Теория героев и толпы Н.К. Михайловского

1.2. Теоретические  предпосылки формирования социологических  взглядов Н. К. Михайловского.

Истоки основного круга идей этико-социологической школы следует искать в работах по социальной философии А. И. Герцена и особенно Н. Г. Чернышевского. В границах этой школы их идеи развивали, с ними полемизировали, они получали различную авторскую интерпретацию, но игнорировать их влияние неправомерно. Другим мощным источником идей для этико-субъективной школы явилась современная ей западная социология - взгляды Э. Дюркгейма, Г. Тарда, О. Конта, Г. Спенсера и некоторых других ученых. Правда, и эти идеи не столько использовались, сколько интерпретировались и оспаривались. В полемике с ними российские мыслители предложили целый ряд оригинальных разработок. Данная школа может быть оценена как достаточно самостоятельная и новационная, ничем по уровню и способу решения проблем не уступающая западным школам социологии, а в постановке целого ряда вопросов и предложенных подходах к их решению она некоторое время являлась несомненным лидером. Одними из первых в европейской общественной мысли русские социологи этико-субъективного направления начали не только критическое осмысление круга идей марксизма, но и их активное использование для решения своих проблем. Влияние марксизма особенно заметно на поздних этапах развития школы, когда в острой дискуссии с окрепшим русским марксизмом и, особенно, с его ленинским крылом она вынуждена была признать по ряду позиций правоту своих оппонентов и скорректировать некоторые свои положения. [8, с. 247]

Н. К. Михайловский был одним из зачинателей социологии в России и со временем стал общепризнанным лидером субъективной школы. Его публицистика была насыщена социологическим содержанием, имела форму непринужденной беседы с читателем и мастерски сочетала научный анализ социальных отношений, эзоповское толкование отечественной злобы дня, обсуждение очередной западноевропейской научной новинки и острый выпад против какого-либо деятеля русской художественной и идеологической жизни.

Социологическую теорию Михайловского рассматривали, как правило, начиная с одной из первых его работ «Что такое прогресс?», напечатанной в 1869 г. в журнале "Отечественные записки". По его собственной оценке и по оценкам ряда исследователей, он пришел в этот журнал как писатель с уже устоявшимся мировоззрением. Формирование его как мыслителя происходило в период, предшествовавший работе в "Отечественных записках", и относилось к 1860 - 1868 годам. Однако специальные исследования, посвященные этому периоду его творчества, практически отсутствуют. Изучение процесса формирования мировоззрения Михайловского в основном носило попутный и вспомогательный характер, хотя отдельные авторы пытались обозначить предпосылки его взглядов. В этом отношении выделяются работы неонародников Е. Е. Колосова, Н. С. Русанова, М. Р. Гоца, В. М. Чернова, которые первыми рассмотрели влияние на формирование подхода Михайловского со стороны Н. Д. Ножина – его коллеги по журналу и страстного поклонника Прудона, а также поставили вопрос о связи мировоззрения Михайловского с прудонизмом и с анархизмом вообще. В литературе оценки влияния на Михайловского со стороны Прудона довольно противоречивы. Дореволюционные авторы, как правило, не отрицали такое влияние. [3, с. 124]

В работах Михайловского мы находим немало свидетельств его особого интереса к воззрениям Прудона. Так, в статье «Прудон и наши публицисты» он поместил Прудона и его сочинения в разряд «людей и идей, которым, кажется, суждено вечно оставаться неразгаданными сфинксами» [17, с. 503], страстно напал на его критиков с их "мещански-отрицательными" отзывами о Прудоне. Приверженность Михайловского некоторым положениям анархизма не разделяли некоторые его последователи, включая коллег по журналу «Отечественные записки», объявивших влияние на него Прудона «временным увлечением». Е. Е. Колосов, один из лучших биографов Михайловского, присоединяется к такой оценке и относит увлечение Прудоном к периоду до "Книжного вестника", в котором Николай Константинович, по его мнению, "окончательно" освободился от прудонизма. В отличие от него, Бердяев прямо причислил Михайловского, по внутреннему смыслу его теории, к числу анархистов-индивидуалистов, отрицавших общественность. Попутно замечу, что Прудон оказался столь близок русским народникам благодаря особым симпатиям к французскому крестьянству и прославлению естественности и простоты крестьянской жизни, которую он противопоставлял несвободе и искусственности жизни в больших городах, где наиболее проявляет себя социальная поляризация общества, его деление на паразитическую и трудовую часть.

