Крестовые походы

Таким образом, рассмотренные нами источники рисуют отнюдь не радужный образ западноевропейского воителя за освобождение гроба Господня. Начиная с 1096 г. и заканчивая 1204 г. «защитник» католической веры, по убедительному свидетельству множества изученных нами хроник, мемуаров и всякого рода записей, включая письма самих крестоносцев, в основном занимался убийством невинных людей, мародерствовал и осквернял религиозные учреждения.

1.2. Крестовые походы как подвиг во имя веры

Кроме традиционного  взгляда историков на Крестовые походы как на завоевательные, существует альтернативные взгляды, принадлежащие в основном западным историкам. На Западе утвердилось представление о Крестовом походе, как о благородном, преследующем высокие, можно сказать, идеальные цели предприятии.

Возникновение идеи Крестовых походов было результатом длительной эволюции самых разных идей и практик средневекового общества. В известном смысле Крестовые походы - зеркало всего средневекового христианства. Крестоносное движение возникает в конце XI века, главным образом, как результат соединения традиции паломничества и новой идеи «священной войны».

К Х веку во всей Европе распространялись апокалиптические ожидания скорого конца света. Ждали Божьей кары за грехи, раздавались призывы проповедников покаянием, посещением Святой Земли и особым религиозным подвигом достичь спасения. Религиозная экзальтация населения усилила крайние проявления аскетизма, отшельничества. Благочестивые паломничества в Иерусалим становились массовым явлением.

Паломничества, или пилигримства, т. е. благочестивые странствования, получили столь широкое распространение, что это отразилось и на всей системе духовных ценностей феодального общества, в первую очередь на представлениях о святости, имевших большое значение в феодальной идеологии.

«С точки зрения средневекового религиозного сознания, жизнь человека представляла собой арену борьбы Бога и дьявола, грехов и добродетелей, и решение отправиться в Крестовый поход означало разрыв с грехом. Спасение понималось как перемещение в пространстве, паломничество или Крестовый поход - определенный вид аскезы».⁵³

Паломничества становились как  бы обязательной частью подвижничества, а хождение в Иерусалим — непременным штрихом биографии любого героя житийной (агиографической) литературы. Тот, кто хотел закрепить за собой репутацию безгрешного «бедняка Христова», отправлялся в Иерусалим, дабы — таково было, во всяком случае, обыденное понимание этого акта — почтить находившиеся там испокон веков христианские святыни, помолиться в церкви Гроба Господня, благоговейно осмотреть все места, где некогда ступала нога евангельского богочеловека.

Обычай паломничества так тесно  связывался в воззрениях эпохи с  практикой жизненного поведения святых подвижников, что жития нередко приписывали путешествие в Иерусалим даже и тем лицам, «сподобившимся» прослыть святыми, которые никогда в Палестине не бывали. Иногда в житии упоминалось просто о намерении какого-либо святого идти в Иерусалим, осуществить которое помешали те или иные неожиданные обстоятельства. Намерение само по себе как бы характеризовало готовность к высшему подвигу благочестия.

Словом, странствование в Святую землю  превращалось в канон житийного  повествования, в его неотъемлемый и едва ли не центральный эпизод. Собственно говоря, именно такое странствование и знаменовало окончательное «обращение» обыкновенного человека в святого. Паломничество как бы выступало кульминационным пунктом восхождения к вершинам такой жизни, которая целиком посвящена потусторонним заботам. Оно сделалось наиболее важным признаком того, что человек разорвал с суетным миром, стало символом приобщения к безгрешности и «чистоте», наверняка обеспечивавшим небесное спасение.

Странствования в края, где некогда творил чудеса Иисус Христос и где хранились многочисленные реликвии его жизни и смерти, рассматривались церковью в качестве важной заслуги перед богом. Молитве в Святой земле приписывался особый эффект. Все это придавало Иерусалиму большую притягательную силу.

Бернард Куглер в своей «Истории Крестовых походов» так объясняет причины Крестовых походов: «Уже с давних времен христиане с благочестивым умилением посещали те места в Палестине, где ступала нога Господа, но только с тех пор, как церковь указала на похвальность путешествий к Святым Местам, только с тех пор, как в трудах, издержках, опасностях, которые брал на себя пилигрим, аскетическое настроение стало видеть приятное Богу дело покаяния, и в молитве на особенно священном месте, в прикосновении к реликвиям стало видеть самое верное очищение от грехов, — только с этих пор, и главным образом в течение XI в., странствие к Святым Местам стало важным фактором христианской средневековой жизни.

