Поп-арт. Энди Уорхол

     Одна  из  центральных фигур в искусстве  перформанса Кароли Шниман обращалась  к исследованию идей феминизма. В картине “Тело – глаз.  36 трансформаций” уже в названии заявлено, что тело является территорией искусства, а в  процессе трансформации перформанса художник  движется  к  самопознанию.  Самая знаменитая работа Шниман  –  “Радость  мяса”, выставленная  в  1964 году, была безудержным прославлением  плоти,  в котором  участвовали  обнаженные люди, рыбы, куры  и  свежая  красная краска.  Шниман  является  также  автором  эссе  о  сексуальности   и феминизме.

      Томас Шмит  выставил обширный круг бутылок, одна из которых  была наполнена  водой.  Затем  последовательно  переливал  воду  в  другие бутылки,  не пропуская ни одной. В течение 14-20 часов вода полностью испарялась,  и все бутылки оказывались пустыми. В самоисчерпывающемся    действии – смысл представления.

     А  вот   отрывок из монолога Джона  Кейджа “Лекция  о  ничто”:  “Я здесь,  и  сказать нечего. Если среди вас есть те, кто  хочет  куда-то уйти,  пусть   уходит  в любой момент. Мы требуем   тишины,  но  тишина требует,  чтобы я продолжал говорить…  Мне нечего сказать, и я  говорю это, и это и есть поэзия, которая мне нужна”. И так далее.

      Джим  Дайн,  один из первых создателей  и участников хэппенингов, тесно   связан с движением Поп-арта. Подобно  Джонсу и Раушенбергу,  он больше  интересуется  расширением границ живописи, чем самим сюжетом. Дайн   считал  хэппенинг продолжением  жизни.  В одном   из   своих хэппенингов “Автокатастрофа – “автомобили” (люди с фарами  в руках), двигаясь  по  площадке, сталкивались друг c другом под записанный  на пленку   шум  автоаварий.  Сам  Дайн  пытался  что-то  говорить,   но задыхался.  Затем  он  принимался писать  на  доске  белым,  красным, зеленым мелом, но безуспешно – мел крошился, рассыпался в его  руках. В этом хэппенинге символически выражена популярная в 50-ых годах тема некоммуникабельности,  отсутствия  взаимопонимания  между  людьми,  в одиночестве переживающими катастрофу.

     Но   все   же  хэппенингов  без  всякого   проблеска  смысла  было большинство,   как,  например,  представление,  организованное   Элом Хенсеном  под названием “Холл-стрит хэппенинг”. Посреди двора была сооружена огромная  человекоподобная фигура  из  ящиков  и коробок. Внутри нее сидел исполнитель, читавший наугад из антологии дадаисткой поэзии.  На  заднем  плане две девицы занимались любовью.  Сверху  на канате  спускалась танцовщица. По площадке ходила девочка с зажженной свечой.  В  ходе  представления гигант из коробок разбирался,  внутри него  обнаруживался  сидящий  чтец. Другие  танцовщики  спускались  с деревьев  и  крыш;  несколько  исполнителей,  спрятанных  в   кустах, одновременно читали стихи, звучала записанная на магнитофон музыка.

     Эл  Хэнсен  в своей книге о хэппенинге  пишет: “Сообщения, которые несут   мои  нынешние  хэппенинги,  чрезвычайно  просты,  вплоть   до банальности:  смысл  – бессмысленность, бессмысленность  есть  смысл. Хэппенинг – это “театр противоречий и парадоксов, слегка абсурдных. И я думаю, что мой театр не судит”.

      В  заключение  хотелось бы сказать, что все эти,  казалось  бы, дикие выходки этих  направлений нельзя считать какой-то  патологией внутри авангарда. Напротив, это вполне логичная реализация этих идей. Если  любой объект  – искусство, почему не включить  сюда  и самого художника?   С другой  стороны, если  все,  что  делает  художник  – искусство,  то, пожалуй, наиболее полным воплощением искусства  будет сам   художник,  заключающий  в  себе  все  возможности   творчества. Приводить в действие излишне. Гарольд Розенберг верно писал  о  таком видном  деятеле авангарда, как Уорхол: “Новация Энди Уорхола состоит не  в его живописи, а в его версии той комедии, которую разыгрывает художник   в качестве  публичной фигуры.  “Эдди…” привел   процесс переопределения искусства к той точке, на которой от  искусства не осталось ничего, кроме фикции художника”. Эти слова можно отнести ко всему авангарду 60-70-ых годов.

