснение которых может быть, по мнению науки XIX века, только историческим.

Соссюр пошел дальше. Он полагал, что отделенный от истории синхронический аспект позволяет исследователю изучить отношения между сосуществующими фактами, познать систему языка. Диахронический подход, по мнению Соссюра, разрушает языковую систему и превращает ее в собрание разрозненных фактов. Системное представление синхронии ставит ее выше хаотичной» диахронии. «Лингвистика уделяла слишком большое место истории, теперь ей предстоит вернуться к статической точке зрения традиционной грамматики, но уже понятой в новом духе, обогащенной новыми приемами и обновленным историческим методом, который, таким образом, помогает лучше осознать состояние языка»24. Таким образом, рождалась новая концепция, в которой разграничение языка и речи давало возможность отвлечься от лингвистики речи, а разграничение синхронии и диахронии открывало путь к сосредоточению на синхронической лингвистике.

Диахроническая лингвистика подверглась делению на проспективную и ретроспективную. Было проведено отождествление синхронического подхода с грамматикой и диахронического с фонетикой. Понятие синхронии у Соссюра было двойственным. С одной стороны оно понималось как существование тех или иных явлений, как некоторое состояние языка, языковой срез. Но в один и тот же момент в языке могут существовать разносистемные явления, а так же явления с диахронической окраской: архаизмы, неологизмы и т. д. Таким образом, синхронию можно было представить как систему и как состояние языка. Обе концепции в последствии были восприняты лингвистами, но никто не смог рассматривать их в концепции Соссюра.

Также, в аспекте противопоставления, рассматриваются лингвистические законы. Закон в диахронии понимается Соссюром почти так же, как и младограмматиками: он императивен, навязан языку, не является всеобщим и имеет частный характер. Прямо противоположный характер имеют законы синхронические, не признанные наукой 19 века, они общи, но не императивны. Впрочем, Соссюр относился к понятию закона осторожно и подчеркивал, что следует говорить о просто синхронических и диахронических фактах, которые не являются законами в полном смысле слова25.

2.3. Синтагматика и парадигматика

Третью оппозицию образуют синтагматическая и парадигматическая оси языковой структуры. Синтагматика – это ось последовательности, например последовательности звуков: о-с-е-л; или слогов па-ра-линг-вис-ти-ка; или слов: он вошел в дом.

Для того чтобы любое предложение могло существовать как факт языка, нужно в определенных словах согласовать их грамматические формы. Из класса местоимений или существительных выбрать женский род, придать этот род глаголу и прилагательному и так далее. Классы грамматических (фонологических, семантических) категорий, из которых мы выбираем, называются парадигматической системой языка. Язык существует на пересечении этих двух механизмов, которые графически обычно изображают как взаимно перпендикулярные: парадигматика – вертикальная стрела вниз, синтагматика – горизонтальная стрела слева направо.

Синтагматические отношения требуют двух или более элементов; элементы, участвующие в синтагме находятся в зависимости друг от друга. Каждый элемент синтагмы зависит от окружающих его элементов речевой цепи. Также и отдельные части, составляющие сами эти элементы (то есть морфемы), следуют друг за другом и образуют линейный порядок.

Парадигматические отношения никогда не характеризуются отношением реального взаимодействия, так как они представляют собой отношения относительно однородных единиц, образуемых, говоря словами Ф. де Соссюра, по  умственной ассоциации.

Парадигматические отношения – отношения противопоставления нескольких элементов языка, выбора одного из взаимоисключающих элементов; единицы языка объединяются в сознании пользующегося языком, несмотря на невозможность реального их объединения в акте речи. Они соответствуют функции «или – или» и противостоят синтагматическим отношениям (отношениям сосуществования элементов языка в момент их реального объединения в акте речи и соответствующим функции «и – и»). Парадигматические отношения нелинейны и не одновременны.

Наблюдения показывают, что в синтагматические отношения могу вступать отнюдь не любые единицы языка, но лишь единицы относительно одинаковой степени сложности (относительно однородные единицы).

Так, например, в линейной последовательности фонемы не сочетаются ни с морфемами, ни со словами, но только с другими фонемами; морфемы не сочетаются ни с фонемами, ни со словами, но только с другими морфемами, слова сочетаются только с другими словами, но не с предложениями и не со словосочетаниями.

Способность соответствующих единиц вступать в синтагматические отношения сопровождается способностью тех же единиц вступать в парадигмагические отношения.

Так, фонемы группируются в различные классы или парадигмы, например, классы гласных и согласных. Эти классы в свою очередь объединяются в общий класс «фонем». Такой класс является предельно широким объединением данных единиц (фонем) в языке. Его уже нельзя объединить в более широкий класс ни с какими другими единицами языка. Морфемы (понимаемые как значимые части слов) могут образовывать различные группировки, или классы знаменательных морфем, словообразовательных морфем, словоизменительных морфем и так далее.

