Шпаргалка по "Литературе"

В своих устремлениях и в выборе средств для хищного  самоутверждения эта героиня легко пренебрегает нравственностью, высокими понятиями и человеческими чувствами, все свои достоинства мобилизует и расходует для достижения эгоистичной суетной цели. Бекки Шарп отнюдь не склонна себя винить за безнравственный образ жизни, а всю вину переносит на внешние обстоятельства, так сказать, на недостатки материального обеспечения. «Пожалуй, и я была бы хорошей женщиной, имей я пять тысяч в год». Так рассуждает про себя Бекки. «Какой-нибудь олдермен, возвращающийся с обеда, где его угощали черепаховым супом, не вылезет из экипажа, чтобы украсть баранью ногу; но заставьте его поголодать — и посмотрите, не стащит ли он ковригу хлеба. Так утешала себя Бекки, соразмеряя шансы и оценивая распределение добра и зла в этом мире». «Кто знает,— комментирует автор «Ярмарки тщеславия», — может быть, Ребекка и была права в своих рассуждениях и только деньгами и случаем определяется разница между нею и честной женщиной!»

Может показаться, что  Теккерей разделяет софизмы «маленькой авантюристки», как он называет свою героиню, имея в виду не масштабы авантюризма, а ее маленький рост. Так может казаться, но не должно. Теккерей с глубоким интересом обращался к английской литературе XVIII века, высоко ценил литературу эпохи Просвещения, особенно Филдинга, опирался на традицию просветительского романа. Он склонен был разделять взгляды просветителей на прямую линейную зависимость характера от среды. Жизнь на глазах Теккерея обнажала утопизм многих, в том числе восторженных представлений просветителей. Рассуждения Ребекки относительно того, что и она «была бы хорошей женщиной», имей она «пять тысяч 144 фунтов в год», не безоговорочны, не случайно она начинает это свое рассуждение с вводного слова «пожалуй». И автор в своем комментарии избегает категоричного суждения, он, в свою очередь, говорит: «может быть» и вскоре отметит несостоятельность и фальшь аргументов своей героини. И она «могла бы возиться в детской», если бы была материально обеспечена, говорит про себя Ребекка. Нет, не могла бы. Это знает и об этом скажет автор.

У Бекки появится такая  возможность, появятся деньги, милейший ребенок, мальчик Родон, готличная  детская, но возиться она в ней  не захочет, не сможет, это чуждо  ее натуре. Добрые мысли и тихие  удовольствия были противны миссис Бекки: они раздражали ее; она ненавидела людей, которым они нравились; она терпеть не могла детей и тех, кто любит их». Из разных уст слышит читатель резкие и не пустые слова о Бекки Шарп: она способна «лгать без зазрения совести», «извлекать пользу из всего решительно», «вероломный друг и вероломная жена», она «злая, дурная женщина». Автор не оспаривает всех этих обличений маленькой Бекки и все же скажет о ней: «в сущности не злая». И также из разных уст читатель может услышать, что Бекки и мила и очаровательна, что она «добродушное и милое создание». И сам автор не раз взглянет на нее увлеченно, будет сравнивать ее с другими лицами и не сможет удержаться, чтобы не отметить ее поразительную и озадачивающую привлекательность.

ЭКЗАМЕНАЦИОННЫЙ БИЛЕТ № 21

1.  Юмор  и сатира Диккенса.

Ч. Диккенс: от юмориста до сатирика

В годы, когда  начали появляться первые очерки и  рассказы Диккенса, намечались значительные сдвиги в развитии английского общества. Это были первые годы после избирательной  реформы, закрепившей решительные  изменения во всей социальной структуре страны.

Избирательная реформа 1832 года, проведенная в результате социальной борьбы и длительного  всенародного движения, жестоко обманула народные массы, не дав им ничего и  закрепив лишь политическое господство новой буржуазии - владельцев фабрик и заводов, которые давно уже являлись фактическими хозяевами экономической жизни страны, но добивались политической власти, монополизированной землевладельцами.

Разительные контрасты, столь характерные для Англии послереформенных лет, бедственное положение миллионных масс, пустая говорильня в парламенте - все это было хорошо известно молодому автору.

Но до 1836 года Диккенс совершенно сознательно  не углублялся в изображение темных сторон современного ему общества. В первые годы своей деятельности он весело и добродушно смеется над тем, что смешно, не задерживаясь на мрачном и трагическом.

Мир, который  рисует Диккенс в первые годы творчества, существует еще по законам оптимистической  философии автора. В нем есть конфликты, которые он безусловно видел в действительности, но эти конфликты стираются из памяти читателя в целом потоке неотразимо смешных положений, сцен и эпизодов.

