Автор работы: Пользователь скрыл имя, 24 Апреля 2014 в 00:24, курс лекций
Искусство – это образное воспроизведение действительности, это мышление в образах. Произведение искусства отражает жизнь и одновременно является результатом художественной деятельности мастера, создавшего это произведение.
Искусство существует только в человеческом обществе, в животном мире искусства нет.
Когда человек начал выделяться из животного мира, начал создавать орудия труда, у него зарождалась потребность осмыслить окружающий мир и себя самого в этом мире. Люди начинали жить большими племенами, в которых огромную роль играл человеческий род. Родоплеменная жизнь – это первобытный человеческий коллектив, человеческое общество. В нем и рождалась потребность понять окружающий мир, осмыслить его, осознать.
Сент-Альбин писал: «…Если трагический актер хочет, чтобы зрители поверили персонажу, которого он изображает на сцене, он должен сам в него поверить. Поверить не умом, а сердцем для того, чтобы горе его героя стало его собственным горем, заставляющим его проливать настоящие слезы. Актер, который расчетливо подобранными интонациями и заученными жестами думает заинтересовать театральную аудиторию в ситуациях, сочиненных автором пьесы, не перестает быть для нас холодным исполнителем.
Только актеры, переживающие глубоко и полно чувства, которые испытывают их герои, будут властно удерживать внимание зрительного зала…».
Сент-Альбин убеждал, что значительно большей популярностью и успехом будет пользоваться тот актер, который на сцене естествен и правдив, что подлинное чувство ценится зрителями значительно больше, чем мастерство и выучка. Если актер будет стремиться играть «с искусством», но в ущерб жизненной правде, он не будет иметь большого успеха. Он подробно объяснял, что он понимает под этим.
Во-первых, актер не должен играть результат страсти, которая владеет его героем, а должен показать ее постепенное развитие.
Во-вторых, актер должен понимать, что каждый человек по-разному переживает одно и то же чувство, поэтому для каждого персонажа надо найти особую форму сценического выражения чувства, соответствующую его характеру.
В-третьих, сценическое поведение актера, его действия будут искренними и правдивыми, когда они будут соответствовать обстоятельствам, через которые автор заставил пройти своего героя в процессе развития действия пьесы. И здесь очень важен личный эмоциональный опыт актера, в жизни пережившего подобные ситуации.
Следовательно, Сент-Альбин придавал большое значение знанию жизни, которое поможет актеру находить разнообразные краски для передачи индивидуальных особенностей его героя.
Важное значение он также придавал речи актера: «Речь всегда должна соответствовать обстоятельствам сценического действия. Прежде чем начать говорить свою реплику, актер должен ее подготовить соответствующим действием. Правда актерского исполнения зависит как от естественности действий на сцене, так и от правдивой манеры произнесения сценического текста».
Но Сент-Альбин никогда не отождествлял естественность на сцене и в жизни. Он говорил, что сцена требует подчеркнутого жеста и мимики, потому что зрители, находящиеся далеко от сцены, не воспримут житейски естественное поведение персонажа. Значит, актер должен научиться в совершенстве владеть своими выразительными средствами и для этого упорно работать. Только высокий уровень техники актера позволит ему раскрыть со сцены всю сложность внутренней жизни своего героя, его побуждения, эмоции, индивидуальные черты.
Обращая внимание на умение актера раскрывать психологическую природу чувств персонажа, Сент-Альбин не требовал от него умения показать социальный смысл поведения героя, потому что еще не созрело понимание зависимости между духовным миром человека и его общественными связями. Такая задача возникла несколькими десятилетиями позже, в канун Великой Французской революции.
Теория, созданная Сент-Альбином, характеризовала первый этап в развитии театральной эстетики французских просветителей.
Позднее в театральном искусстве все настойчивее стал применяться критерий социальной значимости, с которым соотносилась оценка художественных достоинств произведения. Появление этого направления связано с именем Дидро; свое развитие оно получило во второй половине XVIII в. Тогда французские просветители потребовали, чтобы театр принял активное участие в борьбе за общественные идеалы третьего сословия.
