Соотношение сознания и самосознания

III. Деконструктивистские  концепции. Деконструктивизм возник на исходе ХХ века как отражение процессов информатизации во всех сферах общественной жизни. Его представители (Деррида, Лакан, Фуко) трактуют личность синергетически – как функцию открытой неравновесной системы. В результате личность утрачивает почву и превращается в т.н. сингулярность – единичность, имеющую случайный характер. Такое понимание личности заставляет мыслить ее как функцию любой информационной системы, что метафорически передается в лозунгах типа «все есть тело», «тело без органов» и т.д. Это, повторимся, означает, что индивидуализированное сознание может быть присуще не только человеческому телу, но, скажем, и компьютеру. Сама же индивидуализация понимается как относительно устойчивая флуктуация (случайно возникшая конфигурация) общего информационного поля, обозначаемого как текст. Результатом такого понимания личности стала критика и ироническая деконструкция традиционных концепций, проходящие под лозунгом «Смерти человека».

Весьма интересна  и продуктивна для анализа  истории проблемы человека классификация  мировоззренческих картин человека, разработанная основателем философской  антропологии Максом Шелером. Ее ценность заключается, во-первых, в том, что выделяемые теоретические подходы выступают также наиболее общими способами определения человеком своего места в мире. Тем самым они основаны не только в философской и научной рефлексии человека, но во всей его жизнедеятельности. Каждая «идея» человека – это способ жить, предполагающий соответствующее мировоззрение, методику познания мира и технику деятельности. Во-вторых, каждая идея выступает также основанием понимания исторического процесса (как процесса достижения спасения, познания бытия, покорения природы, деградации человека как биологического существа). Таких комплексных «идей» человека Шелер насчитывает пять.

1. Первая из них задана Библией, иудео-христианским монотеизмом. В ней человек понимается как образ и подобие бога.

2. Она нередко смешивалась с другой идеей — Логоса, божественного разума, и человека как существа разумного, homo sapiens. Но эта идея вышла из совсем другого культурного круга и имеет иное содержание: она является «изобретением греков». Человек здесь отличается от животных и растений как носитель Логоса, или Нуса. В классической античной философии разумность человека определяется как сопричастность космическому порядку, божественному Логосу. Эта картина господствовала и в схоластике, и в философии Нового времени от Декарта до Гегеля.

3. Наука задает третью идею, которая является идеей homo faber, человека умелого. Для натурализма, позитивизма, прагматизма человек есть природное существо, отличающееся от животных только количественно, по степени развития мозга, но никак не по сущности. Человек есть один из видов животного мира, наделенный более сложной структурой влечений. Его интеллект связан с практической деятельностью, использованием орудий, языком. Он подчинен тем же природным законам, что и все прочие существа.

4. Четвертая идея подчеркивает антижизненность человека, предстающего как «дезертир жизни», как «инфантильная обезьяна с нарушенной внутренней секрецией» (Л. Болк) или даже как «впавший в манию величия по поводу своего так называемого «духа» вид хищных обезьян» (Лессинг). Полагается, что в человеческом мире перестали действовать законы биологии, нет естественного отбора. Поэтому человек оказывается «тупиком», его разум выступает как «болезнь», а человеческая культура – как продукт биологической немощи.

5. Пятая идея принадлежит философам, которые отталкиваются от «сверхчеловека» Ницше, но оценивают индивидуальное существование вовсе не пессимистически. Примером для Шелера служит этика Н. Гартмана, в которой обосновывается «постулаторный атеизм ответственности». Чтобы человек был свободным, не должно быть ни Бога, ни какой-то его замены в виде цели, к которой устремлен весь мир. Признание телеологической картины мира кладет конец абсолютной свободе человека. И наоборот, если мир подчинен лишенным всякой «разумности» механическим законам, то заброшенный в него человек совершенно свободен и несет полную ответственность за свой выбор. Шелер отнес к этой «идее» экзистенциализм Хайдеггера и назвал образ человека в «Бытии и времени» homo curans – человек озабоченный. Еще в большей мере к этой группе учений можно отнести экзистенциализм Сартра.

Проблема истинности знания

Истина — это  соответствующее объективной реальности содержание наших знаний. Она являет собой итог процесса познания. Истина — центральная категория теории познания, любой философской системы.