Юмор молодого Диккенса богат разнообразными оттенками, служит различным целям. Порой в  его ранних рассказах и романах смех и шутка, комическое изображение людей и событий не только смягчают критицизм, но и сглаживают идеализацию в творчестве писателя.

Диккенс часто, умиляясь добротой и человечностью  того или другого из своих персонажей, тут же подмечает комическую черту в его характере, манерах или поведении и забавно вышучивает его слабости. Недостатки героев уравновешиваются в его комедийной трактовке достоинствами тех же героев, достоинства рисуются наряду с неотразимо комическими слабостями.

Веселая шутка, даже буффонада и фарс, вносимые порой совершенно неожиданно в самое серьезное и даже трагическое повествование, неразрывно связаны в творчестве молодого Диккенса с оптимизмом, который определяет отношение писателя к окружающему его миру в первые годы творчества.

Комедийные эпизоды в романах «Записки Пиквикского клуба», «Оливер Твист», «Николас Никльби» переплетаются с остро критическими и далеко не смешными эпизодами, постоянно сменяют и даже вытесняют их.

Метод Диккенса усложнялся новыми элементами - строгим  эпическим описанием, морализаторским  пафосом. Начали в нем появляться и сатирические мотивы. Сатириком  Диккенс становится не сразу, а лишь постепенно; по мере того как мрачнеет общественно-политический горизонт в его родной стране, происходят сдвиги в сознании самого писателя.

Диккенс-сатирик  продолжает пользоваться оружием смеха, но смех его приобретает новую  интонацию, существовавшую в ранних романах лишь в намеке. Диккенс  был убежден в том, что он изображает людей, исключительных по своему моральному уродству, однако на самом деле он рисовал типические характеры в типических обстоятельствах.

По мере того как вера писателя в конечное торжество, добра все больше колебалась, обличительный  голос его звучал все громче, наполнялся все большим гневом и пафосом. В 50-е годы, когда пишутся такие значительные социальные романы, как «Холодный дом», «Тяжелые времена», «Крошка Доррит», Диккенс все чаще прибегает к приему едкого шаржа, сатирического преувеличения и гротеска.

Хотя Диккенс  и продолжает создавать комедийные образы, по характеру своему не уступающие его ранним карикатурам (клерки Уивл и Гаппи или Тарвидроп в  «Холодном доме»), однако юмор в больших  социальных романах писателя 50-х  годов решительно вытесняется сатирой.

Сатира Диккенса принимает разнообразные формы, приобретает еще большую, чем  прежде, художественную убедительность. Критическому изображению подверглись  в них не только отдельные представители  собственнического класса, но и общественные явления, воспринятые и показанные в их связи и взаимодействии.

Юмориста в  творчестве Диккенса 40-х годов властно  начал вытеснять сатирик. Если в  первых книгах Диккенса сатирические мотивы были уже различимы, то веселая  комедийная стихия в них все же превалировала.

Романы и  рассказы, написанные в 40-х годах - «Жизнь и приключения Мартина Чезлвита» (1843), «Рождественские повести» (1843-1848), «Домби и сын» (1848) были созданы в  новом эмоциональном ключе, с  новой интонацией и настроенностью.

«Домби и  сын» - первый роман Диккенса, лишенный той оптимистической интонации, которая была так характерна для него в ранние годы творчества. В романе звучат мотивы, которые никогда прежде не звучали у Диккенса, - мотивы сомнения, смутной печали.

1.3 Сатира в  романе Ч. Диккенса «Домби и сын»

Роман «Домби и  сын» в ряду творений Ч. Диккенса занимает особое место. Во-первых, это произведение заканчивает два важнейших периода  творчества Диккенса (30-е и 40-е годы) и подводит им своеобразный итог; во-вторых, роман открывает новый этап творчества писателя (50-е годы).

Здесь сосредоточены  блестяще отработанные, отшлифованные  приемы иронии и юмора и используются новые методы достижения комического  эффекта (подчиненные новым идеям  и проблемам, поставленным автором) - способы сатирического изображения.

Начнем, пожалуй, с определения того, что такое  сатира.

Сатира - «вид комического; беспощадное, уничтожающее переосмысление объекта изображения (и критики), разрешающееся смехом. Это способ художественного воспроизведения  действительности, раскрывающий ее как нечто превратное, несообразное, внутренне несостоятельное. Сатира “моделирует” свой объект, создавая образ высокой степени условности, что достигается направленным искажением реальных контуров предмета… Эстетическая “сверхзадача” сатиры - возбуждать и оживлять воспоминания о высших жизненных ценностях, оскорбляемых низостью, пороками, грубостью и глупостью».

