Возникновение и развитие позитивизма

И еще одно важное отличие спенсеровского варианта позитивизма. Спенсер не только отмежевывается от «метафизики», отказываясь от претензий  на постижение глубинной сущности явлений, не доступной опытному знанию, но и  разделяет область «действительного» на два слоя – «непознаваемого» (аналог кантовских «вещей в себе») и «познаваемого», мира явлений, с которым имеет дело позитивная наука. При этом он не только признает, подобно Конту, историческую оправданность религии, но и не считает, что с развитием позитивной науки религия будет отодвинута на задний план, если не обречена на исчезновение. По «доброй британской традиции», он – сторонник примирения религии и науки путем разделения сфер компетенции. Борьбу науки против религии Спенсер осуждает как «историческую ошибку»: «...знание не может монополизировать сознание и... таким образом для нашего ума остается постоянная возможность заниматься тем, что лежит за пределами знания. Поэтому всегда должно найтись место для какой-нибудь Религии. Ибо религия во всех своих формах отличалась от всего остального тем, что предметом ее было то, что лежит вне опыта».

2. Эмпириокритицизм.

В последнее  десятилетие XIX в. позитивизм в своей первой исторической форме переживает кризис, который был вызван следующими обстоятельствами. Во-первых, прогресс естественнонаучного знания обесценил многие из тех «синтетических» обобщений, которые рассматривались позитивизмом как вечное и неоспоримое приобретение науки. Естественнонаучный материализм с элементами механицизма, нередко являвшийся фактической основой обобщения позитивизма XIX в., уже не мог удовлетворить науку и пришел на рубеже XIX − XX вв. в противоречие с новыми открытиями в физике и биологии, которые могли быть осмыслены только с позиций диалектического материализма.

Во-вторых, развитие науки и в первую очередь коренная ломка понятий в физике на рубеже XIX − XX вв., а также интенсивное развитие психологических исследований, поставившее на повестку дня вопрос о связи этой науки с другими дисциплинами, изучающими человека и окружающий его мир (в частности, с физиологией и физикой), − все это заставило философию обратиться к изучению эмпирических и логических основ науки, т. е. тех самых «предельных» вопросов знания, от исследования которых всячески отстранялся О. Конт и многие его последователи.

Наконец, в-третьих, все попытки Конта и его  последователей доказать объективную  обоснованность предлагаемых ими этических  идеалов и системы ценностей  в рамках механистической и метафизической социологии не могли увенчаться успехом. Оказалось невозможным включить проблемы ценностей в сферу научного исследования, вывести «должное» из «сущего» и при этом сохранить позитивистский критерий научности.

Все эти обстоятельства снова поставили вопрос о месте  философии в системе наук и  отвергли тот ответ на него, который предлагался представителями первого направления позитивизма. В результате возникает вторая историческая форма позитивизма − махизм, эмпириокритицизм (Э. Мах (1838—1916), Р. Авенариус (1843—1896) и др.). Второй позитивизм сохранил установку первого позитивизма − тезис о том, что действительным знанием является содержание положительных наук. Более того, второй позитивизм попытался усилить этот тезис, поставив задачу отработки методов отбора того материала позитивных наук, который должен по праву относиться к их содержанию, критериев, способных отсеять то, что включено в состав опытного знания, так сказать, по недосмотру.

Эмпириокритики  наследовали антиметафизическую установку  позитивизма Конта, Спенсера и Милля, внеся в нее, однако, весьма существенные коррективы. Если «первый позитивизм», расценивая традиционные философские онтологии, с их претензией на роль учения о глубинных основах мироздания, как досадную ошибку, предлагал просто-напросто отбросить всякую «метафизику» с пути научного познания и заменить ее совокупностью наиболее важных достижений конкретных, «позитивных» наук («физикой» в широком смысле слова), то «второй позитивизм» попытался радикально и навсегда избавить науку от опасности любых «метафизических болезней». Для этого, по их мнению, нужно было обнаружить источники метафизических заблуждений, содержащиеся в реальном познавательном процессе, а затем «очистить» научное знание от всего того, что этими источниками питается. В своей работе представители «второго позитивизма» стремились опереться на достижения тогда еще весьма молодой и столь же претенциозной «положительной» науки о человеческом сознании, психологии.

