Пауло Коэльо-Победитель остается один

Коллекция посвящена Анн Саленс, считающейся первопроходцем бельгийской моды. Начинала она в конце 60-х с маленького бутика, но вскоре поняла, какие ослепительные перспективы открывает стиль юных хиппи, со всего мира стекавшихся в Амстердам. Она, отважившаяся вступить в борьбу - и победить в ней - с угрюмо-чопорным стилем, который доминировал в одежде тогдашнего среднего класса, в конце концов увидела, как ее модели носят идолы эпохи - королева Паола, например, или муза французского экзистенциализма великая певица Жюльетт Греко. Она стала одной из основательниц «дефиле-шоу», где с помощью музыки и света показ моделей на подиуме превращался в красочный спектакль. Тем не менее за пределами Бельгии широкой известности не получила. Всю жизнь она больше всего на свете боялась рака, а ведь давно сказано: «Кто чего боится, то с тем и случится». И она умерла от болезни, внушавшей ей такой ужас, а перед тем еще успела увидеть, как гибнет дело всей жизни от собственного полнейшего неумения считать деньги.

И как это всегда бывает в мире, обновляющемся каждые полгода, вскоре была забыта. Со стороны стилиста, рискнувшего посвятить свою коллекцию ее памяти, это редкостная отвага - вернуться в прошлое вместо того, чтобы попытаться инвестировать в будущее.

Хамид прячет программу в карман: если Жасмин не оправдает его ожиданий, он поговорит с модельером относительно каких-нибудь совместных проектов. Новым идеям всегда найдется место - при условии, что ты будешь держать конкурентов под контролем.

Он оглядывается по сторонам: софиты установлены правильно, фоторепортеров довольно много - он этого не ожидал. Может быть, коллекция и в самом деле хороша, а может быть, бельгийское правительство использовало все свое влияние, чтобы привлечь журналистов, оплатив им дорогу и гостиницу. Есть и еще одна вероятная причина внезапно вспыхнувшего интереса - Жасмин, но Хамид надеется, что это не так. Чтобы его планы осуществились, она должна быть совершенно неизвестна широкой публике. До сих пор он слышал лишь несколько отзывов, да и те от людей, занятых в той же сфере. Если ее лицо в журналах уже успело примелькаться, значит, заключать с ней контракт будет напрасной тратой времени. Во-первых потому, что кто-то его опередил. Во-вторых, ни с чем новым она ассоциироваться не будет - это совершенно очевидно и бесспорно.

Хамид мысленно подсчитывает, во что обошелся сегодняшний показ: очень недешево, но бельгийское правительство, в точности как шейх, убеждено: мода - для женщин, спорт - для мужчин, знаменитости для тех и других - вот и все, что интересует смертных, вот то единственное, что способно сделать имидж страны узнаваемым в мире.

В сопровождении милой блондинки появляются другие ВИПы. Они немного сбиты с толку и, кажется, не в полной мере сознают, зачем пришли. Они слишком хорошо одеты - наверное, для них, приехавших прямо из Брюсселя, это первое дефиле во Франции. И без сомнения, они не принадлежат к той фауне, которая заполняет сейчас кинофестивальные Канны.

…Опаздывают на пять минут. В отличие от Недели моды в Париже, когда практически ни один показ не начинается в назначенное время, здесь одновременно проходит еще множество мероприятий, и журналисты, которым надо поспеть всюду, долго ждать не будут, подумал Хамид и сразу понял, что ошибся: большая часть репортеров отправилась брать интервью у иностранных министров, прибывших из одной и той же страны. Политика и мода могут пересечься только в одной - такой вот - точке.

Блондинка подходит к месту их наибольшего скопления и просит сесть - шоу начинается. Хамид и Ева не перемолвились и словом. Она не кажется довольной или недовольной - и это хуже всего. Лучше бы жаловалась, или улыбнулась, или хоть сказала что-нибудь. Нет, ничего, ни малейшего знака, по которому можно было бы судить, что творится у нее в душе.