Сатира высмеивает явления, которые представляются автору порочными, а ее сила зависит от социальной значимости явления, которое описывает автор, и от выбора средств реализации.

Предмет сатирического  изображения - различные явления, несущие  зло, причем высмеиваются и человеческие качества, и социальные пороки.

Как уже было отмечено выше, сатира обличает нравственное и социальное зло, пороки, которые, по мнению писателя, должны быть высвечены, высмеяны, выведены на поверхность, так как они уродуют и извращают людей, их поведение, поступки и мысли. Уничтожить зло можно только тогда, когда маска с него будет сорвана; когда порок предстанет как нечто ужасное, так как не будет ничем прикрыт, когда он устрашит и заставит задуматься над его искоренением.

В романе “Домби и сын” более глубокое (по сравнению  с предшествующими ему произведениями Диккенса) понимание действительности и всех ее противоречий выражается в том, что возмущение и гнев писателя соединяется с беспощадным смехом.

Диккенс сатирически  изображает и нравственные уродства (присущие отдельным персонажам) и  социальное зло (системы и объединения, созданные обществом). Таким образом, именно эти объекты и являются предметом сатиры писателя.

Носителями  нравственных пороков в “Домби и  сыне” являются Каркер-заведующий («хищность», расчетливость, злобность, неверность, стремление во всем искать выгоду лишь для себя, лицемерие); майор  Бэгсток (льстивость, лицемерие, эгоизм); миссис Пинчин (злобность, обжорство, эгоизм, ограниченность), миссис Скьютон (эгоизм, неестественность, паразитизм); миссис Чик (бездушие, жестокость).

Если герой  выведен сатирически, то его портрет (внешность), речь и действия, а также ситуации, в которые он попадает, становятся объектом сатиры, но уже в более частном смысле. Все они выражают общий предмет сатирического изображения - нравственный порок.

Вот портрет  миссис Пинчин: это «удивительно некрасивая зловредная старая леди с лицом пятнистым, как плохой мрамор, с крючковатым носом и жесткими серыми глазами, по которым можно было молотом как по наковальне, не нанося им никакого ущерба», чей организм «требовал горячей пищи, отбивных котлет, а после них - отдыха».

Все вышеназванные пороки миссис Пинчин проступают в описании ее внешности, причем Диккенс использует прием сатирического заострения отдельных черт ее характера: безжалостность, злобность. Эффект достигается с помощью эпитетов: «крючковатый нос»; «жесткие… глаза»; сравнений (в сочетании с эпитетами): «с лицом пятнистым, как плохой мрамор»; «с глазами, по которым… можно было бить молотом как по наковальне».

Обжорство, свойственное миссис Пинчин, выявлено не только ироническим  замечанием, что «ее организм требовал горячей пищи и отбивных котлет», но и обозначением ее как «прекрасной людоедки».

Диккенс применяет  прием метонимии (миссис Пинчин носит  черную бомбазиновую юбку и напоминает дикарку-людоедку). Об эгоизме Пинчин может свидетельствовать следующее  ее высказывание: «… Как бы там ни было, а я ухожу. Я не могу здесь оставаться. Я бы через неделю умерла. Вчера я должна была поджарить себе свиную котлету, а я к этому не привыкла. Мое здоровье пострадает».

Пинчин покидает обанкротившегося хозяина, так как  за ней теперь некому ухаживать, и она вынуждена сама предпринимать какие-то самостоятельные действия, что в ее интересы не входит (Диккенс очень точно подмечает эту черту характера Пинчин в ее же высказывании: «я должна была сама поджарить себе свиную котлету, а я к этому не привыкла. Диккенс зло и метко высмеивает отвратительные недостатки, воплощенные в образе миссис Пинчин.

Другой пример сатирического изображения нравственных пороков - образ мистера Каркера-заведующего. Описывая его внешность, Диккенс  постоянно указывает на его «хищность», подчеркивая наличие у Каркера «двух безукоризненных рядов блестящих зубов, чья совершенная форма и белизна действовали поистине удручающе. Нельзя было не обратить на них внимание, ибо, разговаривая, он их всегда показывал и улыбался такой широкой улыбкой,… что было в ней нечто напоминающее оскал кота». Это прием гиперболического заострения - зубы хищника становятся полноправными участниками жизни своего хозяина, они равны ему.

Другой объект сатиры Диккенса - социальное зло. Его  носителями в «Домби и сыне» являются частные воспитательно-учебные заведения (школа доктора Блимбера, пансион миссис Пинчин, старинное учреждение «Милосердные Точильщики»); светское общество (его представители - миссис Скьютон, майор Бэгсток, сэр Барнет Скесилс, гости на приеме в доме Домби); наконец - среда дельцов, в которой правят только деньги.