Когда люди Запада достигали Иерусалима, то ими естественно овладевало двоякое чувство. Когда на долю их выпадало счастье иметь возможность молиться у Гроба Господня, они не только предавались безумному восторгу, но также решительно охватывала их горячая злоба на то, что в святейших для них местах властвовали враги их веры, и недоставало только какого-нибудь внешнего толчка, чтобы вызвать на Западе громадный военно-религиозный взрыв. Этот толчок дали сельджуки...».⁵⁴

Такого же мнения придерживается и  русский историк А.А. Васильев: 
«Положение европейских паломников в Иерусалиме и в других Святых Местах сразу ухудшилось. Арабы обходились с ними хорошо, беспрепятственно позволяли поклоняться святыням и совершать богослужения. Турки, овладев Иерусалимом, начали чинить всяческое препятствия, преследовать и оскорблять паломников. Мало-помалу в Европе создалось убеждение в необходимости помочь христианству на Востоке и возвратить христианскому миру его наиболее драгоценные и почитаемые святыни».⁵⁵

Арабы не препятствовали таким паломничествам, но западное христианское чувство иногда сильно оскорблялось проявлениями мусульманского фанатизма: так, фатимидский халиф Гаким велел в 1010 году разрушить храм святого Гроба. Уже тогда, под впечатлением этого события, папа Сергий IV проповедовал священную войну, но безуспешно (по смерти Ганима разрушенные храмы были восстановлены).

Утверждение в Палестине турок  сделало паломничества христиан гораздо более трудными, дорогими и опасными: пилигримам гораздо чаще приходилось становиться жертвами мусульманского фанатизма. Рассказы возвращавшихся пилигримов развивали в религиозно настроенных массах западного христианства чувство скорби о печальной участи святых мест и сильное негодование против неверных.

Велика роль паломничеств в создании той атмосферы религиозного воодушевления, которая породила Крестовые походы. Рассказы паломников о Святой Земле приучили средневековых людей рассматривать ее как свою далекую родину, породили также желание завладеть Гробом Господним, находившимся в руках неверных, и освободить от власти иноверцев Палестину - цель, которая была поставлена папой Урбаном II на Клермонском соборе 1095 г., положившем начало крестоносному движению.

На этом же соборе Урбан II, опять-таки именем господа, обещал участникам Крестового похода, «борцам за веру», отпущение грехов, а воинам, которые падут в боях с «неверными», — вечную награду на небесах.

«Если кто, отправившись туда, окончит свое житие, пораженный смертью, будь то на сухом пути, или на море, или в сражении против язычников, отныне да отпускаются ему грехи. Я обещаю это тем, кто пойдет в поход, ибо наделен такой властью самим Господом…

Пусть выступят против неверных, пусть  двинутся на бой, давно уже достойный  того, чтобы быть начатым, те, кто  злонамеренно привык вести частную  войну даже против единоверцев, и  расточать обильную добычу. Да станут отныне воинами Христа те, кто раньше были грабителями. Пусть справедливо бьются теперь против варваров те, кто в былые времена сражался против братьев и сородичей. Нынче пусть получат вечную награду те, кто прежде за малую мзду были наемниками. Пусть увенчает двойная честь тех, кто не щадил себя в ущерб своей плоти и душе. Те, кто здесь горестны и бедны, там будут радостны и богаты; здесь враги Господа, там же станут ему друзьями.   

Те же, кто намерены отправиться  в поход, пусть не медлят, но, оставив собственное достояние и собрав необходимые средства, пусть с окончанием зимы, в следующую же весну устремятся по стезе Господней…».⁵⁶

 Это обещание придавало словам  папы особый вес в глазах  той бесчисленной массы сеньоров  и их оруженосцев, что, по словам бретонского хрониста, очевидца клермонского сборища, Бодри Дольского, сошлась со всех концов страны на овернской равнине. Многие из них уже предпринимали паломничества во искупление грехов и бились в священных войнах с сарацинами. Освобождение Гроба Господня, выдвинутое папой в качестве цели войны, обеспечивало наверняка прощение всех ранее совершенных ими преступлений: это само по себе было слишком заманчиво, чтобы оставить рыцарей равнодушными к благочестивой фразеологии Урбана II.⁵⁷ Ответом на речь явились крики слушателей: «Deus vult!» («Бог того хочет!»). Слова эти стали боевым кличем крестоносцев. Тысячи людей тут же дали обет, что отправятся на войну.

Покаянные паломничества  существовали и раньше. Новизна Крестовых походов состояла в том, что обет паломничества (votum peregrinationis) заменялся теперь обетом креста (votum crucis).⁵⁸ Участие в Крестовом походе ставилось выше всякого иного покаяния. Не случайно многие хроники говорят о том, что в поход подчас отправлялись самые закоренелые грешники — убийцы, насильники, воры, должники, беглые монахи.  