Так что лучше сосредоточиться на подиуме, где вот-вот появятся манекенщицы. В этом он, по крайней мере, разбирается.

Несколько минут назад там, за кулисами, модели разделись донага - белье будет заметно под платьями, которые они будут показывать. Первые надели платья и замерли в ожидании, когда погаснет свет, и некто - обычно это женщина - прикоснется сзади к плечу, показывая, что пришло время выйти под свет софитов, к публике.

Модели разных классов(А, ВиС)и волнуются по-разному - чем меньше опыта, тем сильнее нервозность. Одни молятся, другие в щелку высматривают в зале знакомых, проверяют, на приличные ли места посадили папу с мамой. Их всего человек десять-двенадцать: фотография каждой висит там, где они в мгновение ока меняют висящие в строгом порядке платья и выходят на подиум совершенно спокойно, словно целый день проходили в этом наряде. В последний раз поправлены прически и макияж.

Они повторяют про себя:

«Я не поскользнусь. Я не споткнусь. Меня выбрали из шестидесяти других моделей. Я в Каннах. В зале наверняка есть кто-нибудь важный. Знаю, что здесь - XX, он может сделать меня «лицом» своей фирмы. Говорят, здесь сотни фотографов и журналистов.

Я не могу улыбаться- так предписывают правила. Ноги должны ступать по одной невидимой линии. Неважно, что походка будет неестественной, что мне будет неудобно ходить так - забывать об этом нельзя!

Я должна дойти до отметки, повернуться, остановиться на две секунды и двинуться обратно с той же скоростью, зная, что как только скроюсь за кулисами, там кто-нибудь поможет мне сбросить это платье и надеть следующее, а я даже не успею взглянуть в зеркало. Мне придется поверить, что все в порядке. Мне придется демонстрировать не только мое тело, не только мое платье, но и силу моего взгляда!»

Хамид глядит на потолок и видит там отметку - яркое пятно света. Если модель пройдет дальше или остановится раньше, снимки выйдут неудачными, и редакторы журналов - вернее, издатели бельгийских журналов - выберут кого-нибудь другого. Французские журналисты сейчас находятся перед отелями, или на красной дорожке, или накоктейльparty,или закусывают сандвичами в преддверии сегодняшнего гала-ужина.

Свет в зале гаснет. Вспыхивают софиты, освещая подиум.

Близится решающий миг.

Мощные звуковые установки заполняют зал попурри из шлягеров 60-70-х годов, перенося Хамида в тот мир, где он не бывал, и может сейчас оценить только музыку, заставив его вдруг испытать ностальгию по неизведанному и даже чувство какого-то протеста - почему ему не дано было пережить великую мечту юнцов, бродивших в ту пору по свету?

И вот на сцене появляется первая модель, и в сочетании того, что предстает глазу, с тем, что слышит ухо, ярчайшее, исполненное жизни и энергии платье рассказывает историю, которую, хоть она и случилась давнымдавно, мир, похоже, все еще хочет слышать снова и снова. Хамид слышит щелканье десятков, сотен фотоаппаратов. Видеокамеры ведут запись. Первая модель прекрасно справляется со своим делом; проходит из конца в конец, в луче прожектора поворачивает направо, на миг застывает и идет назад. У нее есть примерно пятнадцать секунд, чтобы дойти до кулис - там она потеряет свою осанку и бегом помчится в гримерку, стремительно сбросит с себя одно и еще стремительней наденет другое платье, займет свое место в веренице других манекенщиц и будет готова к новому выходу. Создательница коллекции, которая следит за происходящим по монитору, кусает от волнения губы, молится, чтобы никто не споткнулся, чтобы публика поняла, что она хотела сказать, и вознаградила ее в конце аплодисментами, а представитель Федерации остался доволен.

