Философия и эстетика японского сада

Невозможно понять философию  японского сада без краткого знакомства с географическим положением Японии, ее национально-историческими особенностями  и религиозными традициями. 

 

История садового искусства

Сады и парки Японии отражают национальный характер ее жителей. Эстетическая концепция, применявшаяся  для обустройства ландшафтов, основана на использовании приемов, готовящих  человека к созерцательному восприятию природы. Согласно учению дзен, внешнее  не существенно, главное скрывается внутри. Таким образом, основное назначение садового искусства Японии - научить  человека вглядываться в обыденное, прозревая в нем самоценную красоту. Сегодня, в условиях постоянно возрастающих темпов урбанизации, этот принцип приобретает  особую ценность.

О кленовые листья! 
Крылья вы обжигаете 
Пролетающим  
птицам. 
 
Как я завидую тебе! 
Ты высшей красоты достигнешь 
И упадешь, кленовый лист! 
 
Сико 

История японского пейзажного садоводства насчитывает около 1300 лет. Старейший трактат о садоводстве, Сакутэйки, относится ко второй половине ХI века. В нем отражен немалый практический опыт проведения ландшафтных работ. Одни из его разделов посвящены основам композиции, а другие - решению технических проблем. Считается, что японцы заимствовали основы пейзажного искусства у китайцев и корейцев еще в VII веке. Однако уже через 300 лет им удалось создать оригинальный стиль садового дизайна, уникальные приемы расположения камней, водоемов, крошечных островков и насыпей, символизирующих море, горы и острова. 

 

Географическое расположение и особенности ландшафта

Природа во многом объясняет  происхождение стилистики японского  сада. Япония - островное государство, 65% ее площади занимают гористые территории, малопригодные для земледелия и  садоводства. Но прекрасные пейзажи - отвесные скалы и пологие склоны, горные ручьи и зеркальные озёра, открытые ветрам морские берега и причудливые  формы деревьев стали достойными образцами для создания миниатюрных  ландшафтов.

Прохладный  ветер, 
Пригнувшись к земле, изловчился 
Достать и меня 
*** 
В полуденный час 
Растворяюсь - один-одинешенек - 
В лазурном небе. 
 
Исса

На небольших участках земли, тщательно выверяя гармонию трёх стихий - камня, воды и растений, японские садоводы создают собственные  модели мира. Камни они отождествляют  с островами и скалами, воду или  заменяющие её песок и гальку - с  морской гладью и озерами, невысокие  растения - с лесными кущами. 

 

Философия и религии

В Японии распространены дзен-буддизм  и синтоизм. В основе их философии  учение о том, что истина может  быть постигнута в результате некоего  толчка извне, раскрывающего мир  во всей его обнаженности. Традиционное садовое искусство, усвоившее поэтику  намека и развивавшееся в постоянном стремлении освободиться от украшательства, готовило человека к такому восприятию мира и постижению смысла бытия.

Взаимопроникновение дзен-буддизма и синтоизма породило новое духовное движение, получившее название «двойной путь духов», в котором синто - обряды и внешнее проявление религии, а  дзен - внутренний мир человека. Считается, что это особый тип мировоззрения, целостного постижения мира, в котором  эстетическому восприятию и глубокому  чувственному переживанию отводится  особое место.

На осеннем  ветру 
собираю камни... 
*** 
Травы - те, по  
которым 
я прошел, не оставив следа, 
все давно увяли... 
 
Сантока 

Характерная черта восточной  ментальности - умение воспринимать лаконичные образы и активно их домысливать. Она объясняет сложную простоту и символичность, свойственные поэтике  японских садов. В отличие от европейского паркового ландшафта, элементы которого подчинены направленному воздействию  посредством цвета, фактуры и  ароматов, японский сад преследует только одну цель: помочь человеку отстраниться от действительности, и, полностью растворившись  в потоке бытия, обрести душевный покой.