Единство и различие элементов – суть содержание системы языка. Форма же этой системы, также интеллигибельная по своей природе, с одной стороны, удерживает ее целостность, а с другой – придает активность системе всякий раз, когда происходят существенные изменения в мышлении человека.

2.4. «Внутренняя и внешняя» лингвистика

Еще одной знаменитой дихотомией Ф. де Соссюра является противопоставление внешней и внутренней лингвистики. Внешняя лингвистика изучает отношения языка к общественным установлениям и историческим условиям его существования. Но эти аспекты находятся за пределами языка как системы чистых отношений («нет никакой необходимости знать условия, в которых развивается тот или иной язык», так как «язык есть система, подчиняющаяся своему собственному порядку»26). И именно в этом последнем понимании язык составляет предмет внутренней лингвистики (внутренним является все то, что в какой-либо степени видоизменяет систему).

К внешней лингвистике, прежде всего, относится все то, в чем лингвистика соприкасается с этнологией, все связи, которые могут существовать между историей языка и историей нации и цивилизации. Эти два направления переплетаются и взаимно влияют друг на друга. С одной стороны, обычаи нации отражаются на ее языке, а с другой – именно язык формирует нацию. Так великие исторические события имели неисчислимые последствия для целого ряда лингвистических фактов. Например, колонизации, переносящие язык в иную среду, что приводит к заимствованиям из одного языка в другой и их смешению. Внутренняя политика государства играет не менее важную роль в жизни языков. Некоторые государства, например Швейцария, допускают сосуществование нескольких языков (французский, немецкий, итальянский), другие, же, например Франция, стремятся к языковому единству, единому национальному языку. Кроме того, возможно развитие нескольких специальных языков внутри одного языка, например, язык юриспруденции, экономики или науки. К слову, особое место среди таких «специальных» языков занимает литературный язык (не тождественен языку литературы).

К внешней лингвистике относится и вопрос географического распространения языков и их диалектного дробления. Хотя географический фактор тесно связан с существованием всякого языка, в действительности он не затрагивает внутреннего организма самого языка (наречия или говора).

В дососсюровском языкознании утверждалось, что все эти вопросы невозможно отделить от изучения языка в собственном смысле. Соссюр же признал важность и плодотворность изучения внешних лингвистических явлений, однако он выступил против ошибочного утверждения о том, будто, минуя их, нельзя познать внутренний организм языка. Например, заимствованные слова обычно рассматривают в связи с их происхождением. Но при этом  очевидно, что заимствование – это нетипичная форма жизнедеятельности языка. Не случайно, в отдаленных регионах различных государств можно услышать говоры, которые не приняли извне ни одного искусственного термина и, тем не менее, нормально развиваются. Главное в том, что заимствованное слово уже не рассматривается как таковое, как только становится объектом изучения внутри системы, где оно существует лишь в меру своего соотношения и противопоставления с ассоциируемыми с ним словами, подобно всем другим словам языка. Вообще говоря, «нет никакой необходимости знать условия, в которых развивался тот или иной язык... это нисколько нам не мешает в изучении их изнутри...»27.

Разделение двух точек зрения – внешней и внутренней лингвистики – неизбежно и каждая из них создает свой собственный метод. Внешняя лингвистика может нагромождать одну деталь на другую, не чувствуя себя сжатой тисками системы. Например, каждый автор по-своему будет группировать факты, относящиеся к распространению языка за пределами его территории; здесь всегда можно применять простое перечисление. В отношении внутренней лингвистики дело обстоит совершенно иначе. Язык с этой позиции рассматривается как система, подчиняющаяся своему собственному порядку. Если вернуться к сравнению языка с шахматами, то тот факт, что игра пришла в Европу из Персии будет фактором внешнего порядка, а вот сама система игры, ее правила, становятся внутренним. То есть, если заменить материал, из которого сделаны фигуры, – замена не будет иметь никакого влияния на систему, а вот если изменить количество фигур – тогда принцип игры поменяется. Проще говоря: внутренним является все то, что в какой-либо степени видоизменяет систему.

Разделение лингвистики на внутреннюю и внешнюю прочно вошло в языкознание. Отдельные проблемы, указанные Соссюром, составляют предмет разных языковедческих дисциплин: диалектологии, истории языка, истории литературного языка и социолингвистики. Основным же объектом изучения теоретического языкознания в ХХ в. стало исследование внутренней организации языковой системы.

2.5. Знаковая природа языка

Фердинанд де Соссюр рассматривал язык как систему знаков, в которой каждый знак имеет две стороны: означающее (план выражения) и означаемое (план содержания). Исходя из этого он называл язык «форма, а не субстанция»28. Давая такое определение, ученый исходил из того, что любой языковой знак включает в себя звуковой образ (означающее) и значение (означаемое). Таким образом, этим тезисом утверждается, что язык – форма, средство выражения всякого содержания, которую не следует смешивать с содержанием высказываемого.