Гендерные особенности речи в произведении А. С. Пушкина "Капитанская дочка"

  Введение

 

«Важнейшее деление людского рода на две части (мужчины – женщины) до недавнего времени не привлекала к себе специального внимания лингвистов.

Социолингвистика, психолингвистика, этнолингвистика изучали различия в языке и его употреблении, связанные с различиями между разными группами людей, не обращая внимания при этом на различия по полу. Изучались группировки иного рода, отражающие дифференциацию социальную, возрастную, профессиональную, локальную, этническую и др. И лишь сравнительно недавно ученые стали обращать специальное внимание на особенности мужской и женской речи» [1, с. 90]. Этими словами начиналось одно из первых русских исследований по гендерной лингвистике, принадлежащее Е. А. Земской, М. В. Китайгородской, Н. Н. Розановой. Этими же авторами написана первая в советском языкознании статья по гендерной проблематике, опубликованная в журнале «Русская речь» [2].

Термином гендер называется пол как социокультурный феномен, противопоставленный биологическому полу, и первый термин шире второго, включает его в свой состав. Использование термина гендер призвано подчеркнуть не природную, а социокультурную причину межполовых различий.

В науке о языке  гендерные исследования заняли прочно место, получив статус самостоятельного направления – гендерной лингвистики. Предметом этой дисциплины, представляющей собой новое направление преимущественно социолингвистических исследований, является выяснение того, как фактор пола влияет на использование языка мужчинами и женщинами, какими средствами располагает язык для конструирования гендерной идентичности, чем различаются мужское и женское коммуникативное поведение.

В художественных текстах отражены характерные черты женской и  мужской речи. Произведения классиков  русской литературы являются сокровищницей русского языка и хранят особенности речи мужчин и женщин. Художественный текст рассматривается как поле функционирования гендерных стереотипов (принятых в обществе представлений о маскулинности и фемининности), гендерных ролей (образцов поведения, ожидаемых от мужчин и женщин).

Речевая организация произведения не является продуктом гендерной  идентичности автора, обусловлена, с  одной стороны, вариативностью речевого поведения, с другой – «коммуникативными  стилями поведения, которые детерминированы  эстетической задачей и художественной концепцией автора»[3, с. 43].

«Гендер рассматривают как важный концепт литературы, он выступает  как измерение социальных моделей  поведения, укорененных в конкретном типе культуры»[4], – отмечает А. Бандальер. В фокус исследования попадают специфика авторского сознания и героев. Жанровая система также признается имеющей гендерное измерение.

Поскольку укоренившиеся в культуре представления о мужчине и женщине трансформируют индивидуальную картину мира и психологию, в сферу рассмотрения гендерологов при обращении к литературе попадают:

1) проблемно-тематическая специфика;

2) система персонажей (модели поведения, внутренний мир, психология; типология);

3) речь (дискурсы  героев-мужчин  и героинь-женщин);

4) сюжетно-композиционная организация;

5) конфликт;

6) субъектная организация (прежде всего, планы точек зрения и повествовательных инстанций (автора, повествователя, героя);

7) хронотоп;

8) стилистика;

9) авторская картина мира, характер сознания.

Поэтому художественные произведения рассматриваются в категориях традиционной поэтики литературоведения, однако, с проекцией на гендерные аспекты  содержания каждой из категорий.

Поскольку в нашем  исследовании мы будем изучать особенности  мужской и женской речи в произведении А. С. Пушкина «Капитанская дочка», необходимо сказать немного об этом романе.

«Капитанская дочка» занимает в  творчестве Пушкина особое место. Это последнее завершённое и опубликованное при жизни прозаическое произведение поэта, итог его идейных и творческих исканий. На протяжении двух веков «Капитанская дочка» привлекала внимание писателей, критиков и литературоведов. В настоящее время продолжается интенсивное изучение романа.

Пушкин в течение  всей своей сознательной жизни изучал историю русского XVIII века – политический и социальный строй самодержавного государства, быт, культуру народа и  образованного общества, литературу, искусство, театр. Естественно, что на творчество Пушкина, а в частности на создание «Капитанской дочки», не могла не повлиять русская сентиментальная повесть.

Г. А. Гуковский писал так: «Психологизм, культ чувства, эмоции, умиление становятся для многих дворянских интеллигентов на место культа разума, рационалистического решения проблем жизни. Разуверившись в силе «разумной» деятельности, эти напуганные бунтами и революциями люди замыкаются в себя самих, ищут утешения в своих личных переживаниях, уходят в интимный мир лирики. Разуверившись в объективной действительности, страшной и не сулящей им никаких надежд, они обретают некую тень спокойствия, допустив, что эта объективная действительность – мираж, что истина – их собственное чувство, которого никто у них не отнимет…. Сентиментализм разрушал эстетику классицизма. Нормы, правила, образцы, авторитеты – все это были для него сковывающие путы…Сентименталистов интересует прежде всего человек. Их искусство в высшей степени человечно. Человек, со всеми его психологическими переживаниями для них высшая ценность. Сентиментализм поднимает как свое знамя свободное человеческое признанное классицизмом незаконной «страстью», подлежащей подавлению» [5, с. 132].