»Рвение к пилигримству разгорелось повсюду; это сделалось единственным стремлением, единственным предметом интереса и честолюбия, – так описывает происходящее в своей «Истории Крестовых походов» французский исследователь Жозе Мишо. – Желание посетить святые места и завоевать Восток превратилось во всеобщую страсть. Даже воры и разбойники выползли на свет Божий из своих скрытых притонов и вымаливали счастье принять крест и идти искупить свои преступления в бою с врагами Иисуса Христа. Восторженное настроение крестоносцев, начавшееся во Франции, перешло оттуда в Англию, Германию, Италию и Испанию; под знаменем Креста различные западные народы слились в одном общем стремлении. Для народов, как и для отдельных личностей, не стало земли более желанной, чем Палестина; не представлялось более славного подвига, чем Крестовый поход; не утешала иная надежда, кроме освобождения Иерусалима».⁵⁹

По сравнению с паломничеством, новым была посылка легатов и  клириков для сопровождения войск  и снижение покаянной дисциплины до уровня повседневной, а также  введение внешних опознавательных знаков для участников военно-религиозных экспедиций. Крестоносцы часто принимали крест (давали определенный обет) при большом стечении народа под влиянием речей проповедника, чьей задачей и было эмоциональное воздействие на свою аудиторию, доведение слушателей до религиозного экстаза. О воздействии проповедей клириков на крестоносцев свидетельствует, например, то, что «проповедь Бернара (Святой Бернар Клервоский) вызвала такой бурный отклик, что заготовленных заранее матерчатых Крестов не хватило, и Бернар разрывал свою рясу на кресты для будущих крестоносцев».⁶⁰ Принимавшие обет креста прикрепляли к одежде матерчатый знак креста, символизировавший их религиозные цели и намерения. «Некоторые впадали в исступление, выжигая кресты на своем теле».⁶¹

 Крестоносцы идут  по стопам паломников, тем же  путем, но теперь посох паломника  заменил меч. «К рыцарю были предъявлены новые требования: воину, гордому своей силой, было предложено служить своим мечом слабым; более того, он должен был стать монахом с мечом на боку и копьем в руках, чтобы «служить Царю Небесному»«.⁶²

Как и паломничество, Крестовый поход - покаянное бегство от мира. «Страх апостольского проклятия» (terror apostolicae maledictionis) постоянно тяготеет над крестоносцами. Настроения покаяния и искупления грехов, спасения души остаются главной доминантой крестоносного движения.

Как мы уже говорили выше, Крестовые походы это результат соединения традиции паломничества и новой идеи «священной войны». То есть Крестовый поход, провозгласивший борьбу против неверных с целью отвоевания христианских святынь, был по существу священной войной.

Возникновение идеи Крестовых походов явилось результатом длительной эволюции средневековых представлений о войне. Отношение христианства к войне было весьма сложным. С точки зрения церкви война оправдана, когда она защищает интересы христианства. Уже Августин разделил войны на справедливые и несправедливые, имеющие целью грабеж и обогащение. Идея справедливой войны (bellum justum) с особой силой зазвучала в Х в. в связи с набегами на Западную Европу венгров, викингов и сарацин. В борьбе против этих народов идея справедливой войны переплеталась с понятием войны против язычников.

Последующим войнам против иноверцев в Испании в эпоху  реконкисты церковь стремилась придать конфессиональное звучание. Особую роль сыграло так называемое клюнийское движение за церковную реформу, укрепление папства и католического клира. Цель этих войн - подчинить католической вере прежние христианские земли, которые, как считалось, принадлежат cв. Петру, некогда в них проповедовавшему.

 В так называемых «войнах св. Петра» часто непосредственное участие принимали епископы, аббаты и монахи. Устанавливался сюзеренитет апостольского престола над отвоеванными у неверных землями. Павшие на поле боя рассматривались как мученики, которые на небесах будут удостоены рая, а оставшимся в живых отпускали грехи. Эти моменты были весьма важны для формирования будущей крестоносной идеологии. Тема мученичеств в ней станет одной из важных, как и спасение души и прощение грехов.

Впервые в 1063 г. папа Александр II дал  индульгенцию (remissio peccatorum) воинам, участвовавшим в войнах против норманнов. Эта практика вскоре получила большое распространение. В формировании идеологии священной войны большое значение имела и практика благословения воинов и оружия, а также культ святых воинов, который возникает в католической традиции в конце XI в.

«Войны св. Петра» сыграли важную роль в эволюции церковных представлений от идеи «справедливой войны» (bellum justum) к идее «священной войны» (bellum sacrum). Их кульминацией и явилась идея Крестового похода в Палестину. О ней говорилось как о наследстве, принадлежащем христианам, которое следует отвоевать.

Мысль о том, что «наследие Христово» находится в руках врагов христианства, побуждала христиан к действию. «Столь велик был подъем религиозных чувств, оскорбленных неверными; тай велико было влияние примера, поданного французами, что все христианские народы сразу же позабыли все, что составляло предмет их тщеславия или тревог, и предоставили на нужды Крестового похода своих воинов, которые необходимы были им для собственной защиты» – так пишет французский историк Г. Мишо о подготовке к первому Крестовому походу.⁶³