Таким образом, в позитивном плане они намеревались критически обобщить практику научного (в первую очередь естественно-научного) познания, обратив внимание на те эффективные приемы, которые были выработаны в ходе исторического развития положительных наук, и тем надежно обеспечить достоверность научных утверждений. Для этого, по их мнению, следовало методично, во всех деталях и вплоть до самых сокровенных истоков, проследить путь, по которому шла к своим выводам научная мысль, а затем скорректировать его, избавив от напрасных блужданий. Отсюда и то внимание к истории науки, которое, наряду с уважением к результатам экспериментальной психологии, отличало виднейших представителей этого течения.

В качестве критической  программы они предлагали продемонстрировать наличие в философских и научных  построениях не основанных на опыте (априорных) утверждений, а также  «скачков мысли», разрывов в рассуждении, которые недопустимы для подлинной, хорошо устроенной, позитивной науки; устранив подобные утверждения и ликвидировав эти разрывы мысли, по их мнению, можно было бы и очистить науку от метафизических домыслов, и навсегда устранить возможность «метафизики».

Роль философии  сводилась при этом к разработке оптимальных способов упорядочения (классификации) научных знаний и  представления их в виде удобной  для использования системы.

Ввиду своего субъективного  идеализма эмпириокритицизм частично расходился с самими принципами позитивизма, в силу чего не получил широкого распространения.

3. Неопозитивизм.

Неопозитивизм − одно из основных направлений  западной философии (часто называется логическим позитивизмом), особенно активно  себя проявившее в 30 − 60-е гг. XX в. (Р. Карнап, М. Шлик, О. Найрат, Г. Рейхенбах и др.). Основные идеи неопозитивизма были сформулированы в 20-е г. XX в. в рамках деятельности Венского кружка. Представители этой школы внесли определенный вклад в решение целого ряда сложных и актуальных философско-методологических проблем, например, роль знаково-символических средств в научном познании, возможности математизации знания, соотношение теоретического аппарата и эмпирического базиса науки и др.

Логические  позитивисты приходят к выводу, что предметом философии не может быть даже теория познания, которая имеет все еще слишком мировоззренческий, слишком содержательный характер. Философия вообще, по их мнению, не имеет предмета, потому что она не содержательная наука о какой-то реальности, а род деятельности, сводящейся к анализу естественных и искусственных языков, − деятельности, преследующей две цели:

1) элиминировать  из науки все не имеющие  смысла рассуждения и псевдопроблемы, возникающие в результате неправильного  употребления языка, нарушения его логических правил, обусловленного прежде всего теми или иными идеологическими запросами;

2) обеспечить  построение идеальных логических  моделей осмысленного рассуждения.

Вопросы, озадачивавшие  «метафизиков» (по существу, все философско-мировоззренческие проблемы), относятся неопозитивистами к числу псевдопроблем и объявляются лишенными научного смысла, а поэтому всякая попытка их решения также квалифицируется как лишенная смысла. Идеальным средством аналитической философской деятельности они считают разработанный в XX в. аппарат математической логики.

Логический  позитивизм спекулирует на реальных проблемах, поставленных развитием  современной науки: осмысленность  научных утверждений (проблема, остро  вставшая, например, в связи с  появлением теории относительности), возможность опытной проверки абстрактных теоретических положений, соотношение содержательных и формальных компонентов научной теории (эта проблема приобретает особое значение для современного научного знания в связи с возрастающей его математизацией и формализацией). В разработанной представителями логического позитивизма методологии научного исследования дано описание типов научной теории, выделены и зафиксированы некоторые виды научных определений и объяснений, что представляет определенную ценность для логико-методологических исследований.

Будучи не только философами, но и специалистами-логиками, некоторые из представителей логического  позитивизма внесли определенный вклад  в разработку логического аппарата (логическая семантика − учение о значении, об отношениями между знаками, т. е. между словами и предложениями и тем, что они означают; вероятностная логика), который, хотя и рассматривается ими в качестве средства философского анализа, в целом выходит за рамки философии и может быть включен в область специально-научного исследования.

Вместе с  тем основная философская программа  логического позитивизма, выраженная в принципе верификации (возможностью проверки на фактах опыта), в тезисе о сводимости содержания истинных теоретических утверждений к констатации эмпирических, опытных «данных» и в утверждении о пустоте, бессодержательности («аналитичности») положений логики и математики, находится в очевидном противоречии с практикой современного научного познания, что и обнаружилось в ходе эволюции самого логического позитивизма. В итоге среди его представителей общепризнанным стало мнение о том, что эта концепция, претендовавшая на точность, строгость и доказательность утверждений, на превращение философии в вид специализированной деятельности, сама является лишь вариантом «метафизики», причем вариантом явно несостоятельным. В дальнейшем происходит отход от логического позитивизма большинства философов.