Исследователь О. Н. Игнатенко  в своей статье пишет, что А. С. Пушкину нравилось, как строил свои исторические романы Вальтер Скотт; «он говорил, что у шотландского романиста история изображена «домашним образом»» [6, с. 3].

А. С. Пушкин ставил своей задачей показать пугачёвское восстание не с официальной точки зрения, а объективно; он хотел осмыслить причины и корни восстания, высказать своё мнение о нём, введя в произведение вымышленных персонажей и переплетая их судьбы с реальным историческим событием.

Писатель не случайно обратился к мемуарному жанру  – «семейственным запискам». Эта  форма была наиболее близка, доступна читателям. Она давала возможность  оценить самого рассказчика, прежде чем его глазами увидеть пугачёвский бунт. Гринёв – человек очень честный и искренний. Он правдиво и иронично рассказывает о своей юности, о своих недостатках, совсем не считая себя героем. Именно поэтому мы верим повествованию Гринёва о пугачёвском восстании, тому, что описано оно правильно и объективно.

В курсовой работе «Особенности мужской и женской речи в произведении А. С. Пушкина «Капитанская дочка» определяются особенности мужской и женской речи в данном произведении на уровне фонетики, словообразования и лексики.

Итак, объектом исследования является роман А. С. Пушкина «Капитанская дочка».

Предмет исследования: особенности мужской и женской речи.

Задачи исследования: 1) определить значения понятий «мужской» и «женский» языки как предмет гендерной лингвистики; 2) проанализировать особенности мужской и женской речи на уровне фонетики в произведении «Капитанская дочка»; 3) выявить словообразовательные особенности мужской и женской речи; 4) исследовать лексические особенности мужской и женской речи в данном романе.

Методы исследования: описательно-аналитический, сравнительный.

Курсовая работа состоит из введения, двух глав и заключения.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1 Мужская и женская  речь – предмет гендерной лингвистики

 

Термины мужской язык и женский язык регулярно встречаются в публикациях, посвященных общим вопросам гендерологии и гендерной лингвистики. Обычно это наблюдается в средствах массовой информации (особенно – в интернет-материалах), реже – в научных работах по феминистской лингвистике. Основанием для подобного противопоставления служит абсолютизация различий, которые наблюдаются в речи мужчин и женщин, и понимание этих различий как существенных, дифференцирующих в такой степени, что это позволяет говорить о «женском» и «мужском» языках как отдельных, самостоятельных коммуникативных системах.

Оппозиция женских и мужских  вариантов, представляющая собой древнейший тип дифференциации языка, существовала уже на ранних этапах развития человечества, чему способствовало разделение труда между полами. Названная объективная ситуация, в свою очередь, изначально предопределялась различными сферами деятельности мужчин и женщин: Мужчина воюет, ходит на охоту и рыбную ловлю, добывает продукты питания в сыром виде и изготавливает необходимые для этого орудия. Женщина работает по дому и занята приготовлением пищи и одежды – варит, ткет, шьет. Каждый из них – хозяин в своей области: мужчина – в лесу, женщина – в поле». Именно поэтому женщины и мужчины использовали разные слова, связанные с их профессиональной деятельностью: «охотничью или строительную лексику лучше знали мужчины, а лексику домоводства – женщины.

В. И. Коваль приводит в  пример исследования Р. Лакоффа и Д. Камерона, которые, рассматривая особенности речевого поведения мужчин и женщин в процессе коммуникации, отмечают, что «женская речь менее категорична (по сравнению с мужской речью): ее характеризует использование языковых средств «самозащиты», средств, демонстрирующих «слабость», неуверенность коммуниканта в общении (например, таких, как «пустые» прилагательные, вопросы-уточнения типа «не так ли?», вопросительная интонация в утвердительных высказываниях и т.п.)». В связи с этим ученые, придерживающиеся идей феминистской лингвистики, предлагают употреблять особый термин − слабый язык вместо используемого неточного и аморфного термина женский  язык Новый термин вполне соответствует философии феминизма, поскольку он «имплицитно допускает, что в определенных ситуациях общения признаками «слабости» может в равной степени характеризоваться речь как женщин, так и мужчин» [7, с. 35].

В гендерных исследованиях  на Западе особенности речевого поведения женщин и мужчин трактуются как следствие социальной природы языка, что позволяет объяснить речевые различия разным статусом мужчин и женщин в общественной иерархии. Вследствие этого понятия «мужской язык» и «женский язык» характеризуются как социально маркированные феномены: это некая функциональная производная от основного языка, используемая в тех случаях, когда партнеры по речи находятся на разных ступенях социальной иерархии».