Советские авторы не обращались к рассмотрению влияния прудонизма на творчество Михайловского, возможно, по той причине, что для них безопаснее было не упоминать Прудона - теоретика анархизма. Ведь К. Маркс положительно отзывался о Прудоне только в ранних работах, а впоследствии дал общеизвестную критику его взглядов. [3, с.124]

Михайловский также пережил колебания между утопическим социализмом и прудонизмом, о чем свидетельствует его ранняя публицистика. Социалистическая направленность его мировоззрения проявилась довольно рано. В статьях и рецензиях, печатавшихся с 1864 по 1868 г. в «Книжном вестнике», «Невском сборнике», затем в «Гласном суде» и «Неделе», четко проявляется новая философская основа в подходе к разрешению социальных вопросов. В отличие от более ранних статей Михайловский, подобно Прудону, оценивал современное состояние общества как антиномическое. Если раньше он считал, что общество постоянно совершенствуется, то теперь он не видит возможности разрешения социального вопроса при сохранении существующих отношений между людьми. [3, с. 127]

Михайловский пережил период юношеского увлечения идеями великих социалистов-утопистов: Оуэна, Сен-Симона, Кабэ и Луи Блана. Именно под их влиянием он принял участие в распространенном в то время движении - в создании социалистических артельных мастерских. Впоследствии в «устройстве разных школ, артелей, мастерских, переплетных, швейных, и иных ассоциаций, дабы посредствам их сближаться с народом и внушать ему зловредные учения социализма» обвинялись каракозовцы, в числе которых был близкий друг и коллега Михайловского Н. Ножин [3, с. 127]. Сам Михайловский, получив небольшое наследство в 1863 – 1864 годы, употребил его на устройство переплетной мастерской, организовав ее на социалистических началах. За этим неудачным опытом последовало разочарование в проектах такого рода, а отчасти и в самом движении, отразившееся в письмах Михайловского к Лаврову: «Никакой радикально-социалистической оппозиции в России нет, ее надо воспитывать. Задача молодого поколения может состоять только в том, чтобы готовиться к тому моменту, когда настанет время действовать. ... Я, впрочем, не знаю, в какой форме придет момент действия, но знаю, что теперь его нет, и что молодежь должна его встретить... не с игрушечными коммунами, а с действительным знанием русского народа и с полным умением различать добро и зло европейской цивилизации» [Цит. по 16, с. 68].

Имеются и другие свидетельства разочарования Михайловского в утопическом социализме. В рецензии на работы Адама Смита он писал: «Основная ошибка Смита и всей его школы коренится в том, что они верят в гармонию всевозможных интересов, которой в действительности нет и быть не может. В этом отношении экономистов можно назвать утопистами так же, как и социалистов. Все дело состоит в перенесении центра тяжести утопии. Социалисты полагают, что солидарность интересов может быть достигнута перестройкой обществ по их плану, перестройкой, которая оказывается несостоятельной. Экономисты, напротив, полагают, что эта солидарность уже существует» [17, с. 730] Это, однако, не означало его разочарования в социалистической идее вообще; его не устраивали только предложенные социалистами-утопистами пути ее достижения. Ошибка утопистов, по его мнению, заключалась в том, что они имели наивность обращаться к правительствам и им доказывать «необходимость изменения всех тех законов, которые поощряют все бедствия современного общества, забывая, что в них-то именно и кроется вся выгода... правительства и солидарных с ним сословий эксплуататоров чужого труда» [18, с. 179].

В оценке воззрений Михайловского имели место расхождения точек зрения. Ряд исследователей, в том числе Е. Колосов, считали Михайловского анархистом бакунинского толка. В. Чернов – напротив, утверждал, что любимая идея бакунизма - идея революционного бунтарства была ему абсолютно чужда. Н. Д. Ножин – близкий друг и идейный наставник раннего Михайловского, и ранее редко употреблявший слово «революция», после встречи и близкого знакомства с М. Бакуниным больше не колебался между революцией и эволюцией. Он не только стал мирным анархистом, но, более того, стал своеобразным академическим анархистом, что, впрочем, не помешало ему в российских политических условиях быть привлеченным к процессу каракозовцев. Он, несомненно, более всего тяготел к Прудону, которого не без основания называли «мирным анархистом» [3, с.128]

Именно через Н. Ножина Михайловский воспринял идеи прудонизма, которые оказали серьезное воздействие на формирование его общественно-политических взглядов и явились теоретической основой мировоззренческой эволюции. В России, где личность поглощалась то семьей, то общиной, то государством, революционный разночинец мог мечтать о возрождении человеческой индивидуальности, о расцвете всех ее сил, о ее энциклопедичности. Он стремился разрушить условия, при которых личность порабощалась социальной функцией. Эту тенденцию разночинца пробовал сформулировать и Писарев с его «мыслящими реалистами», и Лавров с его «критически мыслящими личностями». Н. Ножин продвигал дальше ту же идею, создав понятие «целостной личности», личности, в которой гармонично сочетаются все стороны. Н. К. Михайловский чуть позже выступил с законом «борьбы за индивидуальность». [3, с. 129]

Анархическая идея захватила молодого Михайловского лишь на определенное время, впоследствии он окончательно перешел в противостоявшее анархизму русло социалистической мысли. Тем не менее, Михайловский до конца жизни считал, что социалистическая мысль двигалась слишком односторонне в направлении коллективизма, то есть соподчиненности, стройности и гармонизированности общественного блага, уделяя слишком мало внимания личности. Он хотел оставить анархизму честь защиты личного начала, индивидуальной свободы и инициативы. Вот почему он, признавая заслуги Маркса в экономической области, предпринял попытку создания своеобразной социологической системы, примирявшей в высшем синтезе коллективизм с индивидуализмом. [3, с. 131]

