Пауло Коэльо-Победитель остается один

«Maserati» и пиццерия плохо согласуются между собой. Но все же, как видно, иногда совпадают.

Искушение возвращается. Теперь его голос говорит уже не о прощении, не о великодушии и необходимости забыть прошлое и двигаться дальше - на этот раз он нашептывает Игорю сомнения. А если Ева не лгала, уверяя «подругу», что была несчастлива в браке? Что если она, несмотря всю свою любовь к нему, уже погружалась в бездонную пучину неверного решения, подобно Адаму в тот миг, когда он принял протянутое ему яблоко, чем обрек на проклятие весь род человеческий?

«Я все спланировал», - в тысячный раз повторяет себе Игорь. Его замысел в том, чтобы вернуться вместе, чтобы не позволить короткому слову «прощай» уничтожить жизнь обоих. Он понимает, что в супружеской жизни - тем более на восемнадцатом ее году - кризисы неизбежны.

Но знает при этом, что искусный стратег должен постоянно менять свои первоначальные планы. Игорь поднимается, шепчет молитву, прося, чтобы ему не пришлось пить из чаши отречения.

Душа маленькой португалки незримо витает где-то Рядом. Теперь он понимает, что поторопился и поступил опрометчиво: ведь ничего не стоило немного повременить и дождаться, когда появится достойный противник - кто-то вроде того псевдоатлета с волосами цвета красного дерева. Или кто-то такой, чья смерть была бы продиктована необходимостью избавить его от новых мучений, как поступил он с подсевшей к немувбаре женщиной.

Но девочка с густыми бровями, словно святая, склоняется к нему и просит не раскаиваться: он поступил правильно, он уберег ее от грядущих страданий и унижений. И ее чистая душа мало-помалу оттесняет Искушение, заставляя понять: он находится в Каннах не для того, чтобы силой вернуть потерянную любовь - это невозможно.

Он здесь ради того, чтобы спасти Еву от горечи и упадка. Да, она поступила с ним несправедливо, но сделанное ею для него прежде заслуживает благодарности.

«Я добрый человек».

Он расплачивается по счету и просит принести еще маленькую бутылку минеральной воды. Выйдя на улицу, выливает ее себе на голову.

Сейчас надо соображать отчетливо и ясно. Он так долго мечтал о наступлении этого дня, а вот сейчас почему-то мысли его в разброде.

5:06 РМ

Н есмотря на то что мода меняется каждые полгода, одно остается незыблемым: охранники у входа всегда облачены в строгие черные костюмы.

Хамид для своих дефиле продумывал варианты - переодеть их всех во что-нибудь яркое и пестрое. Или в белое. Но если выбиться из свода общих правил, критики будут больше рассуждать о «бессмысленных новациях», чем писать о том, что его и вправду интересовало - о показе новой коллекции. Впрочем, черный - это совершенный цвет: консервативный, таинственный, впечатанный в коллективное бессознательное старыми голливудскими лентами. Герои неизменно одеты в белое, злодеи разгуливают по экрану в черном.

«Представьте, что было бы, если Белый дом назывался бы Черным? Все решили бы, что именно там обитает Князь Тьмы».

У каждого цвета - своя цель: это только кажется, будто их выбирают наугад. Белый символизирует чистоту и Цельность. Черный устрашает. Красный вгоняет в столбняк. Желтый привлекает внимание. Зеленый сообщает, что все вокруг спокойно, и можно двигаться дальше. Голубой успокаивает. Оранжевый приводит в замешательство.

Охранники должны быть одеты в черное. Так повелось с самого начала, так тому, значит, и быть.

