Русский характер

Большое влияние на формирование особенностей русского характера оказало принятие в Х в. христианства, которое пришло на Русь из Византии в православной форме.

Принятие той или иной религии  в качестве государственной и  национальной влечет за собой далеко идущие последствия не только в сфере  веры, но и во всей духовной жизни.

Давно замечено, что любая национальная культура заимствует только те элементы чужих культур, к восприятию которых  она уже подготовлена всем ходом  собственного развития, то есть имеет  некий горизонт культурных ожиданий.

Православие, хотя оно включило в себя все общество, не захватывало русского человека целиком. Православие руководило лишь религиозно-нравственным бытом русского народа, то есть регулировало времяпрепровождение и праздничное настроение, семейные отношения, слабо отражаясь в ежедневном обиходе, не оставляя заметных следов в будничных привычках и понятиях. Такое положение вещей предоставляло свободный простор самобытному национальному творчеству.

В восточно-христианской культуре земное существование человека не имело  ценности, поэтому основной задачей было подготовить человека к смерти, а жизнь рассматривалась как маленький отрезок на пути в вечность. В качестве смысла земного существования признавались духовные стремления к смирению и благочестию, аскетизм и ощущение собственной греховности.

Отсюда в православной культуре появилось пренебрежение к земным благам, так как они скоротечны и ничтожны, отношение к труду не как к творческому процессу и средству созидания, а как к способу самоуничижения и самодисциплины. Отсюда расхожие выражения: Всех денег не заработаешь, с собой в могилу не заберешь и т.п.

С православием на русскую почву  была перенесена и идея соборности, под которой обычно подразумевается коллективное жизнетворчество и согласие, единодушное участие верующих в жизни мира и церкви.

Соборное переживание и поведение  ориентировалось не на рассудок, а  на «движение сердца» и эмоции, - но в то же самое время стремилось всегда к конкретности, осязательности религиозных актов, к их согласованию с обычаем, «исконными» привычками, а не с отвлеченными принципами.

Особенностью православной России был прагматический подход к разного  рода философским концепциям, в особенности к социальным доктринам, воплощение которых в жизнь сопровождалось доведением определенной тенденции до последнего предела.

Православная традиция соборной интеграции нашла выражение и в характерном для русской культуры сращивании понятий красоты, добра и мудрости в слове «благолепие». Эту особенность православного миросозерцания С. Булгаков определил как «видение умной красоты духовного мира».

Православие, духовно организуя  религиозно-нравственный быт русского народа, способствовало усвоению им такой системы духовных ценностей, которая, наложившись на языческую культурную среду, привела к формированию особого - иоанновского, мессианского - типа русского человека.

Русский, Иоанновский человек в значительной степени обладает чутким различением добра и зла, зорко подмечает несовершенство земных поступков, нравов, учреждений, никогда не удовлетворяясь ими и не переставая искать совершенного добра.

Признавая святость высшей ценностью, русский человек стремится к  абсолютному добру, и поэтому не возводит земные, относительные ценности в ранг «священных» принципов. Он хочет действовать всегда во имя чего-то абсолютного. Если же русский человек усомнится в абсолютном идеале, то может дойти до крайнего охлократизма и равнодушия ко всему и способен невероятно быстро пройти путь от невероятной терпимости и послушания до самого необузданного и безграничного бунта.

«Русский человек любит вспоминать, но не жить» (А. Лехов). Он не живет настоящим, а только прошлым или будущим. Именно в прошлом он ищет нравственное утешение и вдохновение своей жизнедеятельности. Устремленность в будущее, постоянный поиск лучшей жизни сочетается у русского человека с неукротимой верой в возможность ее достижения.

«Драма русского народа в том, что он наделён явно творческой душой со всеми сложностями и противоречиями амбивалентного характера. Мужское начало по большей части преобладало в русской душе, ибо без этого невозможно было бы защититься от бесконечных нашествий, освоить безбрежные просторы, создать огромное государство и великую культуру. Но доминирование не было чрезмерным, поэтому русский народ не стремился к завоеваниям и не угнетал присоединенные народы. Возвышение мужского начала было нестабильным, иногда женская стихия перехлестывала, и русская жизнь погружалась в состояние безвольности, рассредоточенности, неупорядоченности, что заканчивалось распадом и русским бунтом. Сверхнапряжённая судьба требовала от народа напряжения мужского характера, но угнетала мужскую составляющую и провоцировала разлив женственной стихии. Если душе не хватает сил мужественно сопротивляться невзгодам, она склонна защититься от них в женственной демобилизации, расслабленности, слабохарактерности, в истерическом вытеснении реальности в фантазмы.