     Искусство  поп-арта тесно переплеталось  с искусством торговой рекламы,  ставшей неотъемлемой частью  американского образа жизни. Реклама броско и навязчиво пропагандирует товарный стандарт. Как и в рекламе, главными сюжетами поп-арта стали автомашины, холодильники пылесосы, фены, сосиски , мороженое, торты, манекены и.д. Некоторые громкие имена художников помогали сбывать товар. Так кумиром промышленников стал Энди Уорхол, поднявший изображение товаров до уровня икон.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2. Энди Уорхол

Рождение. Детство

 

     Энди Уорхол был выходцем из бедной польской семьи. Мало кто из поклонников знал о том, что родители Андека Вархолы бежали в Америку из маленькой карпатской деревеньки от страшного голода. Отец целыми днями пропадал на работе, братья гоняли мяч во дворе, а Энди сидел дома, боясь высунуть нос на улицу.

     Сведения о том, когда родился Эндрью Вархола противоречивы. Разные источники называют разные годы - 1927, 1928 и даже 1930, а также разные даты - 6 августа и 28 сентября. Сам Энди умышленно запутывал журналистов и историков, называя другую дату и место своего рождения. Возможно, объясняется это тем, что темперамент художника не позволял ему признать тот факт, что он был сыном иммигрантов из Закарпатья Андрея и Юлии Заваки Вархола, поскольку истинные обстоятельства его рождения и происхождение его родителей не вписывались в созданную им легенду, в которую он хотел верить. Возможно, объяснение следует искать в приписываемом ему замечании, что сброшенная на Хиросиму атомная бомба навсегда опорочила дату его рождения. И хотя он никогда не отказывался от своего прошлого целиком, уже в детстве, начиная с возраста десяти лет, он увлекся сочинением своей родословной.

     В тридцатые годы индустриальный Питтсбург, в котором обосновалось семейство Вархола, действительно мог напугать кого угодно: он был похож на топку дьявола. Город на две трети состоял из заводов и доменных печей, сквозь плотную завесу дыма и копоти едва проглядывало солнце. Каждое утро домохозяйки счищали с окон и дверных ручек толстый слой угольной пыли, а светлые вуали, которые богатые дамы надевали, выходя на улицу, тут же чернели.

    Энди был младшим, выглядел сущим заморышем, и мать старалась не отпускать его далеко от себя: все детство он провел в прямом смысле слова держась за мамину юбку. И навсегда запомнил золотых павлинов, привольно раскинувшихся среди ярко-красных пионов на сочном синем фоне. Критики, восхищавшиеся буйством уорхоловских красок, так и не узнают, что все дело - в фантазии безымянных вышивальщиц из китайского квартала: именно там, на дешевой распродаже, купила свое сокровище миссис Уорхол.

     Школа оказалась неизбежным злом, и спрятаться от нее было нельзя. Энди отбыл десять лет так, как другие отбывают тюремное заключение. Чтобы не сойти с ума, Энди начал рисовать и делать коллажи. В старых номерах цветных журналов, в дешевых комиксах перед ним открывался другой мир - там жили короли и голливудские звезды. Бэтмен защищал поруганную добродетель, Микки Маус водил за нос сильных и глупых преследователей, а очаровательные блондинки призывно улыбались неказистым, но честным парням. Энди рылся в помойках, выпрашивал у киоскеров старые номера, вырезал, склеивал, перерисовывал. Бэтмен опускал мощное крыло на плечо помахивающего теннисной ракеткой принца Уэльского, Грета Гарбо шла под венец с Микки Маусом, убитый в перестрелке гангстер обрастал шубой, колпаком и бородой Санта Клауса, а из мешка с подарками выглядывал радостно улыбающийся президент США. Каждый вечер Энди священнодействовал над своим рабочим столом, смешивал краски, разводил клей, орудовал ножницами.  

     В период восстановления после нескольких серьезных заболеваний Уорхол, с подачи матери, которая и сама была в некоторой степени художником, начал рисовать. В результате он обнаружил уже в столь раннем возрасте способности художника, а его мастерство вызвало похвальные отзывы.  Грамотно писать Энди Уорхол так и не научился - зато его рисункам удивлялась вся улица...

 

 

 

 

 

 

 

 

Университет. Работа в рекламе. Первый успех.