«Истина — дочь времени, а не авторитета», — говорил Ф. Бэкон. Гегель утверждал, что истина «есть великое слово и еще  более великий предмет», так что  у духовно здорового человека «при звуках этого слова должна выше вздыматься грудь». Самая серьезная  потребность человека есть потребность  познания истины. Она не подобна  цветам, которые легко срывают  по пути. Это далекая цель трудного пути познания. «Недостаточно просто открыть глаза и уши, чтобы стать мудрым и знающим. Многие только потому и спорят против истины, что пропадут, приняв ее за таковую» (Гете).

Диалектический  материализм рассматривает истину как процесс. Она не дается непосредственно  и не является неизменным отражением объекта. Истина — результат последовательного, противоречивого процесса углубления познания.

Истина имеет  несколько сторон: объективность, абсолютность, относительность и конкретность.

Проблема истинности наших знаний включает два вопроса. Существует ли объективная истина, т. е. может ли в человеческих представлениях быть такое содержание, которое не зависит ни от человека, ни от человечества? Если да, то могут ли человеческие представления, выражающие объективную истину, выражать ее сразу, целиком, безусловно, абсолютно  или только приблизительно и относительно?

Под объективной  истиной понимается такое содержание наших знаний, которое не зависит  ни от человека, ни от человечества.

Скажем, утверждения  «ядра атомов состоят из протонов и нейтронов» или «Земля вращается  вокруг Солнца», «труд создал человека»  и др. являются объективно истинными. Быть материалистом — значит признавать объективную истину, открываемую  нам органами чувств и разумом.[4]

Объективность истины — сложное свойство ее, включающее в свой состав независимость истины от произвола субъекта, его антипатий  и симпатий и отношений к предмету знания, данному познанию независимо от истины.

Независимость истины от произвола субъекта есть выражение  ее адекватности в отношении к  объекту, в котором она предстает  как описание объекта таким, каков  он есть действительно, независимо от желаний, установок и т. п. - как  отклоняющих познающего субъекта от пути адекватного познания, так и  направляющих субъекта на этот путь. Объективность  истины потому и есть ее адекватность, а отнюдь не существование ее вне  сознания субъекта. В меру своей  адекватности наше познание объективно, в меру неадекватности - субъективно, т. е. ложно[5].

Истина, конечно, присуща  деятельности познающего субъекта, но она в общем и целом объективна по своему содержанию и источнику. (Термин "объективная истина" недостаточно строг, полностью объективной может  быть только материальная действительность).

Неправы и субъективные идеалисты, которые полностью отрицают объективную сторону истины. Субъективизм в понимании истины присущ, например, сторонникам широко распространенной в недавнем прошлом такой философской  концепции, как прагматизм (от греч. "прагма" - делаю), поскольку ее сторонники утверждают, будто истинно  все то, что выгодно, приносит пользу и успех.

Другой разновидностью субъективистской трактовки истины является концепция "социально-организованного  опыта" А.А. Богданова. Согласно его  взглядам, истинно то, что общезначимо, что соответствует мнению большинства, признается большинством. Такая позиция  тоже недостаточно корректна, поскольку  новое в науке первое время  часто расходится с мнением большинства (вспомним судьбу открытий Н. Коперника, А. Эйнштейна и др.).

Представители объективного идеализма склонны абсолютизировать и даже обожествлять знание, вынося при этом истину за пределы реальной действительности, в трансцендентный (потусторонний) мир, в "царство чистой мысли". На самом деле, ни знаний, ни, сало быт истины независимо от человеческой деятельности нет и быть не может.

Объективность в  истине отрицается, если истина рассматривается  как внутреннее свойство сознания, как бы последнее ни трактовалось. И все же для решения проблемы истины признания в ней объективности  недостаточно, так как сразу встает вопрос, дается субъекту познания истина сразу или же по частям, по мере движения от знаний менее глубоких и полных к знаниям большей глубины  и достоверности, а это вопрос о соотношении абсолютной и относительной  истины[6]

Относительная истина — это истина неполная, неокончательная, приблизительная. Она уточняется с ходом развития познания. Относительными являются, например, все гипотезы. Относительна точность наших измерений[7].

Говоря об относительном  характере истины, не следует забывать, что имеются в виду истины в  сфере научного знания, но отнюдь не знание абсолютно достоверных фактов, вроде того, что сегодня не существует короля Франции. Именно наличие абсолютно  достоверных и потому абсолютно  истинных фактов чрезвычайно важно  в практической деятельности людей, особенно в тех областях деятельности, которые связаны с решением человеческих судеб. Так, судья не имеет права  рассуждать: «Подсудимый либо совершил преступление, либо нет, но на всякий случай давайте его накажем». Суд не вправе наказать человека, если нет полной уверенности в наличии состава  преступления. Врач, прежде чем оперировать  больного или применять сильнодействующее  лекарство, должен опираться в своем  решении на абсолютно достоверные  данные о заболевании человека. К  абсолютным истинам относятся достоверно установленные факты, даты событий, рождения и смерти и т. п.[8]

Абсолютная истина — это такое содержание знания, которое не опровергается последующим развитием науки, а обогащается и постоянно подтверждается жизнью.