Ключевыми моментами, требующими серьезного понимания, являются принципы японской эстетики «ваби» и «саби». Как и многие слова японского языка, они не имеют точного перевода на русский язык. «Ваби» можно определить как что-то «единственное в своем роде», даже как некоторое несовершенство, которое отличает конкретный предмет от его идеального образа. Категория «саби» связана со временем, «налетом времени», старением. Например, бетонный фонарик может быть единственным в своем роде, но не соответствовать идеальному образу этого элемента японского сада. Камень может быть старым, покрытым мхом, но если у него нет «ваби», он всего лишь грязный булыжник.

Пустое пространство, или  «ма», служит для композиционного выделения элементов, расположенных рядом с ним, и, наоборот,  элементы оформляют само пространство. Это те самые полярные и переходящие друг в друга начала, которые определяются китайцами как «инь» и «янь». Невозможно создать что-то из ничего. Понятия «ма», «ваби» и «саби» имеют отношение ко времени и пространству: сад может принадлежать человеку, но никому не принадлежащее время пронизывает садовое пространство и даёт возможность увидеть разнообразную красоту одного и того же пейзажа на протяжении разных сезонов года.

Символизм

Для эстетики японского сада характерно большое количество символических  элементов. Без знания их семантики  невозможно воссоздать образы, заложенные мастером в основу ландшафтной композиции.

Несмотря на великую любовь японцев к растениям, именно в  этом островном садоводстве сложился прием, не имеющий аналогов в мировом  садовом искусстве. Только в Японии появились сады камней, в которых  наличие флористических компонентов  вовсе не обязательно... Для японского  сада не так важно само растение, сколько связанная с ним символика, образ, рожденный формой, запахом, цветом, традициями, даже историческими событиями. Поэтому растения наряду с камнями, гравием, малыми архитектурными формами (пагодами, фонарями, изгородями) - всего лишь материал, которым садовник пользуется точно как же, как художник - красками.

Журавль и Черепаха - древние  восточные символы долголетия. Черепаший  век действительно очень долог, а Журавль обладает способностью, взмывая и растворяясь в небесах, переноситься в вечный мир божественных истин. Птица и рептилия олицетворяют единство противоположностей, неизменно  присутствующее в символике японского  сада: союз плоской медлительной Черепахи и высокого энергичного Журавля - залог природного равновесия. Рыбы тоже не случайно стали обязательными  обитателями парковых водоемов. По восточным представлениям, они дети мифического дракона - покровителя  водной и воздушной стихий.

Одно из наиболее известных  японских растений - сакура. Ее лепестки не увядают на дереве, они срываются  с ветвей свежими и живыми, и, упав на землю, несколько дней бело-розовым снегом лежат на земле. Цветы сакуры символизируют стойкость и чистоту, бамбук - мужество и благородство, сосна - долголетие и вечность. К лотосу в Японии относятся особенно трепетно, он означает чистоту, не подверженную негативным воздействиям реального мира. Белый лотос традиционно связан с образом Будды.

Важнейшие компоненты сада

Вода - один из важнейших компонентов  японского сада, метафора жизненной  энергии и постоянного движения. Достаточно посмотреть на планы буддийских храмов, синтоистских святилищ, императорских  городских садов и парков, чтобы  понять - они буквально окружены озерами, заводями, протоками и ручьями.

Застывшее движение воды можно  увидеть в любом саду, в котором  используется техника сухого пейзажа. Оно изображается на песке и гравии при помощи волнистых линий или  концентрических кругов, имитирующих  следы волн и упавших камней. Задача посетителя - не просто оценить красоту  и гармонию, но, сосредоточившись, увидеть  и погружающийся в воду камень, и медленно расходящиеся волны. Согласно учению дзен, мир таков, каким его  создает наше сознание.

Осенняя луна 
Сосну рисует тушью 
На синих небесах. 
 
Яркий лунный свет! 
На циновку тень свою 
Бросила сосна. 
 
Рансэцу 

Японцы в отличие от европейцев считают, что высшее творение природы не человек, а камень. Именно камни - носители емкой и точной информации. Это заключение сложилось гораздо  раньше появления первых садов и  во многом объясняет благоговейное  отношение к первозданному, необработанному  камню.