 

     Окончив школу, Энди потратил все сбережения семьи на то, чтобы оплатить учебу на факультете дизайна Калифорнийского технического университета. В это престижное заведение в основном поступали дети из богатых семей; на занятия они приезжали в лимузинах, а Энди ходил в заляпанном краской свитере и большей частью отмалчивался. Не без помощи любящей мамы, которая в шутку дразнила его носатиком, Энди был твердо убежден, что уродливее его нет никого на белом свете. "Он походил на интеллигентного белого кролика", - вспоминал один из сокурсников. На фоне золотой молодежи Энди выглядел довольно жалко и, прекрасно это, понимая, предпочитал держаться в стороне: причин комплексовать у него было предостаточно. Зато у чудаковатого Уорхола имелось несомненное преимущество: он был очень талантлив, и это скоро признали абсолютно все. Теперь над бедным молчуном никто не смеялся, напротив - его жалели. Задания по словесности за Энди делали сердобольные сокурсницы), говорил с жутким акцентом, постоянно сбиваясь на уличный сленг, и не мог связать двух слов на бумаге), а сочувствующие профессора боролись за то, чтобы талантливого студента не выгнали из университета: вместо классических моделей он рисовал ковыряющих в носу детишек или нищих. Некоторым преподавателям казалось, что его художества - просто попытка шокировать окружающих, но для Уорхола такой выбор тем был естественным: пока однокурсники развлекались на модных вечеринках, Энди торговал леденцами на рынке и, улучив минутку, делал наброски. Если занятия графикой, живописью для большинства студентов были лишь способом получить престижное образование, то для Уорхола же - единственной возможностью вырваться: за спиной маячила серая жизнь бедных кварталов. Его рисунки резко выделялись среди других работ - в них были напор, энергия, они дышали жизнью.

     Никто и не догадывался, какие честолюбивые желания владеют душой "интеллигентного кролика". А он между тем непременно хотел стать богатым и знаменитым. Путь к славе был один: покорить Нью-Йорк - безумный город, центр артистической жизни и модных галерей, в котором каждый может стать звездой. На каникулах Энди уже приезжал в Нью-Йорк и провел своеобразную разведку боем: друзья познакомили его с сотрудниками нескольких модных журналов, он показал свои наброски и сумел их заинтересовать.

     Теперь же Уорхол снял дешевую студию за $ 8 в месяц и принялся за работу. Он обходил редакции и нью-йоркские рекламные агентства, демонстрировал свое портфолио и вскоре получил первый заказ от обувной фирмы. Энди использовал золотой цвет, получилось вызывающе и сексуально, а главное - эта реклама запомнилась, и продажи резко пошли вверх. Другая работа, признанная впоследствии рекламой года, изображала юношу, вкалывающего себе шприц в предплечье. Несмотря на скандальность сюжета, заказчики - владельцы радиостанции - остались довольны: повысился рейтинг их передач о проблемах молодежи. У застенчивого юноши обнаружилось ценное качество: он лучше других улавливал веяния времени и преобразовывал их в рекламные образы.

      На протяжении последующих двух лет Уорхол был самым востребованным и высокооплачиваемым иллюстратором в Нью-Йорке. В 1950-е годы он зарабатывал примерно 150 тысяч долларов в год. Если пересчитать эту сумму, учитывая современное положение экономики, то получится, что Уорхол зарабатывал практически полмиллиона долларов.

     Работа в коммерческой рекламе принесла Вархоле известность и изменила его имя. Однажды подпись под его рисунком была набрана неправильно

Он решил оставить это написание  имени и стал Энди Уорхолом.

     Энди работал как одержимый, а в редкие минуты отдыха писал восторженные письма голливудским знаменитостям, умоляя их прислать что-нибудь из личных вещей или хотя бы черкнуть пару строк. Он не завидовал их успеху, не пытался извлечь какую-то выгоду: это было то детское чувство преклонения перед звездами, с которым маленький Андек вырезал фотографии известных певцов и актеров и вешал их над кроватью. Их блеск слепил Энди до самой смерти. Его приятельница Бианка Джаггер рассказывала, как однажды на приеме в Белом доме Уорхол, тогда уже всемирно известный художник, наклонившись к ней, прошептал: "Видишь? Нет, ты видишь? Рядом со мной сидят Стинг и Элтон Джон! Я не могу в это поверить!"