Дефиле продолжается. Оттуда, где сидит Хамид и где установлены камеры, одинаково хорошо видны элегантная осанка, твердая поступь. Для людей, сидящих сбоку и не привыкших к показам - таких среди присутствующих здесь ВИПов наверняка большинство, - все это, надо полагать, странно: почему манекенщицы «маршируют», а не ходят так, как обычно двигаются модели? Таков замысел модельера, решившей привнести толику оригинальности?

Нет, отвечает себе Хамид. Дело в высоких каблуках. Только при такой поступи нога обретает нужную твердость шага. То, что показывают камеры, - это не совсем то, что происходит в действительности.

Коллекция лучше, чем он ожидал. Это возвращение в прошлое с искусно придуманными вкраплениями настоящего. Ничего лишнего - ибо секрет моды, как и кулинарии, заключается в искусстве дозировать ингредиенты. Цветы и бусы напоминают о безумных годах, но использованы так, что кажутся абсолютной новинкой… Прошло уже шесть моделей, и на колене одной из них он замечает пятнышко, которое не удалось замазать тоном: минуту назад она ввела себе дозу героина, чтобы справиться с волнением и унять аппетит.

Неожиданно появляется Жасмин. На ней белая, отделанная кружевами блузка с длинными рукавами и белая юбка ниже колен. Она ступает уверенно и, в отличие от тех, кто выходил на подиум раньше, держится не с наигранной, а совершенно естественной серьезностью.

«Прекрасно!»

Еще два раза она выходит на подиум, и Хамид, пристально разглядывая ее тело, убеждается: оно приковывает к себе внимание чем-то большим, нежели просто совершенство точеных изгибов. Как определить это «нечто»? Рай и Ад сочетаются браком, Любовь и Ненависть шествуют, взявшись за руки.

Как и всякое дефиле, этот показ тоже длится всего минут пятнадцать, хотя, чтобы придумать и поставить его, потребовалось несколько месяцев напряженного труда. И вот, встреченная аплодисментами, выходит модельер, кланяется и благодарит, зажигается свет в зале, смолкает музыка - и только тогда Хамид понимает, как пленил его саундтрек. Милая девушка снова подходит к нему и сообщает, что представители бельгийского правительства очень хотели бы с ним поговорить. Достав из кожаного футляра свою визитку, он отвечает, что остановился в отеле «Martinez» и был бы рад условиться о встрече на завтра.

- А сейчас мне хочется познакомиться с модельером и с чернокожей моделью. Узнайте, пожалуйста, где они ужинают сегодня вечером. Я подожду.

Хоть бы эта милая блондиночка вернулась поскорее, думает Хамид. Меж тем его обступают журналисты, забрасывая всегдашними вопросами - вернее, из разных уст раздается один и тот же вопрос:

- Как вам понравилось дефиле?

- Очень интересно, - следует столь же неизменный ответ.

- Нельзя ли чуть подробнее?

С деликатностью, присущей опытному профессионалу, Хамид поворачивается к следующему журналисту. Он помнит правило: не обижать прессу, но и не отвечать прямо ни на один вопрос, говоря лишь то, что соответствует моменту.

Девушка возвращается. Нет, они не пойдут на главный гала-ужин. Сколько бы ни было тут бельгийских министров, политику фестиваля диктует иная власть.

Хамид говорит, что, если угодно, он немедленно распорядится вручить им пригласительные билеты. Предложение принято. Модельер, судя по всему, ожидала именно такого отклика, ибо отдает себе отчет, каким товаром обладает.

Жасмин.

Да, это личность. Он постарался бы пореже выпускать ее на своих показах, ибо она затмевает платья, которые демонстрирует. Но никого более подходящего, чтобы стать липом марки «Хамид Хусейн», нет и быть не может.

В дверях Ева снова включает свой телефон. На дисплее возникает конвертик, летящий по голубому небу, он приземляется и открывается. Все это значит: «У вас новое сообщение».

«Какая дурацкая анимация», - думает Ева.

Номер отправителя не определился. Она колеблется, прочитать текст или не стоит, но любопытство пересиливает страх.