Любой японский сад - это «сад камней», потому что с распространением и развитием учения дзен роль камня  в создании облика сада резко возросла. Призывая понять истину через созерцание, заставляя работать воображение, дзенские сады приобретают все более упрощенный вид. В таких ландшафтах камень часто становится единственным средством, демонстрирующим красоту и величие природы. Высокий вертикальный камень, низкий вертикальный, изогнутый, наклонный и горизонтальный камни формируют «скелет» японского сада. Обычно они размещаются триадами, но это необязательное условие. Два вертикальных камня, один из которых чуть меньше другого, могут символизировать мужчину и женщину, но традиционно в композициях используется три, пять или семь камней.

Как и большинство элементов  японского сада, его изгороди и  калитки имеют символическое  значение. Зритель должен смотреть на сад как на отдельный мир, в  котором нет места печалям  и переживаниям. Ограды отделяют посетителя от внешнего мира, они также инструмент реализации принципа «миегакуре», его можно перевести как «скрывать и воспроизводить». Иногда мастера вырезают в сплошной стене небольшие оконца, чтобы прохожие могли краешком глаза взглянуть на скрытую красоту. Ворота становятся границей, за которой при входе следует оставлять ежедневные проблемы, а на выходе - готовить себя к встрече с суетным миром.

 

 

 

 

 

 

радиционное искусство Японии очень самобытно и своеобычно, его философские принципы, равно как и эстетические предпочтения и вкусы самих японцев, весьма отличных как от западных, так и от наших российских, а потому тема эта требует некоторого пояснения. На формирование эстетических принципов японского искусства, несомненно, повлияло особое отношение японцев к красоте родной природы, с древнейших времен воспринимавшейся как совершенное божественное творение. Поклоняясь красоте природы, японцы старались жить в гармонии с ней и уважать ее величие.  
 
Особенности природного ландшафта отразились также и на особенностях национальной психологии японцев. Япония - страна горная; земель, пригодных для жизни и земледелия, было мало,  люди на них проживали скученно. Поэтому в каждый маленький клочок земли японцы вкладывали очень много труда и сил, осознавая, что именно на этом самом пятачке жили из поколения в поколение их предки и будут жить их потомки; не покладая рук, вопреки разрушительным стихиям японцы лелеяли и украшали свое очень ограниченное жизненное пространство. Необходимость делить его с большим числом других людей и неизбежная скученность привели, с одной стороны, к утверждению строгих правил общественного поведения и жесткой социальной иерархии, с другой - к развитию особой культуры внутренней жизни, для которой характерны самодисциплина, самоуглубленность, созерцательность и отрешенность. Эти черты отразились и на специфической психологии традиционного японского искусства: оно очень экологично и медитативно; в нем много внимания уделяется отстраненному поэтическому любованию природными явлениями и сменой времен года.  
 
Эстетические принципы японского искусства сформировались под влиянием трех важнейших религиозно-философских доктрин, определивших традиционное мировоззрение обитателей Страны Восходящего Солнца, - синтоизма, конфуцианства и буддизма.  
 
Почитание природы как божественного начала вылилось в древнюю национальную религию японцев - синто, "путь богов". В древние времена синтоистские верования были близки шаманским культам; японцы поклонялись божествам, управлявшим движением небесных светил, олицетворявшим природные стихии, обитавшим на горных вершинах, в морях и реках, в священных рощах, камнях и старинных деревьях. В древности у каждого клана были свои собственные божества-покровители; однако официальный синтоистский пантеон сложился из божеств-покровителей возвысившегося клана Ямато. Согласно синтоистским представлениям, род японских императоров восходит к великой солнечной богине Ама-тэрасу-но Оомиками и ее правнуку, первому легендарному императору Дзимму Тэнно, посланного на землю управлять людьми страны Ямато. В качестве императорских регалий ему были переданы древние магические символы: волшебное зерцало богини Аматэра-су, меч, вырезанный богом-громовержцем Сусаноо-но микото из хвоста восьмиглавого дракона, и яшмовое ожерепъе-магатама.  
 