Это вызвало к жизни тезис о сознательном, разумном и волевом творчестве актера, взамен «чувствительного» и «бессознательного». Так родилась теория «представления», которую Дидро развил в своем «Парадоксе об актере».
Сент-Альбин требовал от актера умения раскрывать «человеческую природу» сценического персонажа, в то время как Дидро выдвинул задачу раскрытия его «социальной» природы.
Для Сент-Альбина было достаточно объективного показа актером психологических переживаний человека, в то время как Дидро требовал от него умения горячо обвинять и так же горячо защищать свои идеалы.
Размах политической борьбы, подготовившей за несколько десятилетий французскую буржуазную революцию, требовал от искусства, в том числе и театра, активного участия в этой борьбе, четкой политической направленности. Политическим задачам отвечал классицистский стиль: гражданский пафос, общий приподнятый тон, «идеальные» герои. Теории «чувствительного актера» в той форме, которая была разработана Сент-Альбином, не могло быть места в те годы во французском театре.
Теория Сент-Альбина не приобрела широкой популярности ни в годы, предшествовавшие революции, ни в годы реакции, ни после нее.
Гораздо большую известность она получила в английском театре. Первое издание книги Д. Хилла «Актер» было вольным переводом на английский язык работы Сент-Альбина «Комедиант». В 1755 г. Джон Хилл во втором издании своей книги целиком построил ее на примерах практики английского театра, но сохранил все теоретические положения Сент-Альбина, значительно расширив их. А затем книга Д. Хилла вновь была переведена на французский язык итальянским актером Антонио Фабио Стикотти под названием «Гаррик, или Английские актеры» (1769).
Джон Хилл анализировал природу творчества актеров, взаимоотношения логической и эмоциональной сферы, природного дарования и «выучки».
Так же как Сент-Альбин, Джон Хилл выступил решительным защитником «естественной» игры, которой актер достигает благодаря своей «чувствительности» и способности как бы к превращению в изображаемого героя. Хилл писал, что разум помогает актеру в разработке отдельных деталей, но подлинное проникновение в образ возникает только благодаря «чувствительности», позволяющей актеру ощутить стержень роли, проникнуть во внутреннюю сущность различных сценических характеров:
«Чувствительность возбуждает активную творческую силу эмоций актера. Она нужна актеру для того, чтобы его поведение на сцене рождалось не в результате механического заучивания различных движений и жестов, а было естественным проявлением его внутренней жизни. Природная интуиция и чувствительность являются обязательными предпосылками перевоплощения актера в образ. Только такое искусство способно по-настоящему увлечь зрителей».
Степень одаренности актера, по мнению Д. Хилла, определялась глубиной проникновения в психологическую ткань пьесы.
«Только чувствительность позволит актеру постичь действительное содержание роли, ее живую силу. Только она поможет актеру проникать во внутренние психологические глубины образа и одновременно будить его творческое воображение, вызывать в нем порыв, который один только ведет к подлинному творчеству… Гений драматурга возбудит душу актера и наполнит ее тысячью новых чувств и мыслей».
Таким образом, «чувствительности», интуиции в сценических теориях эпохи Просвещения в Англии уделялось значительное, пожалуй, даже преобладающее место.
Теория «чувствительности», однако, не исключала участия сознания в творческом процессе актера. И Сент-Альбин, и Джон Хилл справедливо считали, что «чувствительность» актера должна всегда контролироваться его рассудком. «Чувствительность возбуждает и оживляет рассудок так же, как суждение всегда регулирует чувствительность», – писал Джон Хилл.
Актер должен контролировать все поступки героя от первого до последнего акта пьесы с помощью своих знаний и опыта.
В вопросе о соотношении чувств и разума в творчестве актера Д. Хилл выступил как последователь теории познания, разработанной Джоном Локком, считая, что источником познания являются ощущения человека, которые подвергаются анализу разумом.
Разум помогает актеру в разработке отдельных деталей роли, но общая концепция ее возникает только благодаря «чувствительности», которая дает возможность актеру ощутить самый стержень роли.