Женственная доминанта выражается в том, как русский человек  именовал свою Родину - матушка Русь, или главную свою реку - Волга-матушка». Иван Ильин.

Русский национальный характер глазами иностранцев

Для многих представителей Запада остается загадкой душа русского человека.

О русском национальном характере  оставили много заметок иностранные  путешественники, купцы, писатели и  просто наблюдатели. Многие из них дышат  любовью как, например, записки англичанина С.Грэхема, писавшего «Я люблю Россию. Она для меня в некотором смысле есть нечто большее, чем моя родная страна. Иногда мне кажется, что я счастливый принц, нашедший Спящую Красавицу». Другие – исполнены ненависти как, например, книга немца Виктора Гена «De moribus Ruthenorum», в которой он пишет, что русские – народ без совести, чести, самодеятельности; лирика Пушкина – подражание, без души и чувства; русские не способны охватывать целое, и в практической жизни, и в художественном творчестве; их литература бездарна. Есть любовь и ненависть, нет одного – равнодушия. Это свидетельствует о том, что феномен русского национального характера во всей его сложности и противоречивости всегда притягивал к себе внимание тех, кто с ним соприкасался. Изучали его и профессиональные ученые: культурные антропологи и психологи. Вкратце остановимся на некоторых результатах их исследований.

Русский национальный характер занял  свое место в исследованиях зарубежных антропологов сразу после Второй мировой войны.

Д.Горер считал, что русским свойственна  традиция туго пеленать младенцев с  ранних месяцев их жизни. Это, по его  мнению, приводит к тому, что они  растут сильными и сдержанными, в  противном случае они легко могли бы себя поранить. На короткое время их освобождают от пеленок, моют и активно с ними играют. Д.Горер образно связал эту альтернативу между длительным периодом неподвижности и коротким периодом мускульной активности и интенсивного социального взаимодействия с определенными аспектами русского национального характера и внешней политики России. Многие русские, по его мнению, испытывают сильные душевные порывы и короткие всплески социальной активности в промежутках долгих периодов депрессии и "самокопания". Эта же тенденция, по его мнению, характеризует и политическую жизнь общества: длительные периоды покорности сильным внешним авторитетам перемежаются яркими периодами интенсивной революционной деятельности.

По мнению американских антропологов, это "теплая, человечная, очень зависимая, стремящаяся к социальному присоединению, эмоционально нестабильная, сильная, но недисциплинированная личность, нуждающаяся в подчинении властному авторитету". Поскольку правящая в ту пору Коммунистическая партия насаждала абсолютно другой идеальный тип личности, этот внутренний конфликт привел к драме русского национального характера, в которой малочисленная национальная элита пыталась заставить большинство народа усвоить образ, совершенно противоположный традиционному русскому характеру.

Об эволюции русского характера после 1917 года писал и Солженицын: «Селективным противоотбором, избирательным уничтожением всего яркого, отметного, что выше уровнем, - большевики планомерно меняли русский характер, издергали его, искрутили». Среди вновь приобретенных черт писатель отмечает такие: скрытность, недоверчивость, круговое равнодушие к людским гибелям рядом, неизбежность лгать и притворяться, если хочешь существовать, неблагодарность, жестокость, всепробивность до крайнего нахальства. Как сказал Борис Лавренев «Большевики перекипятили русскую кровь на огне».

Не так давно в России была опубликована книга Д. Ланкур-Лаферьера  «Рабская душа России», в которой автор пишет: «Я готов аргументировать утверждение, что традиционное смирение и саморазрушение, конституирующее рабский менталитет русских, является формой мазохизма. Сказать, что русская душа – рабская, - значит сказать, что русские имеют склонность к нанесению вреда самим себе, к разрушению и унижению себя, принесению бессмысленных жертв, то есть к такому поведению, которое на Западе характеризуется как мазохизм в клиническом смысле этого слова». Молодой американский исследователь утверждает, что русская культура – это культура нравственного мазохизма, в центре которого находится личность, которая действует – сознательно или бессознательно – против своих собственных интересов.

