Образная система в поэзии Эмили Дикинсон и способы ее выражения

Она подчеркивает духовное единение человека с природой. Эти мотивы очень далеки от популярных тем того времени. Э. Дикинсон была воспитана  в пуританском духе, с детства  глубоко усвоив те понятия греха, вины и искупления, на которых вырастало  в Новой Англии поколение за поколением, начиная с первых переселенцев. Библейская образность занимает исключительное место  в ее поэзии, но никогда не носит  признаков иллюстративной реминисценции  — за нею неизменно ощущается  непосредственность и глубина собственного опыта, естественно выражающего  себя на языке Писания, полном для  Э. Дикинсон живого смысла. Ее, как правило, короткие стихотворения обычно посвящены  природе родных мест или каким-нибудь незаметным будничным происшествиям. Но в этих стихах всегда присутствует второй план — философское размышление  о душе, мироздании, красоте, смерти и бессмертии, и каждая мелкая подробность  описания природы, передаваемая с наивозможной достоверностью и точностью, приобретает особый смысл и вес, участвуя в том бесконечном споре веры и сомнения, который является тематическим центром поэзии Э. Дикинсон. Природа в поэзии Э. Дикинсон занимает одно из центральных мест. Поэтесса сравнивала ее с живым организмом, предпочитая общение с природой общению с людьми. Природа была посредником между Э. Дикинсон и Богом, поэтесса находила

 

величие Бога в величии Природы. Э. Дикинсон восторгалась всеми явлениями природы: ветром, закатом и рассветом, сменой времен года, морем, холмами, небом, приходом дня  и наступлением ночи. Все заставляло трепетать ее сердце и очаровывало  поэтессу. Тем не менее, в стихотворениях Э. Дикинсон, где встречается описание природы, можно выделить несколько  природных явлений, которые были ей особенно близки, а потому занимают центральное место в ее произведениях. Для того, чтобы рассмотреть процесс раскрытия образов проанализируем несколько произведений Э. Дикинсон.

 

2.2.1. Характерологические  образные парадигмы

Хотелось  бы начать с рассмотрения образной парадигмы «Вечности».

Для этого рассмотрим стихотворение  № 76 «Exultation is the going…»

«Ликование– хождение…» в пер В.Марковой:

Exultation is the going Of an inland soul to sea, Past the houses – past the headlands - Into deep Eternity – Bred as we, among the mountains, Can the sailor understand The divine intoxication Of the first league out from land?

Ликование-хождение Удаленной от моря души – к морю, Мимо домов – мимо мысов – В глубокую Вечность – Выросший как мы, среди гор, Сможет ли моряк понять Божественное опьянение Первой мили от земли?

Все стихотворение — это развернутая  филосовская метафора преоткрывания  человеком в восторженно-возбужденном состоянии («Exultation») занавеса Вечности/Бесконечности («< …> the going<… > into deep Eternity<…>») в результате высвобождения из «телесных оков» души («<…> the going of an inland soul to sea <…>»), отправляющейся к «морю бесконечной жизни» вдаль от суши («<…>past the houses – past the headlands <…>»), олицитворяющей смерть. В завершении стихотворения-метафоры мы видим «божественное» воспарение человеческого духа (« <…> The divine intoxication of the first league

 

out from land?»), чем, на наше усмотрение, не может не проникнуться «моряк, выросший среди гор» - он несомненно, понимает божественное опьянение  первой мили от земли». Кроме  того, моряк вырос среди гор  — образа вершины, непосредственно  связанного с познанием человеческого  духа и стремлением к беспредельности  космоса, а «первая миля от  земли» - это первый шаг к «дурманящей»  свободе. Сам же вопрос, поставленный  Э.Дкинсон в конце произведения, сугубо риторического плана.

Пример стихотворения № 125«For each ecstatic instant…» «За каждый миг экстаза...»  в пер. А. Гаврилова свидетельствует  о трансциденталистской доктрины «компенсации». Для Дикинсон «компенсация» - это  прежде всего цена, которую мы платим за мгновение счастья.

 

For each ecstatic instant We must an anguish pay In keen and quivering ratio To the ecstasy. For each beloved hour Sharp pittances of years – Bitter contested farthings – And Coffers heaped with Tears!

За  каждый миг экстаза, Что слезы вдруг исторг, Должны платить мы мукой, Не меньшей чем восторг. За каждый дивный час - Лета бесплодных грез, И кровью выстраданный грош - И вдесятеро слёз!

