Глобализация общества

Мир-системная методология исходит  из необходимости пересмотра под  влиянием глобализации некоторых традиционных социологических понятий. И. Валлерстайн, в частности, подвергает сомнению правомерность применения в социологии таких категорий, как «прогресс» или «свободная воля», «детерминизм». Он спрашивает: «имеется ли некая рациональная парадигма, альтернативная по своей логике знанию, базирующемуся на вере в прогресс?». И отвечает «На мой взгляд, ответ должен быть положительным». Он размышляет таким образом: «нет повода утверждать о существовании какого-либо линейного тренда» во всеобщей истории человечества, хотя в моральном и интеллектуальном отношении «надежнее допустить возможность прогресса, но такая возможность не будет означать его неизбежности» (1; 11,21). Поэтому «анализ мировых систем стремится лишить понятие прогресса статуса траектории и открыть его заново как аналитическую переменную» (1; 161).

В условиях социально-исторических трансформаций  современного мира, утверждает И. Валлерстайн, вызываемых ими многочисленных переходов  то, «что мы назвали детерминизмом» является по большей части процессом, внутренне присущим историческим системам, где «логика» системы переводится в набор самодвижущихся, самоподкрепляющихся структур, которые «детерминируют» траекторию. Но, возможно, это также случай, «когда то, что мы называем «свободной волей», возникает, по большей части, в процессе «перехода», когда именно из-за распада этих самых структур реальные исторические альтернативы широки и их сложно предсказать» (2; 161-162).

Длительное время, считает  И. Валлерстайн, историческая социальная наука в своих исследованиях  руководствовалась методом следования от конкретного к абстрактному, от частного к общему. Но, скорее всего, сегодня следовало бы поступать наоборот: «историческая социальная наука должна начать с абстрактного и двигаться в направлении конкретного, заканчивая связной интерпретацией процессов конкретных исторических систем» (2; 162). Здесь бингемтонский профессор фактически воспроизводит хорошо известное положение, сформулированное полтора столетия на- зад высокоценимым и одновременно критикуемым им К. Марксом, так что новизна данного постулата весьма сомнительна.

Делая общий вывод из анализа мир-системной теории, следует отметить, что она достаточно односторонняя и эклектична. В ней верно подмечены и интерпретированы важные стороны и тенденции всемирного процесса глобализации. Но одновременно она страдает преувеличением роли экономики в создании мировой системы и глобализации социальной жизни. Базовой для мир- системного анализа остается западная, преимущественно американская, модель социально-экономического развития. В результате основное внимание уделяется «ядру» мир-системы и практически игнорируется ее периферия, что приводит к однобокому, следовательно, искаженному представлению о сущности и особенностях глобализации. Вводимое в оборот понятие «геокультура мировой системы модерна» оказывается своеобразной калькой с ценностных ориентации носителей беспрестанного накопления капитала, вследствие чего культурные коды, наравне с деньгами и товарами, включены в циркуляцию капитала, что, конечно же, обедняет содержание и функции подлинной культуры.

Несколько отличные от валлерстайновской, более взвешенные концепции глобализации развивают европейские социологи. Весьма авторитетный западногерманский социолог Н. Луман утверждает, что никто не в состоянии сегодня «оспаривать факт наличия глобальной социальной системы» (9; 128). А такое признание требует пересмотра некоторых определяющих социологических категорий, в том числе и самой основной из них - «общество». Во всех традиционных обществах (античном, средневековом или новом), считает Н. Луман, было важным признавать и принимать только признаки дифференциации, что воплотилось, в частности, в концепции стратификации, базирующейся на стратификационной (или иерархической) дифференциации индивидов и социальных групп и слоев (страт). В современной же трактовке общества, учитывающей усиливающееся значение глобализации, необходимо сочетание различия и идентичности, дифференциации и интеграции, частей и целого, причем основной акцент должен быть сделан именно на интегративные процессы и функции. Необходимость такого именно подхода обусловлена тем, что «в современных условиях глобальная система является обществом, в котором все внутренние границы могут быть оспорены и вся солидарность пошатнется. Все внутренние границы здесь зависят от самоорганизации подсистем и не зависят больше от «источника» в истории, от сущности и логики окружающей системы. Солидарности находятся в процессе деконструкции, которая требует самовыделяющейся способности социальных движений, этнических или фундаменталистских религиозных групп (9; 134-135).