В честь синтоистских божеств строились многочисленные храмы и кумирни, располагавшиеся, как правило, в лесных чащобах и на горных вершинах. Каждый храм был окружен садиком с маленьким водоемом и замшелыми камнями, а также источником для омовения рук перед молитвой; храм окружали священные ворота-тории, а дорогу к нему украшали многочисленные каменные фонари. Сам храм обычно представлял комплекс небольших деревянных построек: святилище с галереей, сокровищницы и навесы для подношений богам. Примером синтоистской архитектуры может служить комплекс святилища богини Аматэрасу в Исэ, где до сих пор хранятся древние регалии японских императоров.  
 
Легендарная история Японии, подвиги богов и героев стали сюжетной основой для многих произведений японского изобразительного искусства.  
 
Конфуцианство, как и буддизм, пришло в Японию из Китая. Под конфуцианством обычно понимается традиционная древнекитайская религиозно-философская доктрина, возводившая этические принципы в разряд вселенских законов. Согласно конфуцианским канонам, управляющим принципом вселенной, служит Небо, источник гармонии и порядка. Полномочным представителем Неба на земле является император, от праведности которого зависит благоденствие государства. От подданных требуется почитание императора, строгое выполнение данных Небом законов и ритуалов и соблюдение моральных принципов. От этого непосредственно зависит процветание семьи и государства в целом. Если человек не выполняет своего долга перед обществом и Небом, не соблюдает установленные ритуалы, не выражает должной почтительности к вышестоящим и несправедлив к нижестоящим, то его карает освещенная Небом власть. В противном случае само Небо посылает наказание на все государство в целом. Поэтому каждый член общества должен строго следовать своему долгу, знать свое место в рамках системы и выполнять вытекающие из этого обязанности. Идеальным человеком с конфуцианской точки зрения считается просвещенный и благородный муж, ученый-чиновник, радеющий за интересы своей державы и беспредельно преданный своему императору. В искусстве, в частности, в живописи, выражением конфуцианских эстетических принципов служил идеализированный природный пейзаж, основанный на законах небесной гармонии, вызывающий в зрителе стремление к совершенству и безупречности. В Японии такой идеализированный пейзаж, созданный рукой просвещенного философа, назывался канга -"живопись в китайском духе".  
 
Традиционная японская эстетика, сочетающая синтоистские, конфуцианские и буддийские (буддийские философия и искусство будут рассмотрены ниже) идеалы, разработала особые принципы, понимание которых является ключом к японскому искусству. Важнейшими из этих принципов считаются фурюу, моно-но аварэ, ваби-саби и югэн. Понятие фурюу означает возвышенный вкус, образованность и развитость ума. Произошло от китайского фэн-лю, буквально - "хорошее образование и манеры". В Китае этот термин характеризовал качества конфуцианского ученого-чиновника. В Японии же понятие фурюу использовалось больше в эстетическом смысле - как принцип возвышенности произведений искусства и утонченности духа их создателей. Особенно это относилось к пейзажной живописи, садовому искусству, архитектуре, чайной церемонии и аранжировке цветов.  
 
Моно-но аварэ, "очарование вещей" - эстетический идеал, культивировавшийся во время Хэйан. В его основе - чувственное переживание глубинной и эфемерной красоты, заложенной как в природе, так и в человеческом существе. Это красота сопряжена с налетом поэтической грусти, с наслаждением этой преходящей красотой и преклонением перед ней. Оттенки смысла слово аварэ созвучно буддийскому взгляду на жизнь, на материальный мир как на нечто недолговечное, изменчивое и печальное по своей природе. Принцип аварэ означает также тонкую, изысканную чувствительность человеческого сердца, способного оценить и воспеть всю прелесть этой непостоянной красоты. Этот принцип очень ярко проявляется в знаменитых "Записках у изголовья" Сэй Сёнагон, придворной дамы X в.: "...На тонком плетенье бамбуковых оград, на застрехах домов трепетали нити паутин. Росинки были нанизаны на них, как белые жемчужины. Пронзающая душу красота!" (Перевод со старояпонского В. Марковой).  
 
