В.О. Ключевский: социальный подход к истории Руси

С этой точки зрения, история  России представляет, по мнению Ключевского, некоторые методологические удобства для отдельного социологического изучения. Они состоят, во-первых, в сравнительной простоте господствующих в ней процессов, позволяющей достаточно отчётливо разглядеть работу исторических сил, действие и значение различных пружин, входивших в сравнительно несложный состав российского общежития. И, во-вторых, в своеобразном сочетании действовавших в отечественной истории условий народной жизни. Таким образом, Ключевский исходит из тезиса о простоте и своеобразии общественного строя и уклада жизни России. Он подчеркивает общность и сходство российского общества с европейским, вместе с тем, признавая своеобразие его состава и характера, различие темпов исторического развития. По его убеждению, историк-социолог встретит в прошлом России немало фактов, демонстрирующих способность человеческого общества приспосабливаться к данным условиям и комбинировать имеющиеся средства согласно с потребностями. Не исключено, что к выводу о наибольшей пригодности для социологического изучения истории одной страны Ключевского подтолкнули труды Ф.Гизо и Г.Т.Бокля, исследовавших проблемы мировой цивилизации преимущественно на конкретном материале отдельных стран, соответственно Франции или Англии.

Ключевский указывает на начальный период российской истории как на источник её особенностей и своеобразия исторического развития. По его мнению, восточные славяне с первых шагов в пределах России очутились в географической и международной обстановке, совершенно отличной от той, в какую несколько ранее попали германские племена, оказавшиеся под влиянием мощной культуры покорённых ими римлян.  Славяне же оказались среди затруднявшей хозяйственное развитие природы, среди чуждых по происхождению и низших по культурному развитию враждебных соседей, с которыми приходилось постоянно бороться. Согласно его выводу, именно «этими первичными условиями жизни русских славян определилась и сравнительная медленность их развития и сравнительная простота их общественного состава, а равно и значительная своеобразность и этого развития и этого состава». ⁵⁶  По Ключевскому в этом заключается исходный пункт, много обусловливающий и объясняющий в истории России.

В.О. Ключевский исключительно  профессионально и ответственно подходил к своей работе. Его мысль  неустанно напряженно трудилась, постоянно  творчески развиваясь, преодолевая  порой мучительные сомнения. Он подолгу, тщательно, кропотливо работал над текстом, который часто переделывался, иногда по цензурным соображениям, а нередко и как следствие уточнения собственной позиции. Наглядная демонстрация этого сложного творческого процесса, безусловно, является сильной стороной монографии М.В. Нечкиной, которой удалось проникнуть в творческую лабораторию ученого. С ней можно согласиться в том, что Ключевский, в известной степени, сочетал в своем осмыслении методологии истории элементы позитивизма и неокантианства.  В то же время, если Нечкина считает это доказательством эклектизма его методологии, игнорирующей «исторический монизм», то правильнее будет это рассматривать как свидетельство напряженного научного поиска, примером чего служат, в частности, дневниковые записи 1904 года. Они позволяют сделать вывод, что его взгляды на проблему закономерностей исторического процесса и их познаваемости, обладая определенной гибкостью, действительно эволюционировали, избежав крайностей, как позитивизма, так и неокантианства.

Ставя в духе позитивизма  задачу выявления общественных законов, Ключевский, тем не менее, не требовал её непосредственной и немедленной  реализации, рассматривая скорее как  отдаленную перспективу развития общей  социологической части исторической науки. Размышляя о том, что такое  историческая закономерность, ученый замечает, что выяснение исторических законов не является ближайшей задачей  исторического изучения. Пока же, считает  он, предстоит выяснить не сущность исторического процесса, а только метод его изучения и возможные  границы исторического познания.

Более того, он заключает, что  поиск законов вообще возможен только в естественных науках, допускающих  опытную, экспериментальную проверку результатов наблюдения. Только эти  науки, на его взгляд, удовлетворяют  требованиям причинности, закономерности и целесообразности. Совершенно иначе  обстоит дело в науках, имеющих  дело с исторической жизнью, которая  не представляет собой разумный, сознательный и планомерный процесс, а предполагает случайность, ибо в ней участвуют  природа и общество. В этом случае для исследователя наблюдение и  аналогия становятся наиболее действенными, если не единственными средствами познания.