В этой концепции, в отличие от теории мир-системы, основ ной акцент сделан не на экономические факторы, хотя роль их в процессе глобализации, разумеется, не отрицается, не на «источники» социальной дифференциации (собственность, прибыль, власть и т.п.), а на самоорганизации социальных подсистем и самовыделяющейся способности социальных движений, этнических или религиозных групп. Именно благодаря способности к самовыделению (т.е. разграничению себя и окружающей среды) и к само- организации, - сложная социальная система современного общества становится саморефернтной, конструирующей свои структуры собственными системными процессами. К тому же сложноорганизованная и саморазвивающаяся, самовоспроизводящая себя социальная система обладает аутопойтическими свойствами, т.е. производит сама не только свои структуры, но и свои элементы и сети этих элементов. Поэтому, утверждает Н. Луман, «общество возможно только как аутопоейтическая система». А такой подход дает возможность прийти к заключению, согласно которому «больше чем когда бы то ни было, территориальные взаимоза- висимости мирового масштаба вторгаются и ныне во все детали социального».

Аутопоейтические системы  способны не только к самовоспроизводству  и саморазвитию, но и к самонаблюдению, самоописанию, которое показывает, что осуществляющаяся в обществе функциональная дифференциация производит больше независимости индивидов и групп и одновременно больше их зависимости. Применительно к описанию глобальной социальной системы это, согласно Н. Луману, означает, что «мировое сообщество достигло более высокого уровня сложности с более сильными структурными возможностями, более неожиданными и непредсказуемыми изменениями и, более того, взаимосвязанными зависимостью и взаимозависимостью. Это означает, что конструкции (расчеты, планирование) становятся уже невозможными с центральной и, следовательно, «объективной» точки зрения. Они различаются в зависимости от наблюдающих систем, что относит причины к следствиям, а следствия к причинам. Это разрушает онтологические и логические положения центрального руководства. Нам приходится жить в полицентричном, поликонцептуальном обществе» (9; 140).

Итак, согласно Н. Луману, складывающаяся система неизбежно  становится полицентричной и одновременно поликонцептуальной, более того, представляет собой «предельный случай поликонцептуального самонаблюдения» (9; 218). Но совершаемое социальной системой самонаблюдение производится всегда в определенном социокультурном контексте, поэтому, утверждает Н. Луман, «такие системы нуждаются в функции памяти (т.е. культуре), которая представляет настоящее как результат (выход) прошлого». В процессе своего самонаблюдения и самоописания средствами культуры «система создает время, т.е. различие прошлого и будущего состояний, при помощи которого прошлое становится царством памяти, а будущее - царством колебаний (осцилляции). Это различие - эволюционная универсальная. Она актуализируется каждой операционной системой, давая возможность возникновения та- кого измерения, как «мир».

Таким образом, в понимании  Н. Лумана, самовозникновение понятия «мир», идентифицируется с понятием «глобальная социальная система» возможно только при наличии культуры, причем культуры, обладающей поликонцептуальностью, многообразием.

И здесь, считает он, возникает  вопрос: «подходит ли форма политического  устройства, навязанная всем регионам земли, ко всем местным этническим условиям или: стимулирует ли общее условие глобального отчуждения, а не подавления и эксплуатации, по- иск личных и религиозных идентичностей». Если к тому же считать адекватным «способ описания конфликтов как конфликтов интересов и ценностей, которые предполагают возникновение фундаментальных идентификаторов», и включить в определение такие утопичные схемы, «как счастье и интегративное сообщество», то делает вывод билефельдский профессор, «мы сделаем нашу теорию чувствительной к региональным различиям». А добавив ко всему этому то несомненное обстоятельство, что в современном обществе «индивидам все больше разрешается, и даже ставится в обязанность, проявлять свою идентичность, свои предпочтения, интересы, убеждения, стремления», - продолжает Н. Луман, - мы более отчетливо поймем, что «наше описание будет основываться на автономии функциональных систем., специфичность которых отличается от системы к системе. Тогда перед нами окажется общество, не имеющее вершины и центра».

В этом и состоит основной вывод Н. Лумана: в отличие от теории И. Валлерстайна он понимает процесс  глобализации мирового сообщества как  становление такой глобальной социальной системы, которая не имеет ни вершины, ни центра, а представляет собой полицентричное, поликонцептуальное (благодаря многообразию культур) общество, в котором взаимодействуют друг с другом различные политические, этнические, религиозные, социокультурные идентичности индивидов и социальных групп.