Как всегда, билеты трех видов. Первый - для прессы: будет несколько пишущих репортеров и множество фотографов, навьюченных своей тяжелой аппаратурой; они приветливы друг с другом, однако не упустят случая отпихнуть коллегу локтем, когда придет время выбрать наилучший ракурс и самую выгодную точку для съемки, поймать самый выигрышный момент или сделать уникальный снимок. Второй - для приглашенных: Неделя высокой моды в Париже ничем не отличается от того, что происходит здесь, на берегу Средиземного моря; публика обычно скверно одета, и наверняка у нее не хватит средств купить демонстрируемые туалеты. Но эти зрители в дурацких джинсах, безвкусных майках, кричаще-аляповатых «дизайнерских» кроссовках считают своим долгом присутствовать на показе, чтобы доказать, что отлично вписываются в доминирующий тут стиль, что выглядят непринужденно и «одеты удобно», хотя это вовсе не так. Кое-кто щеголяет дорогими сумками и поясами, что производит столь же нелепое впечатление, как если бы полотно Веласкеса поместили в пластиковую раму.

И наконец ВИПы. Охранники, которые никогда никого не знают, стоят с угрожающим видом, сцепив руки внизу живота. Зато появляется нежная девушка, обученная узнавать знаменитостей в лицо. Со списком в руке она направляется к супружеской чете.

- Добро пожаловать, мсье и мадам Хусейн. Благодарим вас за внимание.

Они проходят перед всеми остальными. Коридор один и тот же, но барьер из стальных столбиков с зелеными бархатными лентами показывает, кто есть кто и где здесь самые значительные персоны. Это - момент Малой Славы: к тебе относятся по-особенному, и хотя о дефиле не значится в официальном расписании росмотров (не стоит все же забывать, что в Каннах проходит кинофестиваль, а не что-то иное), протокол олжен быть соблюден неукоснительно. Ради этой Ма-ой Славы, венчающей людей на всех параллельных му мероприятиях (ужинах, обедах, коктейлях) люди асами просиживают перед зеркалом, свято веруя в то, то искусственное освещение не так портит кожу, как лнце, из-за которого приходится изводить тонну емов от загара. Пляж - в двух шагах, однако они редпочитают хитроумно устроенные солярии, неизменно имеющиеся в отеле. Пройдясь по набережной Круазетт, они насладились бы красотами пейзажа, но много ли калорий можно сжечь на такой прогулке? Лучше использовать беговые дорожки, которые должны быть в тренажерном зале любого уважающего себя отеля.

Так они поддерживают форму и, одевшись с тщательно выверенной небрежностью, приходят на обеды, где чувствуют собственную значительность оттого, что приглашены, на гала-ужины, где надо платить большие деньги или иметь высокие связи, на вечеринки, устраиваемые после ужина и продолжающиеся до утра, а потом в баре отеля пьют последнюю чашку кофе или порцию виски. Все это перемежается походами в туалет, чтобы поправить макияж или подтянуть галстук, стряхнуть с плеча пылинку пудры, снять волосок или удостовериться, что помада не размазалась.

И наконец они возвращаются в номер в своих первоклассные отели, обнаруживая там приготовленную постель с положенной на подушку шоколадной конфетой (которую немедленно выбрасывают, ибо это - лишние калории), прогноз погоды, меню завтрака, каллиграфическим почерком надписанный конверте приветствием от управляющего отелем, прислоненный к корзине с фруктами (их жадно пожирают, потому что они содержат нужное количество клетчатки, полезной для пищеварения и устраняющей газообразование). Глядя в зеркало, постояльцы снимают галстук и макияж, смокинг или вечернее платье, бормоча про себя: «Ничего, ничего интересного сегодня не было. Может быть, завтра…»

Ева в очень скромном и очень дорогом платье от XX. С ним вместе она направляется к отведенным им местам у самого подиума, неподалеку от площадки, где фотографы уже начали расставлять свою аппаратуру.

Подскочивший репортер задает неизбежный вопрос:

- Господин Хусейн, какой фильм произвел на вас наибольшее впечатление?

- Я считаю, что высказываться по этому поводу преждевременно, - звучит столь же ожидаемый ответ. - Я увидел много талантливого и интересного, но давайте дождемся окончания фестиваля.

На самом деле он не видел ровным счетом ничего. И чуть позже справится у Джибсона. какая картина станет хитом сезона.

