Германия 12 -15 вв.

Особенно противоречивой была политика Фридриха П. В первую половину его правления она носила выраженный антигородской характер. Свободу городских общин в Германии, как и в Италии, он считал «ядовитым растением, которое следует вырвать с корнем». Такую попытку император предпринял на рейхстаге в Равенне (1232), издав соответствующий указ, лишавший немецкие города их прав и вольностей.

В дальнейшем, однако,  политика Фридриха в отношении городов  радикально переменилась. Особенно энергично  эту политику проводил его сын  Конрад 1У. В своей борьбе за немецкую корону он открыто опирался на города, которые платили ему той же монетой. Такая политика способствовала экономическому подъему немецких городов, возрождению и расцвету городских  коммун.

Однако прочный союз императорской  власти с городами в Германии так  и не сложился. Ее поддержка городских  движений носила конъюнктурный характер и в любой момент могла обернуться в свою противоположность. Это заставляло города вести самостоятельную политическую игру. Начиная со второй половины ХШ в. они становятся реальной политической силой, объединяясь для защиты своих экономических и политических интересов в региональные союзы.

Так в Германии в лице имперских  городов и городских союзов появилась  новая самостоятельная политическая сила. С ней был связан значительный экономический подъем страны, сопровождавшийся расцветом немецких городов, ростом их политического влияния и независимости. Однако в условиях прогрессирующей  политической раздробленности страны этот подъем не мог привести к складыванию  общегерманского рынка как предпосылки  ее экономического единства и преодолению  разобщенности ее различных частей. Напротив, крепнувшие региональные связи  закрепляли экономическую раздробленность  Германии. Территориальный принцип  государственно-политической организации  окончательно торжествует над имперским в XIV-XV веках.

От имперской политики к Hausmachtpolitik. Этому способствовала политическая ситуация в стране, сложившаяся после краха имперской политики Штауфенов. Императоры вынужденно отказываются от великодержавной политики своих предшественников, все более превращаясь в территориальных князей и обращая главные свои усилия на расширение родовых владений. Такая политика германских государей получила название Hausmachtpolitik.

Начало этой политике положил  Рудольф I (1273-1291), представитель второстепенного  княжеского дома Габсбургов, обладавшего  сравнительно небольшими владениями в  Эльзасе и Швейцарии, решительно поменявший приоритеты государственной  политики. Успех Рудольфа I на выборах  в немалой степени был обеспечен  симпатией папы римского, которому претендент на корону пообещал крестовый  поход в Святую землю и заверения, что он не будет вмешиваться в  борьбу за власть в Италии, чего опасался понтифик, наученный предшественниками  Рудольфа. Став императором Рудольф  сдержал слово. Место итальянских  походов заняли последовательные действия, направленные на приращение собственного домена. Рудольф 1 отнял у чешского короля Пржемысла П Австрию вместе со Штирией, Каринтией и Крайной, заложив тем самым основы могущества Габсбургов.

Такая политика при ее удачном  проведении могла бы в перспективе  привести к успеху централизаторских усилий короны, и в отдельные периоды она приносила определенные плоды, укрепляя положение данной династии. Поэтому князья внимательно следили за тем, чтобы одна и та же династия не задерживалась долго на престоле. Так, после смерти Рудольфа князья не избрали на императорский престол его сына – Габсбурги становились для них слишком опасными. С этого времени на германском престоле одна династия  сменяет другую. Упрочение на троне сильной династии с прочными наследственными правами и единым королевским доменом было для Германии этого времени фактически невозможным.

Hausmachtpolitik германских королей явилась оборотной стороной складывания системы территориальных княжеств в Германии. Аналогов данному явлению не знает история других государств. В то время как во Франции и Англии идет оформление раннеабсолютстских монархий с присущими им институтами и органами – складыванием системы подвластной монарху бюрократии, постоянно действующей и подчиненной единому главнокомандующему армии, системы постоянных централизованно собираемых налогов и т.д. – в Германии центральная власть вынужденно отказывается от тех преимуществ, с которыми было связано становление абсолютизма. Все на что мог рассчитывать германский государь - это сохранение консенсуса с своими потенциальными и реальными конкурентами плюс полнота власти в своих родовых владениях. В силу целого комплекса исторических обстоятельств королевская власть в Германии действовала в таких условиях, в которых у ее носителей не было шансов на то, чтобы играть роль всевластных правителей. Она не могла не считаться с реальным раскладом политических сил, действующих на авансцене германской истории. Парадокс и трагедия германской истории заключались в том, что чем дальше, тем больше германские короли были вынуждены искать социальную опору среди своих объективных противников – германских князей и отворачиваться от своих объективных сторонников – городов ( Бойцов).