Во втором издании своей книги «Актер» Д. Хилл углубил и расширил значение переживания в творческом процессе. Он писал:
«Если актер обладает достаточно высокой чувствительностью, он будет действовать на сцене и реагировать на сценические обстоятельства не потому, что он изучил или обдумал свое поведение, а интуитивно, как будто эти обстоятельства естественно возникли, как в реальной жизни… будучи естественными, они произведут со сцены большее впечатление… В этом заключается существо всякой подлинной чувствительности».
Специальный раздел книги Д. Хилл посвятил рассмотрению тех качеств, которыми должен обладать каждый актер, если он серьезно относится к своей профессии.
Но чувствительность должна проявляться только в узловых, поворотных моментах действия: в завязке, кульминации, развязке и т.д. Актер, который ставит себе в заслугу постоянную чувствительность, не будет производить такого сильного впечатления на зрителей, как тот, который проявляет ее в должном месте и в надлежащих границах.
Отсюда еще одно требование к актеру – он должен обладать чувством меры. Он должен не только изучить «природу» различных чувств, но уметь раскрывать их с необходимым тактом. В этом он рекомендовал учиться у Шекспира, который, по его мнению, умел лаконично и точно раскрывать разнообразные переживания своих героев.
Идеальным актером, по мнению Д. Хилла, был не тот, кто имел яркую индивидуальность, мешавшую ему полностью перевоплотиться в героя, но тот, кто силой своей чувствительности заставлял себя поверить в реальность событий, происходящих на сцене.
Дэвид Гаррик стал защитником разработанной Д. Хиллом теории. Своей сценической практикой он значительно развил и углубил ее.
Основной задачей для Гаррика было раскрытие психологии сценического персонажа, правдивая передача последовательности появления и смены его чувств.
Одним из отличительных свойств актерской манеры Гаррика было умение видеть в мельчайших деталях особенности изображаемого характера и раскрывать переживания героя тонкими штрихами в совокупности создающими цельный и разносторонний образ. Гаррик считал, что целостное ощущение образа может быть схвачено актером только интуитивно. Когда эмоции, темперамент увлекают его за пределы рационалистического «я» и отождествляют с героем. Актер должен обладать огромной чуткостью, чтобы «пережить» то, что он играет на сцене.
Рассматривая искусство французской трагической актрисы Ипполиты Клерон, Гаррик писал Штурцу в ноябре 1768 г., что у нее живой природный ум и тонкое мастерство. Но она наперед знает, что будет делать на сцене, а ее сердце «не способно к мгновенным чувствованиям, не обладает той острой чувствительностью, которая вспыхивает у гения подобно молнии и, перейдя через рампу, как электрический ток, пробегает по жилам, костям, мозгу, всему существу зрителей…».
Работая над сценическим образом, Гаррик анализировал внутреннюю линию развития характера, мысли и чувства персонажа на протяжении всей пьесы, размышлял, как они должны проявляться на сцене. Он считал, что в процессе подготовки роли актер всегда должен идти от внутреннего к внешнему, от анализа индивидуальных особенностей, психологии действующего лица, от содержания его внутренней жизни к внешней форме ее сценического выражения.
Система Гаррика требовала от актера полного перевоплощения в каждой новой роли, что заставляло уделять больше внимания и актерскому мастерству, технике.
Сам Гаррик, создавая образ, искал для него черты жизненной конкретности. Именно простота исполнения, умение делать своих героев «обыденными», «человечными» стали основными чертами его актерской манеры.
Один из современников отмечал: «…Гаррика трудно назвать актером, и это лучшая похвала, которую можно ему сделать. В его исполнении нет ничего специфически актерского; когда он играет на сцене, зрители видят перед собой не актера, а изображаемого актером человека».
Современники подмечали разницу между Гарриком и другими актерами, которая заключалась в том, что Гаррик «на сцене становится тем персонажем, которого он исполняет, тогда как другие актеры только стараются им казаться…».
До Гаррика споры о «естественной» манере игры оставались в общем теоретическими. Актеры, стремившиеся доказать ее превосходство перед сценическим стилем классицизма, не были достаточно талантливы, чтобы со сцены убедить зрителей в своей правоте. Это удалось сделать Гаррику, но далеко не сразу.