"Ваби" - эстетический и моральный принцип наслаждения спо-., койной и неспешной жизнью, свободной от мирских забот. Его возникновение связано со средневековой отшельнической традицией; означает простую и чистую красоту и ясное, созерцательное состояние духа. На этом принципе основана чайная церемония, а также стихи еака, рэнга и хайку. Слово ваби - производное от глагола вабу ("быть печальным") и прилагательного вабиси ("одинокий, покинутый"), использовавшегося для описания состояния души человека, изгнанного на чужбину. Однако эстетическая традиция в период Камакура и МуромаT переосмыслили это состояние в более позитивном ключе, считая, что осознанные бедность и одиночество - это важнейшее условие для достижения свободы от материальных и эмоциональных забот; а пустота, отсутствие явной красоты - это приближение к красоте не проявленной, трансцеден-тальной, и потому более высокой. Это новое понимание ваби проповедовали знаменитые мастера чайной церемонии, например, Сэн-но Рикю, стремившиеся поднять свое искусство до уровня подлинного духа Дзэн, подчеркивая, что богатство следует искать в бедности, а красоту - в простоте. Считается, что суть ваби передает стихотворение поэта Фудзивара-но Садаиэ (1162-1241):  
 
Не вижу я вокруг  
Ни цвета нежных вишен,  
Ни алых кленов.  
Только унылая хижина на пустом берегу ,  
В дымке осенних сумерек  
 
Саби - еще один важнейший принцип японской эстетики, частично синонимичный "ваби", также восходит к откровениям дзэн-буддизма, особенно к экзистенциальному одиночеству каждого человека в космическом холоде бесконечных вселенных. Дух "саби" можно понять, представив себе зимний берег с заиндевелым от мороза тростником. "Саби" ассоциируется также со старостью, смирением и покоем. Дух "саби" очень ярко выражен в стихотворении - хайку Мукаи Кёраи (ученика мастера жанра хайку, знаменитого поэта Басе):  
 
Два седых старика  
Голова к голове  
Любуются цветом вишни  
 
В этом стихотворении противопоставление роскошного цветения японской вишни и седых волос на головах стариков поднимает человеческое одиночество до уровня высших эстетических принципов. Человеку, живущему по необоримым законам изменчивой жизни, не следует бояться увядания и одиночества. Это грустное, но неминуемое состояние следует принимать с тихим смирением и даже находить в нем источник вдохновения. Недаром великий Хокусай, мастер жанра укиё-э, на излете жизни подписывал свои произведения "создал Хокусай Кацуиска, старый человек такого-то возраста" (Хокусай дожил до 89 лет). Югэн, "красота одинокой печали" - эстетический идеал японского искусства, получивший наибольшее развитие в XII-XV вв. Термин югэн был заимствован из китайской философии, где он служил символом непостижимого и глубоко скрытого от восприятия объекта. В буддизме это понятие связано с глубоко скрытой истиной, которую невозможно понять интеллектуальным путем. В Японии же понятие югэн было переосмыслено как эстетический принцип, означающий таинственную, "потустороннюю" красоту, наполненную элегантной игрой смыслов, а также загадочностью, многозначностью, сумрачностью, печалью, спокойствием и вдохновением. "Наступил рассвет двадцать седьмого дня девятой луны. Ты еще ведешь тихий разговор, и вдруг из-за гребня гор выплывает месяц, тонкий и бледный... Не поймешь, то ли он есть, то ли нет его. Сколько в этом печальной красоты! Как волнует сердце лунный свет, когда он скупо сочится сквозь щели в кровле ветхой хижины! И еще - крик оленя возле горной деревушки. И еще - сияние полной луны, высветившее каждый темный уголок в старом саду, оплетенном вьющимся подмаренником..." (Сэй Сёнагон, "Записки у изголовья"). В более поздние времена понятие югэн стало синонимом блеска и пышности, радующими взор, но одновременно печалящими сердце от сознания их скоротечности.  
 
Японские художники, претворяя в жизнь эти принципы, создавали произведения, волновавшие души людей. Многие из этих произведений обладали поистине магической силой эстетического и психологического воздействия, оставляя в сознании людей неизгладимый след от прикосновения "запредельной" красоты. 