Контуры того, что именуется  Hausmachtpolitik, достаточно прозрачно просматриваются на примере правления одного из самых дальновидных правителей XIV века, извлекшего максимум выгод для императорской власти в контексте тех возможностей, которые предоставлял политический ландшафт того времени, Карла IV Люксембургского (1347-1378). В отличие от своих непосредственных предшественников – Генриха VII (1308-1313) и Людвига IV (1314-1347)- Карл IV никогда не гонялся за химерической целью подчинения Италии. Он отчетливо осознавал, что итальянские походы – путь не к усилению власти, а к ее ослаблению. Он делает ставку на укрепление собственных позиций в Чехии, корону которой ему оставил отец Ян Люксембургский, погибший в сражении при Креси.

Историки нередко вспоминают слова, сказанные будто бы императором  Максимилианом в адрес Карла IV : «…он был отцом для Чехии и отчимом для империи». Это цитирование порой носит характер оценочной, не лишенной национального подтекста интерпретации. Внешне дело обстоит так, что бывший маркграф моравский, еще в семнадцатилетнем возрасте вынужденный взять в отсутствие своего отца (истинного рыцаря на троне, бесконечного искателя «приключений») , правление Чехией и Моравией, рано проявит свои «национальные» чувства и будет верен им уже став императором огромной державы. Именно он начнет отстраивать Прагу, превратившуюся благодаря его замыслам и усилиям в своеобразную «поэму в камне». Карл собственноручно заложит первый камень в фундамент крепостных стен Нового Пражского города, а также освободит его жителей на некоторое время от всяких налогов – в свою очередь каждый, кто покупал участок в Новом Пражском городе, обязан был до полутора лет построить на нем дом. Карл заботился о других чешских городах, даруя многих правами и привилегиями.  По его приказу в Чехию из Франции была завезена виноградная лоза. Он подписал учредительную грамоту Пражского университета – самого старинного в Центральной Европе.  Когда интересы королевства попадали под угрозу, он не колебался выступить в их защиту. Вошло в легенду, например, как в июне 1356 года сорокалетний тогда король сам отправился со своим войском в поход против крепости Жампах, чтобы наказать рыцаря-разбойника Яна из Смойна по кличке Панцирь, грабившего на дорогах проезжих купцов, и наказал его. Как гласит хроника, после казни Панциря в Чехии установилось такое спокойствие, как ни в одной другой.

Он умел дипломатическим  искусством добиваться большего, чем  оружием. И отнюдь не потому, что  боялся боя. Битв и схваток он перенес  на своем веку немало. В рядах  французской рыцарской конницы  участвовал в битве при Креси, в которой погиб его отец. Он, конечно, не сражался так отважно, как его слепой отец, но не был трусом. Его с ранних лет отличало то чувство реализма, которое становится визитной карточкой новой эпохи. Вынужденно участвуя в походах в Италию, с которой король Ян связывал фантастические планы, в конце концов рухнувшие, он на собственном опыте убедился в бесперспективности с помощью меча пытаться решать спорные проблемы. Именно поэтому умелые переговоры и продуманная брачная политика становятся основным средством решения государственных проблем. Таким образом ему удалось присоединить к землям Чешской короны Бранденбург, обширные территории в Саксонии, Пфальце и др. Все эти действия Карла IV – действия не столько продиктованные национальной идеей, время которой в Германии еще не пришло, сколько политикой государя, заботящегося в первую очередь об укреплении своих позиций, которые на данный момент могли быть обеспечены императором лишь в родовых чешских землях. Упрочение родовых владений вершилось с позиций правителя, действовавшего интуитивно в соответствии с принципом «политика – искусство возможного». Вмешательство в дела других территорий могло обернуться политической смертью.

При этом Карл IV несомненно дорожил императорским титулом. Надо сказать, что внешний престиж его императорской власти был немалым. Он был выбран и коронован 5 апреля 1355 года в Риме по всем правилам, признан папой и князьями, чего не было в Германии с 1237 года (Получение сана с соблюдением всех необходимых процедур, придавало императору особый престиж еще и в XVI веке). Именно стремлением сохранить то, что имел, объясняется политическое поведение Карла IV как правителя всей империи. Он никогда не вмешивался в итальянские дела оружием, зная насколько это чревато опасными последствиями. Когда в 1355 году император возвращался с коронации в Риме и остановился в Пизе, чтобы принять почести от горожан, то оказался жертвой заговора против него. Бунтовщики подожгли ночью ратушу, в которой остановился Карл IV с императрицей. К счастью обоим удалось бежать из горящего здания. Вожди мятежников лишились головы, но император сделал соответствующие выводы и не пытался действовать в Италии с позиций силы. Схожими принципами он руководствовался в отношении германских дел. Политика сдерживания крупных князей, сочетавшаяся с умелым политическим лавированием, отсутствием «абсолютистских» замашек позволила Карлу IV не только закрепить за собой Чехию, но и обеспечить почти на столетие за Люксембургской династией права на императорскую корону.