Общий смысл стихотворения —  это расшифровка того, что такой  «миг экстаза». Нельзя не обратить внимание на искустно используемую автором сеть переплетений, в которой одно слово пораждает один ряд контрастных метафор, следующее — следующий и т.д. («миг экстаза» - это «дивный час», и в тоже самое время он «оплачен болью»; за «каждым дивным часом» стоят «царапающее (оскорбительные) подачки лет» и «жалкие выстраданные гроши», противопоставляемые «денежным ящикам, наполненным слезами». Возвращаясь вновь к понятию «компенсации», мы видим, что в поэзии Дикинсон  «компенсация» являет собой утрату, неизбежно следующую за

 

обретением счастья / экстаза (особенно характерный мотив, для любовной лирики).

Не малый интерес представляет стихотворение № 744 «Remorse – is Memory – awake…» «Сожеление — это память —  проснулась...» в пер. И. Близнецовой, или «Раскаянье есть Память...» в  пер. А. Гаврилова (анализируя данное произведение, мы выборочно воспользуемся выдержками из обоих переводов:)

Remorse –  is Memory – awake – Her Parties all astir – A Presence of Departed Acts – At window – and at Door – Its Past – set down before the Soul And lighted with a Match – Perusal – to facilitate – And help Belief to stretch – Remorse is cureless – the Disease Not even God – can heal – For 'tis His institution – and The Adequate of Hell –

Сожеление — это память — проснулась — в движении ее войска — Присутствие сыгранных актов — у окон и дверей — И прошлое перед душою — от спички подожжено — чтобы его рассмотреть вернее —  и поверить суметь — Неизлечимо — эту болезнь и Богу — не исцелить — поскольку Им же заведено — и Ада адекват —

Раскаянье есть Память

Бессонная — вослед

Приходят спутники её —

Деянья прошлых лет.

 

Былое предстает Душе

И требует огня —

Чтоб громко зачитать свое

 

Посланье для меня.

Раскаянье не излечить —

Его придумал Бог,

Чтоб каждый — что такое Ад —

Себе представить мог.

В данном стихотворении происходит логическое развертывание метафор  в направлении от смысла к знаку (по В.К. Тарасовой). «Раскаянье» (также  «угрызения совести» в пер. с англ.) - это своего рода «память проснувшаяся»  т. е. ситуация, когда память пробуждается от сна (сон у романтиков — метафора «застоя высших способностей духа»), - она не дремлет и потому сравнивается с «войсками», что «в движеньи». «Сыгранные акты» - это прошлое (драма жизни), «окна и двери» - это окна и  двери сознания человека. Благодаря  памяти - «спичке» / «огню» освещаются тайники души и пробуждается/ атакуется  совется. «Раскаянье» - это «неизлечимая болезнь придуманная самим Богом», это «адекват Ада». Лейтмотивом данного  стихотворения являются муки совести, однако у Дикинсон познание глубинных  душевных (нравственных) процессов  осуществляется с помощью метафорических образов, которые, с разных сторон очерчивая  явление памяти, совести, побуждают  читателя к диалогу с текстом  и автором.

У Дикинсон есть ряд стихотворений, относительно которых очень сложно, а иногда и не возможно, с уверенностью сказать, о чем в них, собственно, идет речь. В таком случае любая из интерпритаций (предлогаемых читателями и профессиональными исследователями) правомерна. К одному из таких произведений относится стихотворение №185 ««Faith» is a fine invention… »  «Вера — прекрасное изобретение...» в пер. В. Марковой:

 

 

 

 

 

«Faith» is a fine invention… When Gentlemen can see – But Microscopes are prudent In an Emergency –

Вера  — прекрасное изобретение Для «зрящих незримое», господа. Но осторожность велит — тем  не менее - И в микроскоп заглянуть навсегда

 По мнению Т.Д  Бенедиктовой  обычно понятие «веры» в стиках  Э. Дикинсон ассоциируется с  чинным порядком и покоем провинциальной  жизни. Однако, как мы видим, в данном случае в стихотворении имеет место и противопоставление веры и рационльного познания. Как представляется, у Дикинсон осторожные (разумные) микроскопы — это метафора научного познания. «Вера», будучи «чудесным изобретением», уводит далеко, в «трансцендентное»; она для избранных — для тех, кто может видеть «незримое». Но в крайнем случае «осторожность велит» все-таки полагаться не на «прекрасное изобретение», а на специальное оптическое изобретение для постижения предметов объективного мира, неразличимых простым глазом. Эмили Дикинсон не признает компромиссов в познании истины — она испытывает действительность реальным положением вещей, не сглаживая результаты испытания. На наш взгляд, бесконечный спор веры и сомнения,являющийся тематическим центорм художественного мира Дикинсон (по мнению А.М Зверева), - это краеуголтный камень данного произведения.

