Проблема Тайваня в отношениях Японии и Китая в 90-е годы

Важным  фактором изменения социально-экономической  политики Гоминьдана было политическое и экономическое давление США  на Гоминьдан с целью адаптации  его программы и политики к  китайским и международным реальностям. США создали военные предпосылки  сохранения гоминьдановского режима на Тайване. Одновременно они стремились ускорить эволюцию гоминьдановского военно-бюрократического режима на Тайване в режим буржуазно-демократический, сделать Тайвань своеобразной «витриной» возможностей капиталистического развития стран «третьего мира». И хотя основная часть американской помощи шла на укрепление обороны острова, американские средства были важным фактором экономических преобразований. Помощь предоставлялась на весьма льготных в финансовом отношении условиях: более 80% помощи шло безвозмездно, а остальная часть — под невысокие проценты. В отличие от 40-х гг. теперь процедура помощи не заканчивалась передачей финансовых средств гоминьдановскому правительству, но как бы была продолжена во «внутренние» сферы его деятельности — США фактически взяли в свои руки контроль за реализацией предоставлявшихся средств[16].

Уже при проведении первого важного  экономического преобразования — аграрной реформы — проявилось американское воздействие. Реформа проводилась  при непосредственном содействии Объединенной комиссии по реконструкции сельского  хозяйства, созданной еще в соответствии с законом 1948 г. о помощи Китаю, но только теперь получившей реальную возможность  влиять на гоминьдановскую политику в деревне.

Начало  реформе было положено проведением  в жизнь в мае 1949 г. старого  гоминьдановского аграрного закона, ограничившего размеры арендной платы (не более 37,5 % годового сбора), Что  фактически означало для тайваньского крестьянина сокращение арендных платежей в два раза. Крестьяне были также  освобождены от задолженности арендодателям  и ростовщикам. В 1951 г. 237 тыс. крестьянским семьям было продано 110 тыс. га земель, находившихся в руках государства  после экспроприации японского  колониального землевладения. В 1953 г. был проведен принудительный выкуп  сдававшейся в аренду земли —  самый трудный этап земельной  реформы. Землевладельцам оставляли  не более 3 га поливных земель и 6 га —  богарных. Стоимость выкупаемых земель выплачивалась государственными облигациями. 56 тыс. га выкупленной таким образом  земли было продано 107 тыс. крестьянских семей. Продажа проводилась на льготных для крестьян условиях — земля  оценивалась в размере стоимости 2,5-годового урожая с полученной земли  с выплатой в рассрочку на 10 лет. В результате этих преобразований аграрные отношения на острове радикально изменились: если до начала реформы 2/3 крестьян были арендаторами, то теперь почти 90 % крестьян стали собственниками земли[17].

Одновременно  правительство оказывало крестьянству значительную помощь. Поощрялось создание снабженческо-сбытовых кооперативов, которые получали государственную  поддержку. Стимулировалось производство экспертных культур. Были предприняты  меры по развитию сельской инфраструктуры, по снабжению деревни химическими  удобрениями. Модернизации сельского  хозяйства способствовали значительные правительственные кредиты. Сюда же направлялась существенная часть американской помощи. Радикальные изменения земельных  отношений и модернизация сельскохозяйственного  производства привели к непрерывному росту продуктивности аграрной сферы. Тайваньская деревня сумела накормить  быстро растущее население острова, произвести ресурсы для экспорта, обеспечить рост благосостояния крестьянства. Не менее важны для Гоминьдана были и социальные последствия аграрных преобразований: Гоминьдан получил  достаточно прочную социальную базу своего режима. Успехи обновленного сельского  хозяйства стали надежным фундаментом  социально-экономического развития острова[18].

Так был реализован один из уроков, вынесенных Гоминьданом из своего поражения  на континенте. Реализация другого  урока — по отношению к национальному  и иностранному частному предпринимательству  — оказалась делом и более  трудным, и более долгим.

Гоминьдановское руководство достаточно быстро приняло идею поощрения частного предпринимательства как программную  установку, но практически реализовать  эту идею оказалось трудно — слишком  велика была инерция и мышления, и производства. В начале 50-х гг. экономическая структура последней гоминьдановской провинции принципиально не отличалась от экономической структуры гоминьдановского Китая: командные и экономические высоты — банки, транспорт, внешняя торговля, крупная промышленность — находились в руках гоминьдановских властей. В руках частного капитала было в основном мелкое производство. Иностранных инвестиций не было. На новом этапе гоминьдановские руководители и их американские советники исходили из признания необходимости сохранения правительственного контроля за инфраструктурой и немногими отраслями промышленности и стимулирования частного национального и иностранного предпринимательства в большинстве остальных отраслей промышленности.