Границы и возможности  императорской власти в этот период, обусловленные всем предшествующим историческим развитием, видны в  таком знаменитом законодательном  акте XIV века как Золотая булла 1356 года. Характерно, что современниками она не воспринималась как нечто  радикально изменившее естественный ход  вещей. Современные хронисты, даже самые  информированные, не заметили Золотой  буллы, а лишь живописали торжества, сопровождавшие ее принятие. Не удивительно. Эта законодательная инициатива Карла IV не носила того радикального характера, который ей нередко приписывают, рассматривая Золотую буллу как  некий рубеж в утверждении  княжеского многовластия. Булла станет «основным законом немецкого  многовластия» (Маркс) много позже  – в XVI-XVII веках, когда она превратится  в закон, используемый реакционными силами в тех обстоятельствах, когда  окончательно исчерпает себя территориальная  система. В XIV же веке она отражала «некое политическое равновесие» между  силами централизации и раздробленности, королевской властью и князьями (Колесницкий, Бойцов).

Главной целью законодателя было юридическое закрепление сложившегося порядка избрания «римского короля, долженствующего стать императором». Прообраз этого порядка был зафиксирован в соглашении архиепископов Кельнского, Майнцского и Трирского и герцога Баварского, объединившихся в 1273 г. для выбора короля, что покончило с наступившим после краха Штауфенов междуцарствием. Уже в этом соглашении отчетливо проявилась претензия высших князей диктовать свою волю избранному королю. Они провозглашали свое намерение «избрать того, кто будет заботиться о нашей и его выгоде и чести; и мы обяжем того, кого изберем, блюсти его интересы как наши собственные, чтобы он не понес никакого ущерба, как и мы сами».

При этом «Золотая булла» детализировала саму процедуру избрания. Выборы осуществляла коллегия выборщиков, состоявшая из семи высших князей-курфюрстов (Kurfursten): трех церковных (архиепископов Майнцского, Кельнского и Трирского) и четырех светских (короля Чешского, пфальцграфа Рейнского, герцога Саксонского и маркграфа Бранденбургского). Решение об избрании короля принималось большинством голосов.

Однако это вовсе не означало, что император «капитулировал»  перед князьями. Во-первых, Карл IV сумел  вмешаться в решение вопроса  о том, кто из князей является курфюрстом. Если вопрос с тремя рейнскими  архиепископами был предрешен заранее, их привилегии были неоспоримы, то в  отношении светских князей возможность  вмешательства императорской власти сохранялась. Две линии Виттельсбахов – пфальцская и баварская – оспаривали друг у друга право именоваться курфюрстами. Аналогичное соперничество существовало между герцогскими фамилиями из Виттенберга и Лауэнбурга в Саксонии. Карл сумел оставить за порогом коллегии могущественных баварских герцогов и Габсбургов, не допустив своих сильнейших противников к решению одного из важнейших вопросов в империи. Во-вторых, он сумел провести решение, что после голосов трех архиепископов следует очередь чешского короля, «который среди светских курфюрстов обладает первенством благодаря величию королевского сана, праву и заслугам». В-третьих, несмотря на то, что в Булле подчеркивается, что курфюрсты являются «семью светочами», «семью колонами», «стенами» империи, в ней почти ничего не говорится о том, какую они должны играть роль в политической жизни Германии тогда, когда нет необходимости избирать нового императора.

Словом, Булла отражает в  первую очередь стремление императора закрепить тот объем власти, которым  он обладал, привлечь к участию в  выборах тех сильных фигур, которых  нельзя было не привлечь, минимизировать возможности их автономного политического  поведения. Достичь этих целей было невозможно, не обеспечив лояльности князей. Отсюда статьи Золотой Буллы  о правах и привилегиях князей. Им предоставлялась горная и монетная регалии, право приобретать земли, замки, владения, заклады и т.п. у  любых князей, графов и «других  людей». Следует подчеркнуть, что  многие из этих привилегий уже имелись  у территориальных владетелей и  тем самым император скорее фиксировал реально сложившуюся ситуацию, чем  создавал прецедент.

Существенно важным моментом было то, что Булла запрещала вассалам выступать против их сюзеренов, а также городам объединяться для защиты своих интересов. Правда, последние, создав очень скоро Рейнско- Швабский союз городов, показали, что они не считали себя связанными этим запретом.