Вот оно, главное определение «патологии»  русского характера, с точки зрения западного менталитета, действие в ущерб собственным интересам. И еще, «бессмысленная жертвенность». В этом корневое несходство и корневое непонимание Западом русской культуры и менталитета. При этом исследователь чувствует непонятную красоту этого «нравственного мазохизма».

В истории несколько раз происходили  довольно странные вещи: накануне и  во время страшных бед, грозивших  человечеству уничтожением, многие европейские страны, их уникальные, самобытные культуры и народы бывали спасены добровольной кровавой жертвой России, руководствовавшейся евангельской заповедью: «нет больше той любви когда кто душу положит за други своя». И мир, растроганный алогичностью этой жертвы, в тот момент был благодарен и полон осознания значимости (и непомерной цены) этой жертвы. Так например, маршал Фош в 1914 г. (когда вступление русской армии – неподготовленное и оплаченное большой кровью – спасло Францию от разгрома) признавал: «Если Франция не стерта с карты Европы, она этим прежде всего обязана России». Потом это чаще всего забывалось.

Более того, за это подчас платили  ненавистью и предательством. В обращении  Русского Заграничного Церковного Собора к Генуэзской Конференции, собравшей руководителей стран Антанты были такие пронзительные слова, обращенные напрямую к христианской совести европейцев: «Народы Европы! Народы мира! Пожалейте наш добрый, открытый, благородный по сердцу народ русский, попавший в руки мировых злодеев!» Помощи не последовало. Удивительно, но не об этом ли писал Пушкин почти два века назад:

И ненавидите вы нас… За то ль, что в бездну повалили

За что ж? ответствуйте: за то ли, Мы тяготеющий над царствами кумир

Что на развалинах пылающей Москвы  И нашей кровью искупили

Мы не признали наглой воли  Европы вольность, честь и мир?

Того, под кем дрожали  вы?

Это написано в 1831 году, в воспоминание о битве с Наполеоном. Но это  также актуально и для ХХ века, для страшной, многожертвенной нашей победы над Гитлером. История повторилась: Россия спасла мир от уничтожения, заплатив непомерной ценой, и опять эта жертва обесценена и оболгана теми, кто возрос на ее крови.

Немецкий философ Вальтер Шубарт (1897–1941) почти сто лет тому назад  писал, что "русский обладает теми душевными предпосылками, которых сегодня нет ни у кого из европейских народов. Запад подарил человечеству самые совершенные виды техники, государственности и связи, но лишил его души. Задача России в том, чтобы вернуть душу человеку. Именно Россия обладает теми силами, которые Европа утратила или разрушила в себе". «Русский человек может быть и плохой делец, но братский человек. Он мастер давать и помогать – и дает с тактом и нежностью. Он гостеприимнее всех народов Земли. Он чувствует глубоко, умиляется и плачет. Русские люди и называют друг друга не по титулам и званиям, – а просто по имени и отчеству».

Конечно, самобытная русская культура и ее духовный центр, православие, сложны для понимания представителей иных национальных культур. Об этом опять-таки блестяще сказал Пушкин: «греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер».

"Россия не стремится ни  к завоеванию Запада, ни к обогащению  за его счет, …русская душа  ощущает себя наиболее счастливой в состоянии самоотдачи и жертвенности". Европа же "никогда не претендовала на какую-либо миссию по отношению к России. В лучшем случае он жаждала экономических выгод, концессий".

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

«Пытаясь дать характеристику русских людей, приходится говорить, конечно, о тех общих свойствах, которые чаще всего встречаются у русских и потому выразимы в общих понятиях. Эти общие свойства представляют собой нечто вторичное, производное из индивидуальной сущности каждого отдельного лица, но всё же они заслуживают исследования, потому что дают представление о том, с какими чертами характера чаще всего можно встретиться в среде данного народа». Н.О.Лосский

В культурной национальной системе  России особое место занимает национальный характер, который, в свою очередь, обуславливает систему и тип жизнедеятельности, он особым образом влияет на национальную культуру русского народа, его интересы, мышление, язык, делает эту систему уникальной.