Белокурая нарядная девушка вежливо просит репортера отойти. Затем осведомляется, будут ли уважаемые гости на коктейле, устраиваемом правительством Бельгии после дефиле: присутствующий здесь министр желал бы поговорить с ними. Хамид после секундного раздумья - Бельгия не жалеет денег на то, чтобы работы ее модельеров получили международный резонанс и хоть отчасти вернули стране былое великолепие, утраченное вместе с африканскими колониями, - отвечает утвердительно:

- Что ж, можно будет выпить по бокалу шампанского…

- Мне кажется, сразу после показа нас будет ждать Джибсон, - перебивает его Ева.

Хамид говорит, что и в самом деле забыл о назначенной встрече, но непременно свяжется с министром потом.

Фотографы, обнаружив их, принимаются щелкать затворами своих камер. Пока они - единственные, кем интересуется пресса. Через какое-то время появляются несколько манекенщиц, в прошлом вызывавших фурор: они позируют и улыбаются, раздают автографы скверно одетым зрителям из партера, делают вес возможное, чтобы их заметили, чтобы их лица снова появились на страницах газет и глянцевых журналов. Фотографы поворачиваются к ним, зная, что просто исполняют свои обязанности, и для того, чтобы порадовать издателей -ни один снимок не будет напечатан. Мода - продукт скоропортящийся: моделей, блиставших три года назад (речь, разумеется, не идет о сумевших задержаться на глянцевых страницах благодаря скандалам, тщательно подготовленным и срежиссированным агентами, либо и в самом деле выделиться из общей массы) помнят лишь те, кому вечно предназначено толпиться за барьерами ограждения, да пожилые домохозяйки, не поспевающие за стремительностью перемен.

И старые идолы превосходно об этом осведомлены (под «старыми» следует понимать моделей, уже достигших рокового рубежа двадцатипятилетия) и появляются здесь не только потому, что мечтают вернуться на подиум-им очень хотелось бы получить роль или приглашение вести какую-нибудь программу кабельного ТВ.

Кто же участвует в показе, кроме Жасмин, исключительно ради которой он, Хамид Хусейн, и находится здесь?

С уверенностью можно сказать, что не будет четы-рех-пяти мировых топ-моделей, ибо они делают лишь то, что хотят, зарабатывают огромные деньги и вовсе не собираются появляться в Каннах, чтобы их руками кто-то загребал жар славы и престижа. Хамид рассчитывает увидеть двух-трех рангом пониже, манекенщиц класса Л (ну, вроде Жасмин), которые получат за выход на подиум тысячи полторы евро: для этого нужно иметь харизму и - что еще важнее - перспективу в индустрии моды. Еще две-три модели класса5,профессионалки, в совершенстве владеющие искусством дефиле, но лишенные счастья в качестве специально приглашенных участвовать параллельно в вечеринках высшего разбора - они заработают евро 600-800. Прочие принадлежат к классуС:это девушки, совсем недавно белками в колесе завертевшиеся в бесконечных дефиле; их ставка - 200-300 евро, ибо «им еще надо набраться опыта».

Хамид знает, какая мысль сидит в голове у девушек этой категории: «Я сумею победить. Я покажу всем, на что способна. Я стану лучшей топ-моделью мира, пусть ради этого придется переспать с любым стариканом».

«Стариканы», однако, не так глупы, как полагают начинающие модели, большинство которых еще не достигли совершеннолетия, а потому едва ли не во всех странах мира за любовь с ними можно поплатиться тюрьмой. Тем более что девушки пребывают в плену илдюзий, бесконечно далеких от действительности: никому не удается покорить вершину только за счет своей сексуальной отзывчивости - нужно еще многое другое.