Также Н. К. Михайловский как и многие другие русские интеллигенты-«шестидесятники» находится под интеллектуальным обаянием Н. Чернышевского, до конца своей духовной деятельности он чтил его память, защищая от нападок консервативной критики, хотя и подвергал его наследие позитивистской ревизии. Он вступил в непосредственные отношения с революционными организациями (возможна его связь и с Каракозовым), которые продолжались до самой его смерти, но которые ему всегда удавалось искусно скрывать и от властей, и вообще от всех непосвященных. С 90-х годов, когда марксизм стал важным течением общественной мысли в России, Михайловский, который не принял марксизма, все чаще и чаще отказывается на позиции либерализма. [5, с. 105]

В определении предмета социологии и поисках ее места в системе наук представители этико-субъективной школы исходили из тезиса О. Конта о необходимости создания позитивной, опытной науки об обществе. Одновременно эти мыслители сосредоточили свое внимание на критике объективного метода в социологии и обосновании метода субъективного. [8, с. 249]

Развивая взгляды Лаврова, Михайловский пришел к следующей формуле: «Общество представляет собой арену бесчисленных действий и противодействий, и в то же время все его элементы находятся в теснейшей между собою зависимости, друг друга обусловливая. Так что в этом случае нам предстоит дилемма: или полное и всесторонне уяснение, или никакого уяснения даже развития частного факта». Разрешение данной дилеммы виделось народникам в особой теории прогресса, которая является, пожалуй, наиболее оригинальной и своеобразной частью их воззрений. [14, с. 101]

Михайловский рассматривал спенсеровскую социальную дифференциацию, считая полную дифференциацию частей общества не развитием целого, а его разложением. Он указывал на тот факт, что Спенсер при отделении перехода от однородного к разнородному ни разу не остановился над значением подобного перехода для выработки понятий полезного, приятного, нравственного. «Общество, по Спенсеру, развивается как организм, но на конкретную личность Спенсер не обращает должного внимания, нечего и говорить, что она регрессирует». В целом отечественные социологи одни из первых в мире обратили свой научный интерес на работы Г. Спенсера. Н. Михайловский под влиянием спенсеровских идей развил собственные уникальные мысли о прогрессе и регрессе общества, о значении конкуренции, значении и особенности личности в истории.

Значительную роль в становлении общественной науки Н.К. Михайловского сыграла критика натурализма в социологии. Принципиальное неприятие Н. К. Михайловским дарвинизма осуществлялось с аксеологических позиций. Являясь народником по убеждению, Н. К. Михайловский выступал против использования дарвинизма в отношении общества, считая, что это приводит к искажению реальности, обоснованию неизбежности капиталистического пути развития, а с ним конкуренции в обществе, разрушающей целостность личности. Он был убежден, что использование теорий из разных сфер знания должно быть осторожным и обоснованным. Наука об обществе изучает живые, чувствующие и мыслящие существа, поэтому она должна синтезировать нравственный идеал и транслировать субъективному миру полезные изобретения и открытия, давать научные рекомендации по решению общественных проблем. Н.К. Михайловский берет за основу позитивный метод О. Конта — истинная наука должна отказаться от изучения вопросов, которые нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть, опираясь на факты, устанавливаемые при помощи наблюдения. По его убеждению, изучение сущности вещей — ненужная метафизика, которая в силу ее бесполезности в борьбе человека за счастье выходит за рамки человеческого опыта. [7, с.251]

Идея о необходимости изучения общественных явлений «снизу», с учетом интересов народа и во благо ему, к Н. К. Михайловскому пришла под влиянием социологических идей Н. Г. Чернышевского, революционного демократизма Н. А. Добролюбова, идеей «целостной правды» В.Г. Белинского, индивидуализма А.И. Герцена, субъективистских идей П.Л. Лаврова, народнической публицистики. Осознавая их научную уязвимость, Н.К. Михайловский стремился выстроить стройную систему знаний об обществе с учетом всех ошибок отечественной и западной науки. Поэтому позитивистские идеи О. Конта, органицизм Г. Спенсера, теория борьбы за существование Ч. Дарвина, мелкобуржуазный социализм и философия истории П.Ж. Прудона, ценностные ориентиры Ж.-Ж. Руссо, утилитаризм И Бентама и Дж. Ст. Милля сочетались в воззрениях Н.К. Михайловского с русскими социалистическими идеями. Не последнюю роль в формировании воззрений Н. К. Михайловского об общественной науке сыграли античный гуманизм, неокантианство и антропологический материализм Л. Фейербаха.

На разработку Михайловским идеи о неизбежных последствиях социального разделения труда оказал особое влияние Маркс. Уже в 1869 году в своей статье «Теория Дарвина и общественная наука» Н. К. Михайловский ссылался на Марксову концепцию разделения труда, подчеркивая отрицательные стороны этого разделения, которые были поняты и теоретически объяснены, как он подчеркивал, автором «Капитала». Если же Михайловский напоминал в этой связи об идеях А. Смита, Фергюсона и других, то, следовательно, у него были те же ссылки, к которым прибегал Маркс в том же контексте.