Социально и культурно  значимые различия в поведении, обычаях  и социализации в целом мужчин и женщин спорадически фиксировались в научном описании, особенно в антропологии и этнографии. Однако идея о разграничении понятий биологического пола и пола социального (гендер) возникла лишь в период постмодернизма.

Одновременно в ряде исследований подчеркивается не статичный, а динамичный характер гендера, его процессуальность, поскольку в данном случае важно учитывать культурную обусловленность пола, его «ритуализованный» характер, по-разному проявляющийся в различных культурных и языковых сообществах на различных этапах их развития. Именно это позволяет подойти к феноменам мужественность и женственность не как к неизменной природной данности, а как к динамическим, изменчивым продуктам развития человеческого общества, поддающимся социальному манипулированию и моделированию. 
 Общение немыслимо без соблюдения определенных ритуалов. Гендер является составляющей многих ритуалов. Согласно А. В. Кирилиной, которая опирается на исследования И. Гоффмана, ритуалы  трактуются как «подтверждения фундаментальных общественных отношений. Ритуалы многочисленны, совершаются при общении людей постоянно и воспроизводят принятые в обществе нормы и статусные отношения. Ритуалы облегчают общение, так как имеют сигнальную функцию» [8, с. 22]. Так, стиль одежды мужчин и женщин ритуализован. Мужчины, как правило, одеты строго, просто и функционально; женщины – более пестро, игриво и менее функционально. Различные действия или их компоненты могут также быть ритуализованы: выбор лексики, стиль речи, жесты, само право говорить, положение говорящего в пространстве, интонация. Совершение ритуальных действий регламентируется обществом. Однако конкретный говорящий может отклониться от этого регламента. Такие отклонения в большей или меньшей степени ломают порядок общения и способствуют его изменению. В целом же ритуальные нормы, известные всем участникам коммуникации, формируют круг ожиданий людей и их готовность вести себя в соответствии с этими ожиданиями, которые символизируют и реконструируют общественный порядок. 
 «Если пол осмысляется в категориях «мужчина» и «женщина», то гендер – в терминах «мужественность» (мужское начало) и «женственность» (женское начало) [9, с. 6]. 
 В мифологии любого народа и в большом количестве философских трудов речь идет о женственности и мужественности как космогонических и метафизических категориях:  например, в международном соперничестве: одни народы являются по преимуществу женственными, другие – мужественными.

Каждому из полов приписывается  набор соответствующих качеств, играющих важную роль в создании прототипа мужского и женского в общественном и индивидуальном сознании. Так, в древнекитайской мифологии и натурфилософии обнаруживаются два противоположных начала – темное инь и светлое янь, практически постоянно выступающие в парном сочетании.

А. В. Кирилина приводит в пример  Аристотеля, который отождествлял мужское начало с духовным, с формой, а женское – с телесным, с материей. Согласно его взглядам, «мужское начало придает форму и движение материальному (женскому) и вносит в него душу» [8, с. 46]. Такой взгляд на два начала сохранился практически до наших дней, и лишь философия постмодернизма систематически подошла к переосмыслению понятий женственности и мужественности, что, однако, мало отразилось на стереотипах обыденного сознания. 
 Таким образом, мужественность и женственность – важные атрибуты общественного сознания. Являясь универсальными, то есть присутствующими в любой культуре, концептами, они вместе с тем заключают в себе и определенную специфику, свойственную данному обществу.

В языке фиксируется  гендерная стереотипизация, свойственная коллективному, «наивному» сознанию. В  коммуникации с помощью имеющегося в данном языке набора гендерных  стереотипов актуализируется отрефлексированный индивидуумом опыт. Средства языка используются как «инструмент, позволяющий индивидууму строить во внешнем мире знаковые модели, более или менее адекватно объективирующие фрагменты его концептуальной системы» [10, с. 34]. 
 Наивная картина мира, отраженная в языке не примитивна. Она имеет глубокую продиктованную жизненным опытом многих поколений логику, куда входит и наблюдение за типами людей, именуемыми мужчинами и женщинами, приписывание им определенных качеств и одновременно их оценку. 
 Исследование женственности и мужественности должно, таким образом, включать описание стереотипов, связанных с ними, и средства манифестации этих стереотипов в языке.

В современной лингвистике  все большее признание и распространение  получает антропоориентированный подход к изучению единиц языка, заключающийся в пристальном внимании к разнообразным проявлениям в единицах языка человеческой личности. С учетом сказанного «гендерный подход позволяет точнее и четче учитывать человеческий фактор в языке, в результате чего может быть получено приращение знания как собственно лингвистического, так и междисциплинарного характера» [8, с. 33].

Гендерная  лингвистика, или иначе – лингвистическая  гендерология. изучает отражение стереотипных представлений о «мужскости» и «женскости» в единицах языка, а также специфические особенности мужской и женской коммуникации.