Исходя из посылки, согласно которой  история отличается от других более точных наук не способом мышления, а только приемами изучения и пределами  познания, Ключевский, приходит к выводу, что историк должен отказаться от объяснения причин и следствий, поскольку  «в историческом исследовании метафизическое требование причинности преобразуется  в поиск последовательности явлений». В конечном итоге, не отказываясь  от мысли о том, что «в исторической жизни, как и во всем мироздании, должна быть своя закономерность, необходимая  связь причин и следствий», ученый, учитывая ограниченные возможности  исторической науки, считает, что исследователь, не будучи в состоянии уловить  эту связь, должен довольствоваться наблюдением преемственности её процессов.⁵⁷

Вместе с тем, даже разделяя в известной степени саму идею исторической закономерности, Ключевский воспринимает её не механистически и  фаталистически. Он оставляет за людьми и их сознательными действиями важную роль в истории. Так, одним из важнейших  последствий Смутного времени он признает факт становления в общественном сознании мысли о том, что предоставлять  дела так называемому естественному  их ходу - значит отдавать их во власть дурных или неразумных сил, поскольку  «историческая закономерность состоит  не в отсутствии сознательности, не в стихийности жизни». ⁵⁸

Таким образом, есть все основания  полагать, что Ключевский, по сути, синтезирует  в своей методологии позитивистские и неокантианские идеи, в то же время, не являясь их апологетом. Известная  дань позитивизму – стремление придать  истории научную респектабельность. Неокантианский скептицизм в отношении  открыть законы истории – реальная оценка состояния и возможности  научного знания. Историческая социология Ключевского с этой точки зрения явилась своеобразным решением проблемы приоритета идиографического или номотетического знания в пользу их синтеза. Тем самым достигался столь необходимый в научном историческом исследовании плюрализм.

Итак, анализ концепции исторической социологии Ключевского, показывает, что она представляла собой новаторскую методологию изучения истории, заключавшуюся в опоре на междисциплинарный подход, в котором удачно совмещались исторические приёмы с общим социологическим видением. Только такое методологическое сочетание, как доказывал историк, обеспечивало всестороннее и достоверное научное познание прошлого. Так на основе синтеза истории и социологии создавалась новая методология исторического познания, которую отличали: приоритет проблемно-ориентированной истории, интерес к теоретическим обобщениям, широкое применение метода сравнения, использование положений и категорий социологической науки, особое внимание к социально-экономическим сюжетам.

Есть все основания  утверждать, что концепция Ключевского  во многом была обязана социологической  доктрине, впечатляюще изложенной Контом и его последователями. С её помощью  историк пытался преодолеть ограниченность традиционной историографии, слабым местом которой было игнорирование проблемы объяснения. Основные методологические принципы её сводились, главным образом, к технике обработки документов. Конечно, это вовсе не означало, что  Ключевский отказался от изучения источников. Но в их интерпретации он стремился  возвыситься до уровня научного анализа  в форме теоретического обобщения.

По Ключевскому история  как наука, которая исследует  глубинные процессы политической, экономической  и социальной жизни, нуждалась и  в новом понятийном аппарате, и  в целом в качественно новой  методологии. Таким образом, историческая социология как методологическая инновация  явилась попыткой разрешить конфликт, назревший в историографии  между  двумя интерпретационными моделями исторического знания: последовательным хронологическим описанием событий  на основе исторических текстов, и проблемным социологическим. С этой точки зрения, Ключевский фактически предвосхитил и по-своему разрешил разгоревшуюся на рубеже XIX и XX веков в исторической науке методологическую дискуссию между сторонниками идиографического метода эмпирического описания отдельных, единичных исторических событий и приверженцами номотетического метода теоретического обобщения и поиска исторических закономерностей.  Ученый выступил за синтез обоих методов в научном историческом исследовании, позволяющий посредством описания конкретных общественных явлений и процессов давать целостную картину социальной жизни в единстве её элементов и взаимоотношений между ними.

Подобный подход оказался весьма плодотворным, поскольку в  конечном итоге смысл любого научного исследования состоит в том, чтобы  делать общие выводы на основе эмпирической информации об окружающем мире. Действительно трудно представить себе научное исследование, построенное на методологии, которая не предполагала бы обработку исходных данных и формулировку вытекающих из них общих выводов. История не является исключением. Она также выявляет конкретные данные, анализирует их и на основе этого приходит к некоторым обобщениям. Заметим, что отбор и анализ данных также в свою очередь во многом обусловлен определенным теоретическим подходом. Таким образом, историческое исследование имманентно содержит в себе элементы как конкретного идиографического, так и обобщающего номотетического исследования.