     Работа в рекламе требовала искусства общения: надо было уговаривать заказчиков, ходить на модные вечеринки. Тут-то и открылось еще одно удивительное свойство Энди: он притягивал к себе людей как магнит. Вряд ли его внешний вид мог расположить к задушевным беседам: нервные, всегда поджатые губы, седой парик (Энди рано облысел, и у него имелась целая коллекция разнообразных париков и накладок), непроницаемые черные очки и дорогие костюмы, которые он специально заляпывал краской, чтобы создать образ рассеянного гения. Этот образ - оторванного от жизни художника, который интересуется только творчеством и поэтому у него нет ни сил, ни желания следить за своим гардеробом, - помог ему еще в колледже, и Энди скрупулезно воссоздал его, рассчитывая на тот же эффект.

     И не ошибся. Экстравагантный имидж только играл ему на руку: Уорхол очаровывал всех. К тому же у него обнаружилось весьма своеобразное чувство юмора. Язвительные реплики, брошенные тонким бесцветным голосом, выдавали человека, который на все смотрит по-своему. Словом, истинного художника.

     Уорхол был просто создан для ночной жизни. С детства он страдал бессонницей и либо работал до рассвета в студии, либо пропадал в ночных клубах. "Знаете, такие растения, которые растут в темноте? - говорили его приятели. - Белесые, но очень стойкие и по-своему красивые? Вот и Энди такой же". Он действительно очень редко появлялся на солнце, всегда под зонтиком и в темных очках: нежная кожа быстро обгорала. Много лет спустя Энди снимет свою версию "Дракулы": бледный одинокий вампир, потерянный в большом городе и ныряющий в постель с первым лучом солнца - точная копия самого Уорхола.

     Он появлялся на любой вечеринке, куда только мог попасть. Энди был прирожденным тусовщиком и позже признавался: "Если бы в Нью-Йорке устроили торжественное открытие сортира, я пришел бы туда первым". Помимо собственно развлечений он преследовал и еще одну, вполне конкретную цель: как можно больше засветиться на публике, раскрутить свое имя как торговую марку. И за много лет преуспел в этом как никто: Уорхола называли гением промоушна.

     Кстати, первый урок саморекламы дал ему не кто-нибудь, а Сальвадор Дали. Мэтр получил заказ на оформление витрины салона красоты в Нью-Йорке. В качестве элемента декора он решил выставить в окне второго этажа большую железную ванну, которую рабочие благополучно уронили вниз. Ванна чуть не прибила случайного зеваку, Дали попал за решетку (правда, ненадолго), а результатом разразившегося скандала стало то, что выставка Дали, проходившая в это время в Нью-Йорке, отлично продалась.

    Очень скоро Энди стал  самым высокооплачиваемым рекламщиком  Нью-Йорка, выполняя заказы для  всех модных журналов, от "Вог"  до "Харпер'с Базар".

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Богемная жизнь. Начало работы в стиле поп-арта.

Создание культовых произведений.

Фабрика.

 

     Вечный ярлык рекламщика вовсе не устраивал Энди: всемирной славы на этой ниве не заработаешь. Реклама - искусство анонимное, тебя знают только коллеги по цеху. А вокруг Уорхола бурлила богемная жизнь, устраивались шокирующие перфомансы. Искусство стремительно теряло налет серьезности: зарождался поп-арт - направление, стиравшее грань между "высоким" и "массовым". Теперь живописным объектом могло стать что угодно: газетные вырезки, кричащая реклама, герои мультиков... Уорхол внимательно присматривался к поп-арту: новое искусство напоминало ему собственные детские опыты, а экспериментов он никогда не боялся. Впрочем, его первые работы, не связанные с рекламой, имели довольно скромный успех. Уорхол и сам чувствовал - не то, не то. Целыми днями он искал новый поворот, прием, метод: клал свеженаписанные холсты на тротуар, чтобы остались отпечатки следов прохожих, пробовал новые сочетания цветов, даже мочился на свои картины. Встречая знакомых, Энди беспрерывно жаловался: ничего не выходит, нужны новые ходы. Идею, которая принесла ему долгожданную славу, он купил у своей приятельницы за $ 50. "Что ты больше всего любишь? - спросила та Уорхола и сама ответила: - Деньги. Вот и нарисуй доллар. Смысл в том, чтобы взять что-нибудь простое и всем известное - тот же доллар или консервную банку с супом", - продолжила она, уже складывая купюру. Уорхол улыбнулся: долгие годы томатный суп из консервов был его единственной пищей.