4. Постпозитивизм.

Ограниченность, односторонность неопозитивизма проявилась в таких моментах, как отрицание философии или ее сведение к частнонаучному знанию, а последнего − к анализу языка науки; абсолютизация роли искусственных языков и формальной логики в познании; антиисторизм − исследование лишь готового, «ставшего» знания и его формальной структуры без обращения к возникновению (генезису) и развитию знания; физикализм и умаление роли социально-гуманитарных наук; игнорирование социокультурного контекста научного знания и т. п. Указанные недостатки стремились преодолеть представители постпозитивизма − научного течения, возникшего в 60-х гг. XX в.

Понятие «постпозитивизм» охватывает собой пришедшую на смену  неопозитивизму широкую совокупность концепций. Постпозитивизм в настоящее  время не отличается большой внутренней однородностью: по многим вопросам существует «внутренняя» полемика. Выражаясь в терминах одного из его виднейших представителей − Томаса Куна, − это философское направление не имеет устоявшейся парадигмы. Условно можно выделить два основных направления (естественно, обнаруживающих между собой общность): релятивистское, представленное Томасом Куном, Полом Фейерабендом, Майклом Полани; и фаллибилистское, к этой группе следует отнести прежде всего Карла Поппера и Имре Лакатоса, а также Дж. Уоткинса, Дж. Агасси, Дж. Фетзера. Представители первого течения утверждают относительность, условность, ситуативность научного знания, уделяют большее значение социальным факторам развития науки, философы второго − строят философские концепции, исходя из тезиса о «погрешимости» научного знания, его неустойчивости во времени.

Постпозитивизм  отходит от приоритетности логического  исследования символов (языка, научного аппарата) и обращается к истории  науки. Главная цель постпозитивизма  – исследование не структуры (подобно  неопозитивиствам) научного знания (языка, понятий), а развития научного знания.

Основные вопросы, интересующие постпозитивистов:

− как возникает новая теория?

− как она добивается признания?

− каковы критерии сравнения научных теорий, как родственных, так и конкурирующих?

− возможно ли понимание между сторонниками альтернативных теорий?

Постпозитивизм  смягчает свое отношение к философии  в целом, к проблемам познания. По мнению постпозитивистов, нет обязательной взаимозависимости между истинностью  теории и ее верифицируемостью, как и нет жесткого противоречия между общим смыслом науки и языком науки, а также не обязательно исключать неверифицируемые (метафизические, ненаучные) проблемы из философии. Что касается проблемы развития науки, то, по мнению постпозитивистов, наука развивается не строго линейно, а скачкообразно, имеет взлеты и падения, но общая тенденция направлена к росту и совершенствованию научного знания.

Существенным  достижением постпозитивизма является признание тесной взаимосвязи философии  и науки (особенно это характерно для Фейерабенда), а также переход от анализа только внутринаучных проблем к обсуждению связей науки и философии с внешними для нее социальными институтами, такими как политика, государство, религия; рассмотрению философии и науки как органических частей жизнедеятельности общества. Эти давно назревшие проблемы и вовсе были поставлены постпозитивистской философией впервые. Ее эволюция показала, что построение философии науки невозможно вне широкого мировоззренческого контекста.

Именно это  обстоятельство является важнейшей причиной того, что несмотря на всю внутреннюю сложность и противоречивость постпозитивизма, уязвимость многих его концепций, «мозаичная картина» последних создает удивительно точный образ «живой» науки нашего времени – чем придает этому философскому направлению несомненную ценность.

Заключение.

Позитивизм  с самого своего возникновения сформулировал  программу, принципиально открывающую  возможность дополнения ее почти  всем, чем угодно. Почти – это  значит всем, за исключением метафизики.

Пожалуй, как  раз в философии, и именно позитивистами, была не только предложена, но и реально  воплощена в жизнь одна из важнейших  методологических новаций XX века: в основание теоретической конструкции следует класть не серию предписывающих законов, а некое минимальное множество принципов запрета. Этот новый подход предполагал радикальный отказ от жесткого детерминизма – одного из краеугольных камней традиционного рационализма; к тому же он отвечал и демократическим умонастроениям либерального буржуазного общества: может быть все, что не запрещено, и число запретов при этом должно быть, по возможности, минимальным.