Фактически Ключевский не делал различия между историческим, конкретно-эмпирическим и социологическим, абстрактно-логическим исследованием, синтезируя их в своей историко-социологической  концепции. Социологизация истории была для него возможностью преодолеть ограниченность традиционной повествовательной истории, которая, занимаясь исключительно индивидуальными, неповторяющимися фактами, не могла в его понимании считаться наукой в полном смысле слова, так как не исследовала и не открывала законы. Реализовать претензии истории на звание науки, подобной естественным наукам, и была призвана историческая социология. Лежащий в её основе социологический подход к истории явился подлинной методологической инновацией в историографии того времени, результатом серьёзных теоретических размышлений Ключевского, плодом его искусства исторической интерпретации и развитого социологического воображения.

Следуя определению Томаса Куна, который под парадигмой понимал «признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решения», историческую социологию Ключевского можно рассматривать как творческое применение общенаучной позитивистской социологической парадигмы к методологии истории.⁵⁹ С этой точки зрения она, составляя теоретико-методологическую основу отечественной истории, служила эталоном научного мышления, предполагавшим её изучение с социологической точки зрения, объединяющей политический, социальный, экономический и духовный подходы.  Являясь органическим развитием господствовавшей до неё в российской историографии концепции государственно-юридической школы, историческая социология Ключевского привела к определенному сдвигу в постановке проблем, подлежащих научному  изучению, создав новый стандарт их исследования и решения. Вместе с тем она не означала полного отказа от научного наследия этой школы, придав новый импульс историческим исследованиям, в том числе в области политической истории. Таким образом, в известном смысле историческая социология способствовала профессиональному становлению и развитию отечественной исторической науки в целом.

Следует подчеркнуть, что  новаторство Ключевского становится особенно заметным на общем фоне отношения  историков того времени к возможностям социологической интерпретации  истории. Так, Н.И. Кареев сетовал на  равнодушие, скепсис и даже полное отрицание, с которым большинство  историков относилось к социологии. Отчасти он объяснял это неразвитостью  самой социологии как молодой  науки, отсутствием у её представителей общепризнанной системы понятий  и суждений, что вело к некоторым  произвольным теоретическим построениям, в частности, натуралистическим  преувеличениям и т.д. Но главный  аргумент против социологии, отмечает он, заключался в том, что методы естествознания объявлялись неприемлемыми  к изучению исторической жизни, где  все индивидуально и тем самым  обречено на идиографическое описание отдельных, хотя бы и очень сложных явлений. Такое более чем сдержанное отношение историков к социологии объяснялось также, по мнению Кареева, унаследованным от прошлого игнорированием  общей теории исторического знания в философском смысле.⁶⁰

К подобной оценке склонялся  также один из учеников Ключевского  А.А. Кизеветтер, который с сожалением, констатировал, что на русской исторической почве социологическая направленность не получила развития.⁶¹

Впрочем, такие суждения при всей компетентности их авторов  вряд ли можно признать справедливыми. Во-первых, об этом свидетельствует  подвижническая деятельность В.О. Ключевского  и других передовых представителей исторической науки России, в частности, тех же Кареева и Кизеветтера. Во-вторых, большинство историков вообще не предавалось размышлениям по поводу своих методологических приемов, на практике обращаясь к обобщениям социологического характера, что привело к тому, что лучшие исторические труды рубежа XIX – XX веков по русской истории были созданы именно в рамках историко-социологического направления, созданного Ключевским.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Ключевский В.О. Курс русской истории // Сочинения: В 9 т. Т. I-V. М.: Мысль, 1987-1989.
2. Ключевский В.О. Лекции по русской историографии // Сочинения. В 9 т. Т.VII. Специальные курсы (продолжение). М.: Мысль,1989.
3. Ключевский В.О. Методология русской истории // Сочинения. В 9 т. Т.VI. Специальные курсы. М.: Мысль,1989.
4. Ключевский В.О. Терминология русской истории // Сочинения. В 9 т. Т. VI. Специальные курсы. М.: Мысль,1989.
5. Миронов Б.Н. Социология и историческая социология: взгляд историка // Социологические исследования. 2004. № 10.
6. Попов А.С. В.О. Ключевский и его школа: синтез истории и социологии. М.: МПУ, 2001.