Под абсолютной истиной  в науке имеют в виду исчерпывающее, предельное знание об объекте, как бы достижение тех границ, за которыми уже больше нечего познавать. Процесс  развития науки можно представить  в виде ряда последовательных приближений  к абсолютной истине, каждое из которых  точнее, чем предыдущие.

Таким образом, зависимость  между абсолютной и относительной  истинами имеет достаточно сложный  диалектический характер. Как и при  объяснении явлений природы и  общества, диалектика и здесь противостоит метафизике, которая проявляется  в форме догматизма и релятивизма. То и другое течение содержит в  себе верные моменты, но односторонне преувеличивает их. Догматики признают только абсолютные истины. Истина, считают  они, познается сразу, полностью  или же не познается вовсе. Так  считал, в частности, Дюринг. Критику  его взглядов дал Ф. Энгельс в  работе «Анти-Дюринг».

Другой крайностью является полное отрицание абсолютной и признание только относительной  истины. На этой позиции стоят релятивисты (релятивизм присущ махизму, прагматизму, неопозитивизму).

Большинство течений  современной философии, признавая  относительность человеческих знаний, абсолютизирует эту относительность, превращая ее в полный релятивизм, отрицающий не только переход от относительной  истины к абсолютной, но и само существование  последней. Релятивисты абсолютизируют отдельные моменты процесса познания: его зависимость от психического состояния личности (экзистенциализм), от биологических потребностей и эмоций субъекта (Заммель, Ницше и прагматики) или же от логических форм и теоретических средств, как-то: символики и совокупности терминологии координат и методов отсчета и т. п. (неопозитивисты и семантические идеалисты).

Диалектический  материализм решительно отвергает  сведение релятивного к чисто  субъективному. Он включает в себя момент релятивизма, отрицания, скептицизма, но не абсолютизирует их. С точки  зрения диалектического материализма разница между абсолютным и относительным  тоже относительна.

Если понятие  «объективность истины» подчеркивает основную ее черту как верное отражение  действительности, а понятие «относительная и абсолютная истина» — сам  процесс ее познания, то понятие  «конкретность истины» говорит  о возможном практическом применении полученных знаний. Диалектический материализм  исходит из того, что абстрактной  истины нет, истина всегда конкретна. Это  означает необходимость учета границы, пределов применимости результатов  познания, а соответственно и их уточнения.

Принцип конкретности истины есть одно из гносеологических выражений внутренней противоречивости в природе и обществе, из чего вытекает необходимость всестороннего  учета противоречий и различных  тенденций развития. Эти принципы неразрывно связаны с анализом и  осмыслением новых явлений, возникающих  в научной практике и общественной жизни[9].

4. Свобода научного поиска и социальная ответственность ученых.

Типичная для современной  эпохи ситуация возникающих кризисов, последствия которых отзываются на судьбах крупных масс населения  и представляют собой порой опасности  подлинно глобального характера, налагают особую ответственность на науку  как силу, участвующую в возникновении  подобных ситуаций, и на творцов  этой науки, т.е. на ученых.

Обвинения в адрес науки, а, следовательно, и ученых, приходится слышать нередко, и это естественно. Ведь значительная часть кризисов возникает  как следствие применения современной  технологии в базирующейся на ней  экономике.

Причины возникающих в  наше время кризисов наряду с несовершенством  различных экономических и социальных структур в большом числе случаев  кроются в количественной и качественной неоднозначности результатов технического прогресса, который открывает возможность  как для разумного использования  достижений техники, так и для  применения во вред человеку (атомная  промышленность и радиационная угроза; неудержимый рост масштабов использования  природных ресурсов; возрастание  мощности средств массовой информации; поток новых лекарственных веществ, часто с далеко не изученными действиями и т.д.

Усматривая прямую или  хотя бы косвенную первопричину возникновения  тревожных ситуаций в успехах  и достижениях науки, приходится считать, что наука несет определенную ответственность за складывающиеся условия, хотя не она, конечно, является главной их причиной. А отсюда с  очевидностью следует, что особая ответственность  ложится и на творцов науки, на ученых, своими трудами прокладывающих путь к возникновению отрицательных  последствий.