 

 

 

 

 

 

 

ФОРМИРОВАНИЕ  ОСОБЕННОСТЕЙ ЯПОНСКОЙ ЭСТЕТИКИ

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение

1. Национальная культурная традиция. Особенности формирования традиционной японской эстетики 
1.а. Общерегиональные особенности 
1.б. Специфические японские особенности 
синтоизм 
Дзэн-буддизм

2. Традиционные японские искусства 
2.а. Искусство чайной церемонии 
2.б. Боевые искусства

Заключение

Список литературы

ВВЕДЕНИЕ

 

        Рассмотрение культурного  контекста формирования эстетических представлений помогает более адекватно  и глубоко понять специфику традиционного  японского искусства, проследить питающие его духовные истоки, правильно оценить  его содержательную основу и художественный язык, особенности его выразительности  и перспективы развития. 
        Национальное начало в культуре часто связывают именно с традицией, с сохранением наличествующих в ней и полагаемых незыблемыми психологических устоев, духовных стереотипов, культурных образцов. 
        В этом плане особый интерес представляет опыт Японии, в котором не только как бы естественно сочетаются возможности развития, с одной стороны, по классическому восточному пути, с другой стороны - в соответствии с западной, европейской моделью, но и найдено своеобразное равновесие, органическое соединение современных, новых тенденций в культуре и бережного сохранения и развития древних культурных традиций. По-прежнему с Востоком часто ещё связывают представление о некоем патриархальном укладе жизни и сознания, характеризуемом состоянием общей гармонии человека с миром и с самим собой. Однако реальности современной жизни и распространение массовой культуры в значительной мере трансформируют этот образ в направлении к действительности типичного буржуазного общества с его проблемами и противоречиями. 
        Японская модель культуры интересна в том отношении, что в ней присутствуют одновременно как традиционное для Востока психологическое принятие существующего порядка Вселенной, свидетельствующее о сохранении и преемственности общей метакультурной основы всего образа жизни с его философским обоснованием и духовным оправданием "недеяния", невмешательства в естественный порядок вещей, так и типично западный активизм, самое активное "деяние". В сфере искусства, например, это наглядно проявляющееся сосуществование прочной власти традиции, сугубо национальных форм выражения, верности духу созерцательности, близости к природе - и стремительного темпа изменений, новейших научно-технических достижений, вторгающихся в заповедную область восприятия, функционирования художественных явлений. Это традиционное внимание к отдельному, неповторимому, единичному - и осуществление его в контексте ставшего типично западным "массового общества" как соединения индивидов, становящихся всё более усреднёнными, как бы неразличимыми. 
        Изучение культурной модели Японии позволяет выявить те социально-исторические условия, в которых осуществляется и сохраняется преемственность культурных традиций, тот культурно-психологический контекст, в котором формируются соответствующие художественно-эстетические вкусы, взгляды и нормы. Открытость японцев новому, готовность и способность заимствовать внешние приметы современного образа жизни не мешают им бережно сохранять самобытность своего внутреннего мира, своеобразие своей духовной культуры. Происходящие перемены, нововведения неизбежно приобретают здесь такой характер, который наиболее соответствует традиционному контексту - образу жизни, представлениям, формам выражения. Как пишет американский наблюдатель Р. Халлоран, "западное влияние изменило лицо Японии, но не проникло в души японцев". Действительно, во всех сферах жизни японцам удаётся умело проводить принцип "вакон ёсай", смысл которого состоит в твёрдой установке: заимствуя иностранное, не позволять ему поколебать внутренних устоев своего образа жизни. Как прямые заимствования, так и определяемые временем и обстоятельствами необходимые изменения накладываются на существование прочных и устойчивых, сознательно хранимых норм и представлений традиционной культуры. Это единство самобытного и заимствованного с полной и естественной ассимиляцией чужого в своё (а не своего на чужой образец), единство традиционного и архисовременного обеспечивают жизненность японского искусства, его приспособляемость и выживаемость перед лицом самого активного вторжения чужих культур и художественных образцов. 
        Опыт Японии одновременно показателен и поучителен тем, что японцы всем строем своего жизненного уклада во многом как бы опровергают распространённое мнение о том что научно-технический прогресс необратимо отдаляет человека от самого себя и от природы, ибо они показывают возможность гибкого и умелого сочетания нового и старого, как в содержании, так и в форме, являют вдумчивое умение вписывать традиции в современность, не изменяя первым и не игнорируя последней.