- Судя по всему, какой-то поклонник раздобыл номер твоего сотового, - шутит Хамид. - Ты никогда еще не получала столько сообщений за один день.

- Да, может быть.

А на самом деле ей хочется сказать: «Неужто ты и впрямь не понимаешь?! Ты два года рядом со мной и не чувствуешь, в каком ужасе я нахожусь! Или, может быть, думаешь, что это всего лишь ПМС?»

Сделав беззаботное лицо, она читает текст:«Ради тебя я уничтожил еще один мир. И уже начинаю спрашивать себя, стоило ли это делать, ибо ты, кажется, ничего не понимаешь. Твоя душа омертвела».

- От кого? - интересуется Хамид.

- Понятия не имею. Номер не определился. Впрочем, всегда хорошо, когда есть поклонник - пусть даже неизвестный.

5:15 РМ

Три убийства. За несколько часов перекрыта годовая статистика, рост составил пятьдесят процентов.

Подойдя к машине, он выходит в эфир на специальной частоте:

- В городе действует серийный убийца.

Из-за треска статических разрядов с трудом разбирает ответ собеседника.

- Нет, я не уверен. Но и сомнений в этом нет. Снова треск, заглушающий слова.

- Нет, господин комиссар, я не сошел с ума. И никакого противоречия здесь не вижу. Вот, например, я не уверен, что в конце месяца мое жалованье будет перечислено на мой счет, и вместе с тем не сомневаюсь в этом. Вы понимаете, о чем я?

Треск и раздраженный ответ.

- Нет-нет, речь вовсе не о прибавке… просто хотел показать на примере, что убежденность и сомнения вполне способны уживаться - особенно в нашей с вами профессии. Хорошо, давайте оставим это и перейдем к сути дела. Вполне возможно, что по телевизору сообщат о трех убийствах, потому что в госпитале только что скончалась одна из жертв. Определенно мы знаем только одно: все три совершены весьма хитроумными и нетрадиционными способами, а потому трудно усмотреть связь между ними. Но Канны внезапно стали местом небезопасным. А если завтра эта серия продолжится, обязательно пойдут разговоры о том, что действует маньяк. Что прикажете тогда делать?

Перебиваемый треском ответ комиссара.

- …Да, они здесь. Паренек, оказавшийся свидетелем убийства, все им рассказывает, благо вот уже десять дней город просто наводнен журналистами и фоторепортерами… Я-то предполагал, все они будут на красной дорожке, но, как видно, ошибся… Должно быть, они поняли, что их там слишком много, а материала -слишком мало.

Выслушав очередную тираду, он вынимает из кармана блокнот, записывает адрес.

- Слушаюсь. Немедленно отправляюсь в Монте-Карло побеседовать с указанным лицом.

Треск стихает: на другом конце линии дали отбой.

Савуа устанавливает на крыше своей машины синий фонарь, на полную мощь включает сирену и уносится прочь на предельной скорости - надеясь, вероятно, отвлечь внимание репортеров на другое, мнимое преступление. Однако его трюк разгадан, и они не трогаются с места, продолжая расспрашивать свидетеля преступления истинного.

Мало-помалу он начинает чувствовать нечто вроде упоения. Наконец-то может свалить всю писанину на своих помощников, а сам заняться тем, о чем всегда мечтал - раскрытием убийств, бросающих вызов всякой логике. Как хотелось бы, чтобы он не ошибся и в городе, терроризируя его обитателей, на самом деле оказался серийный маньяк. В наши дни информация распространяется молниеносно, так что вскоре он окажется в самом центре внимания и под вспышками блицев, объясняя, что «это пока еще не подтвержденные сведения», причем так, чтобы никто ему не верил вполне, а блицы продолжали сверкать до тех пор, пока преступник не будет схвачен. Ибо Канны при всем своем гламурном сиянии - всего лишь маленький провинциальный городок, где все знают, что происходит, и злоумышленника отыскать нетрудно.