Однако  простого признания желательности  структурных изменений хозяйственной  жизни было, как показывает опыт Тайваня первой половины 50-х гг., недостаточно для этого. Необходим  был процесс продуманной приватизации государственной собственности  и система юридических норм и  экономических мероприятий, прямо  поощрявших частные капиталовложения в промышленность острова. Гоминьдановская  власть постепенно, медленно, лишь к  концу 50-х гг., не только пришла к  пониманию этого императива, но и  сумела предпринять эффективные  меры[19].

1.2 Развитие тайваньской  проблемы

Вопрос  о воссоединении КНР с Тайванем или о национальном объединении  остается одной из самых сложных  проблем региональных отношений. Истоки проблемы уходят к последним месяцам  гражданской войны в Китае  осенью 1949 года, когда бывшее центральное  правительство Китайской Республики во главе с лидером Национальной партии (Гоминьдан) Чан Кайши под  давлением коммунистических отрядов  Мао Цзэдуна отступило на Тайвань. С тех пор каждое правительство  – новое, коммунистическое, в Пекине и старое, гоминьдановское, в Тайбэе – претендовало на легитимность и  считало себя единственным общекитайским  правительством[20]. На материке КПК попыталась утвердить национальную идею при помощи тоталитарного государства, отмены частной собственности и эгалитаризма. На Тайване Гоминьдан избрал путь поощрения частной собственности и предпринимательства; их призвана была гарантировать авторитарная политическая система.

Развитие  двух частей Китая дало разные результаты. В историю КНР 50 - 70-е годы вошли  как время массовых политических кампаний: с помощью социально-экономических  экспериментов КПК пыталась разработать  собственные модели и коммунизма, и модернизации. Партия проводила  тотальное огосударствление и обобществление собственности, сопровождавшиеся постоянными  репрессиями против инакомыслящих внутри правящей партии и за ее пределами. Символами этого курса, принесшего стране огромные материальные затраты и многомиллионные человеческие жертвы, стали «народные коммуны» и «культурная революция» (1966 - 76)[21].

В итоге к середине 70-х годов  континентальный Китай оставался  слаборазвитым аграрным государством с диктаторским и репрессивным политическим режимом. Он объединил страну и отстоял  независимость, но КНР, как и прежде, была далека от модернизации. Тридцатилетний коммунистический путь воплощения национального  идеала оказался неэффективным и  разрушительным.

На  Тайване за эти десятилетия удалось, напротив, достичь внушительных успехов  при проведении реформ. Несмотря на сохранение авторитаризма, эта часть  Китая весьма успешно продвинулась по пути модернизации. Невиданные в истории страны темпы экономического развития позволили уже в начале 80-х годов подойти к рубежу, отделяющему развивающиеся страны от развитых: душевой валовой национальный продукт (ВНП) составил около двух тысяч долларов, что почти в 10 раз превосходило соответствующий показатель материкового Китая. Ежегодный прирост ВНП примерно на 6 - 7 процентов позволил Тайваню закрепить достигнутый успех, подняв к началу 90-х годов планку до 10 тысяч долларов на человека. Сейчас Китайская Республика, производящая высокотехнологичную и современную продукцию, - один из крупнейших держателей конвертируемой валюты (87 млрд. долларов в октябре 1997 года) и важнейших участников мировой торговли. Эта малая, но развитая часть Китая заметно приблизилась к целям, поставленным деятелями китайской национальной революции в начале века[22].

Маоистские  методы решения проблем континентального Китая потерпели неудачу, и потому во второй половине 70-х годов часть  руководства КПК решилась на проведение реформ. Деревню деколлективизировали, в экономику допустили негосударственный, в том числе частный, сектор. Континентальный Китай приоткрылся для мирового рынка[23].

Его успехи общепризнанны. За 20 лет  КНР более чем вдвое увеличила  объем ВНП и доходы граждан. Страна стала одним из весьма заметных субъектов  в сфере международных торгово-экономических  связей. Существенно изменилось соотношение  частного и государственного секторов национальной экономики: на второй приходится уже менее половины промышленного  производства.