Существенный вклад в социологическое осмысление глобализации вносит концепция структурации, разрабатываемая английским социологом Э. Гидденсом. Он подчеркивает: «Мир стал воистину единой социальной системой в результате усиления отношений взаимозависимости, затронувших сегодня практически каждого человека... Усилившуюся взаимозависимость мирового сообщества можно обозначить универсальным термином глобализация». Отмечая важную роль экономических факторов в осуществлении этого всемирного процесса, таких, в частности, как высокий уровень валового национального продукта (ВНП) в США, других развитых западных странах и связанное с этим усиление влияния этих стран на остальной мир, а также позитивную роль теории И. Валлерстайна, в которой мир рассматривается как единая социальная систем, Э. Гидденс обращает внимание на то, что мир-системная теория концентрируется почти исключительно на экономических факторах развития общемировой системы. Соглашаясь с тем, что экономическая составляющая чрезвычайно важна, он отмечает, «политические соображения, военные столкновения, культурные факторы - все это также имеет важное значение для формирования глобальной взаимозависимости. Под глобализацией, считает он, следует понимать более обширный, чем это рисуется в мир-системной теории, процесс трансформации социального пространства и времени, появление глобальных коммуникаций, трансформации региональных, локальных и даже личных контекстов социального опыта.

Придавая важное значение в развертывании процессов глобализации культурным факторам, Э. Гидденс обращает особое внимание на глобализацию средств массовой информации, где доминирующее место принадлежит американским фирмам. Повсеместное вторжение в социокультурное пространство многих стран американизированных стандартов культуры, тиражируемой средствами кино, телевидения, рекламы, электронной коммуникации, заставило, по его словам, «многих исследователей говорить об империализме средств массовой информации. Они утверждают, что сформировалась единая культурная империя. Страны третьего мира страдают от этого более всего, поскольку не имеют средств для сохранения и защиты своей культурной независимости». Э. Гидденс высказывает вполне обоснованную тревогу в связи с тем, что американский телевизионный экспорт одновременно с рекламой пропа- гандирует коммерциализированную культуру, которая «разрушает различные формы местной культуры», а страны «третьего мира оказываются объектом новой формы империалистической экспансии империализма средств массовой информации».

Теория структурации исходит из того, что глобализация включает в себя множество противоречивых процессов, вызывающих социальные конфликты и новые типы социальной стратификации. Кроме того, она связана с нарастающими угрозами окружающей среде. При этом он обращает внимание на тот факт, что «активная атака человечества на окружающую среду является следствием развития и глобального распространения западных социальных институтов и той значимости, которую они придают постоянному экономическому росту».

В противовес утверждению  И. Валлерстайна о том, что в рамках функционирующей мир-системы нет подлинной свободы воли, т.к. господствующие структуры предопределяют весь спектр возможных действий, Э. Гидденс считает, что обстоятельства социального давления отнюдь не освобождают индивидов от осуществления свободного выбора. Личностная идентификация и свобода выбора действующего агента (субъекта действия) тем более важны, считает Э. Гидденс, что «личное взаимодействие является основой всех форм социальной организации, независимо от их масштаба».

Анализ и сопоставление наиболее влиятельных в западной социологии теорий глобализации показывают, что мир-системная теория идет в фарватере традиционной для западной теоретической мысли идеи центра, будь то геоцентризм, гелиоцентризм, антропоцентризм или американоцентризм. В отличие от нее концепции Э. Гидденса и Н. Лумана, развивающиеся в русле постмодернистской социологии, разделяют свойственное постмодернистскому стилю понятие «центра» как средоточие чего-то самого важного и главного, склоняясь к пониманию современной глобальной социальной системы как полицентристской.

Такой социологический  подход к проблемам, рождаемым глобализациоными трансформациями современной социальной жизни, является более реалистичным и конструктивным. Сложный и противоречивый конфликт явлений, процессов, отношений, взаимодействий, возникающих в широком и крупномасштабном русле глобализации, свидетельствует, что теоретическая схема мир-системы как однородного социально-экономического пространства, движимого единой для всех индивидов, народов и стран мотивацией, оказывается серьезным упрощением. И если эталонная модель мироустройства, в которой легко угадываются типические черты современного западного общества с его извечным стремлением к накоплению капитала, в той или иной степени соответствует интересам и стремлениям так называемого «золотого миллиарда» людей, живущего в высокоразвитых странах, то нельзя забывать, что за пределами этих стран проживает впятеро больше людей - пять миллиардов, - которые руководствуются другими системами ценностей. И если уж говорить о глобализации как тенденции движения мирового сообщества к единой глобальной социально системе, то следует вспомнить, что в отличие от западного центризма, рассматривающего остальной мир в качестве периферии и утешающего себя иллюзией господства высшего над низшим, в восточном мышлений (даосистском, буддистском) центр одновременно везде и нигде, поэтому может оказаться где угодно, в любой точке социального пространства, которое глобализируется.