Например, харизма. Удача. Толковый агент. Подходящий момент. А в глазах аналитиков рыночных трендов подходящий момент - совсем не то, что кажется этим девочкам, едва переступившим порог мира моды. Хамид ознакомился с последними исследованиями - все указывает, что публике приелись страдающие анорекси-ей инопланетные создания неопределенного возраста. Агентства, подбирающие манекенщиц, ищут теперь (по большей части - тщетно) нечто иное: модель, в которой каждый бы увидел девушку из соседней квартиры. То есть такую, которая была бы абсолютно нормальна и внушала бы всем, листающим журналы и глядящим на афиши, мысль: «Я такая же, как вы».

И разумеется, найти необыкновенную женщину, которая выглядела бы человеком «как ты и я», - задача почти невыполнимая.

Время манекенщиц, служивших живыми и двигающимися вешалками, минуло безвозвратно. Конечно, одевать худых проще - одежда сидит на них лучше. Прошло время, когда роскошные предметы мужского обихода рекламировали в журналах красивые модели: это действовало в эпоху яппи, в конце 80-х, а сейчас не продается абсолютно ничего. В отличие от женщин, у мужчин нет определенного стереотипа красоты: покупая тот или иной товар, мужчина ищет что-то такое, что ассоциируется у него с коллегой по работе или собутыльником.

Хамид Хусейн узнал про Жасмин потому лишь, что ее увидели на каком-то показе и рассказали ему о ней, сопроводив рассказ комментариями вроде «она может стать лицом вашей новой коллекции»,«у нее необыкновенная харизма, а между тем каждая может узнать в ней себя». В отличие от манекенщиц класса С, пребывающих в постоянном поиске полезных связей и мужчин, считающих, что у них хватит могущества превратить их в звезд, наилучший шанс выдвинуться в мире моды - да, вероятно, и везде - дают именно такие комментарии. В тот миг, когда кто-то вот-вот может стать «открытием», его ставки начинают расти вопреки всякой логике. Иногда на этом можно выиграть. Иногда - проиграть. Но таково уж свойство рынка.

Зал начинает заполняться: в первом ряду, где зарезервированы места для почетных гостей, несколько кресел заняты элегантными дамами и господами, а остальные еще пусты. Публика размещается во втором, третьем и четвертом рядах. Знаменитая модель - она замужем за футболистом и часто бывает в Бразилии, потому что «обожает эту страну», - в центре внимания фотографов. Всем на свете известно, что «побывать в Бразилии» - это синоним термина «сделать пластику», но никто не отважится сказать об этом вслух, тем паче что и в самом деле между карнавалом в Рио и осмотром достопримечательностей Сальвадора остается время, чтобы поинтересоваться, нет ли тут хорошего и опытного мастера омоложений. После чего происходит обмен визитными карточками.

Белокурая милая девушка, дождавшись, когда репортеры закончат спрашивать модель, какой, по ее мнению, фильм - лучший, ведет ее к единственному свободному месту рядом с креслами Хамида и Евы. Фотографы делают десятки снимков, запечатлевая великого кутюрье, его жену и модель, ныне ставшую просто мужней женой.

Осведомляются, какого она мнения об авторе коллекции, которую предстоит увидеть. Но на такие вопросы ответ у нее заготовлен заранее:

- Я пришла познакомиться с его творчеством. Слышала, что он очень талантлив.

Журналисты, будто не разобрав, продолжают допытываться. По большей части они - бельгийцы: французскую прессу эта тема пока не занимает. Белокурая девушка просит оставить гостей в покое.

Репортеры удаляются. Экс-модель пробует вступить с Хамидом в беседу, уверяя, что все его коллекции неизменно приводят ее в восторг. Тот учтиво благодарит, но если она ожидала, что прозвучит фраза: «Мне надо будет с вами поговорить после дефиле», то в ожиданиях своих была обманута. Нисколько не тушуясь, она начинает рассказывать о событиях своей жизни - о съемках, путешествиях, приглашениях.

Хамид внимает ей с ангельским терпением, но едва лишь подворачивается шанс - модель, на минуту отвлекшись, повернулась с кем-то поговорить - он шепотом просит Еву избавить его от этого диалога глухих. Но его жена сегодня какая-то странная и отказывается его спасти, так что единственный выход - углубиться в программу дефиле.