Однако со временем стали очевидны не только достижения реформ, но и ограничители, преодолеть которые будет сложно. Один из них унаследован от традиционного  общества: огромное перенаселение. За годы реформ площадь пахотного клина  даже сократилась, поскольку земли  отводили для несельскохозяйственных целей. Технологическое и техническое  перевооружение сельского хозяйства  сдерживается многими факторами: низким культурно-техническим уровнем крестьянства, особенностями агротехники, отсутствием  многих видов техники, соответствующих  этим особенностям, а также нехваткой  материальных и финансовых ресурсов. К тому же концентрация земли, необходимая  для установления рациональных размеров землевладения, неизбежно вызовет  отток из деревни миллионов (по разным оценкам от 100 до 200) людей, что породит  практически неразрешимые проблемы

Не  менее сложны реформы в промышленности. XV съезд КПК (сентябрь 1997 года) обсуждал прежде всего именно эту проблему и провозгласил курс на углубление экономических реформ в государственном секторе. Большая часть его предприятий будет постепенно акционирована. С радикализацией реформ в этой сфере для руководителей предприятий наступает нелегкие времена. Возможность социальных потрясений уже сейчас беспокоит власть[24].

Под влиянием реформ китайское общество на континенте перестало быть тоталитарным, поскольку появился сектор экономики, находящийся вне непосредственного  государственного управления. На этом основании нынешнюю общественную систему  КНР порой отождествляли с  тайваньской 50 - 70-х годов[25]. Однако государство все еще напрямую участвовало в экономических процессах, причем в формах, которые не отличаются кардинальным образом от дореформенных, что мешало в полной мере согласиться с такой оценкой. Действительно, в КНР функционировала так называемая «двухколейная» система, весьма неорганично сочетавшая в себе элементы социализма и капитализма. Сейчас КНР стоит перед необходимостью выбирать между «социализмом с китайской спецификой» или «капитализмом с китайским лицом». Решения XV съезда позволяют надеяться, что колебаниям пришел конец.

Решиться на радикальную демократизацию политической системы нынешнему  и будущему руководству КНР будет  сложнее. Последний съезд партии заявил вполне определенно: политическая реформа будет продолжена, но ограничится  укреплением «руководящей и направляющей»  роли КПК в общественной жизни. Очевидно, что руководство страны видит  единственно возможный путь углубления экономических преобразований: без  одновременного проведения политических реформ. Причины отказа от них не сводятся лишь к эгоизму правящих элит, не желающих расставаться с привилегиями. Гораздо существеннее, что только компартия располагает сейчас политическими  структурами, позволяющими избежать дезинтеграции  китайского общества.

В стране, чьи регионы втягиваются в  мировой рынок различными темпами, такая перспектива выглядит вполне реальной. Пока противоречия между  отдельными частями страны выливаются в борьбу между отсталыми провинциями  за дотации и развитыми, добивающимися  сокращения своих отчислений в бюджет. К этому следует добавить проблемы, связанные с регионами, доставшимися нынешнему Китаю в наследство от Поднебесной. Национальное движение никогда не утихало в Тибете после  его «освобождения» Народно-освободительной  армией Китая в конце гражданской  войны. На ситуацию в Синьцзяне, населенном не принадлежащими к ханьскому этносу меньшинствами, влияет тот факт, что  их соплеменники в сопредельных странах  имеют собственную государственность. Ареной национального движения вполне может стать и Внутренняя Монголия. Эти обстоятельства заставляют политологов серьезно задумываться над возможностью грядущего распада континентального Китая[26].

В перспективе  нынешняя ситуация не исключает и  возможности перехода к плюралистической политической системе. Для нее уже  существуют институциональные предпосылки  в виде так называемых демократических  партий, которые пока не играют серьезной  роли, но в случае «позволения» со стороны  КПК могут сыграть роль основы новой многопартийной политической системы. Объективно такой же основой  можно считать и саму КПК, насчитывающую 52 млн. по-разному настроенных членов. Это обнаружилось уже во второй половине 80-х годов, когда внутри правящей партии вспыхнула борьба вокруг выбора путей демократизации партии и общества. Победа осталась тогда за консервативно  настроенными реформаторами[27].

Если углубление экономической  реформы станет фактом, материковый  Китай может стать еще более  похожим на Тайвань, каким тот  был несколько десятилетий назад. В таком случае КПК превратится из тоталитарной политической силы в авторитарную, в гаранта политической стабильности, необходимой для складывающегося капитализма. Для этого грядущий этап экономических реформ должен видоизменить отношения между властью и собственностью, сращивание которых было главной отличительной чертой тоталитарных систем.