В противовес данному стихотворению  рассмотрим стихотворение № 254 «Hope is the thing with feathers… » / «Надежда — из пернатых» в пер. А. Гаврилова:

«Hope» is the thing with feathers                         Надежда — из пернатых,

That perches in the soul                                        Она в душе живет -

And sings the tune without the words                  И песенку свою без слов

And never stops - at all –                                    Без устали поёт -

 

 

 

 

And sweetest - in the Gale –is heard – And so must be the storm – That could abash the little Bird That kept so many warm –   I’ve heard it in the chillest land – And on the strangest Sea – Yet, never, in Extremity, It asked a crumb - of Me.

Как будто веет ветерок - И буря тут нужна - Чтоб этой птичке дать урок- Чтоб дрогнула она.   И в летний зной, и в холода Она жила, звеня,- И не просила никогда Ни крошки — у меня

Стихотворение представляет собой  своеобразную аллегорию, или развернутую  метафору. Одна большая метафора «Hope is the thing with feathers» порождает цепочку  субметафор: «the tune without the words», «the Gale», « the storm», « the chillest land»,  «the strangest Sea»,  «Extremity», «a crumb - of Me». Смысл стихотворения  в том, что надежда не требует  подпитки, она никогда не умирает  — никакие потрясения не могут  убить надежду. Надежда — это  душевное состояние ожидания, уверенности  в осуществлении чего-нибудь благоприятного, радостного, например, чуда.

 

Тема  смерти и бессмертия также является одной из основных в поэзии Э. Дикинсон. Поэтесса всегда задавалась вопросом о том, есть ли жизнь после смерти, что ждет человека, перешагнувшего порог смерти? Она всегда боялась  наступления этого момента и  верила, что человек, умерев, продолжает жить в некоем другом мире, где все  спокойно и умиротворенно. Она верила в то, что душа человека бессмертна [The complete 1875: 974]:

          The Soul’s distinct connection

With immortality

Is best disclosed by Danger…

As Lightning on a Landscape

Exhibits Sheets of Place –

 

Здесь поэтесса использует сравнение опасности  на пути человека с внезапной вспышкой молнии и это сравнение не случайно, ведь молния озаряет все лишь на мгновение, так и внезапная беда, считает поэтесса, лишь на миг открывает  бессмертность души человека.

Но природа  может не только радовать глаз и  душу человека, она может и показать свой строптивый нрав. В приведенном  ниже стихотворении Э. Дикинсон тема буйства природы противопоставляется  теме смерти:

 

The Clouds their Backs together laid

The North begun to push

The Forests galloped till they fell

The Lighting played like mice

The Thunder crumbled like a stuff…

 

В этих строках поэтесса описывает ненастье природы. Здесь присутствует прием  олицетворения, где все природные  явления словно оживают. Особенные  глаголы использует автор для  создания более устрашающей картины. Все используемые глаголы имеют  окраску чего-то жестокого, неизбежного, разрушающего, стремительного (push, galloped, crumbled). Использование анафоры только подчеркивает быструю смену происходящих событий. Таким образом, поэтесса создает картину неизбежно надвигающейся беды, чего-то неотвратимого. Далее Э. Дикинсон говорит: How good to be in Tombs

 

Where Nature’s Temper cannot reach

Nor missile ever comes.

 

Поэтесса  как бы противопоставляет безумство  природы спокойствию могилы, где  ничто не сможет нарушить покой человека.

 

 

2. Образная парадигма «природы».

Как говорилось ранне природы занимает центральное  место в творчестве Э. Дикинсон. Через  описания природы поэтесса расскрывает  всю полноту мира, описывает свои чувства, эмоции, рассуждает о проблемах  бытия. Четко определяется образ ветра в поэзии Э. Дикинсон.

Поэтесса  не ставит под сомнение связь Бога и природы, именно поэтому небо, где, по ее мнению, существует Бог, притягивает  поэтессу и занимает одно из центральных  мест в ее поэзии.

239  "Heaven"—is what I cannot reach!  The Apple on the Tree—  Provided it do hopeless—hang—  That—"Heaven" is—to Me!    The Color, on the Cruising Cloud—  The interdicted Land—  Behind the Hill—the House behind—  There—Paradise—is found!    Her teasing Purples—Afternoons—  The credulous—decoy—  Enamored—of the Conjuror—  That spurned us—Yesterday!