Экономика благосостояния А. Пигу

ВВЕДЕНИЕ        

         Артур Сесил Пигу родился 18 ноября 1877 г. В университете изучал математику и историю, что ему дало прочный фундамент знаний для работы в области теоретической экономии. Начинал свою работу под руководством Маршалла. В 1908 г. рекомендует передать свою кафедру в Кембридже любимому ученику Пигу. Этот пост он занимал с 1908 - 1919 гг., не раз привлекался правительством к разработке ряда конкретных решений по экономической политике. Также за свою жизнь он был членом валютного комитета, членом королевской комиссии по подоходным налогам, членом комитета Чемберлина по вопросам денежного обращения «Источник: [3,c.7]».

         Теоретическое наследие Пигу было велико. Оно представляет собой детальную разработку отдельных проблем, поставленных главным образом в “Экономической теории благосостояния”. Наряду с крупными книгами, такими, как “Экономика стационарных состояний”, “Занятость и равновесие”, “Колебания промышленной активности” и др., Пигу издал ряд небольших работ, представляющих собой как бы теоретическое введение к его основным произведениям: “Доход”, “Дополнительные соображения о доходе”, “Неполная занятость”. В “Экономической теории благосостояния” роль центральной теоретической основы играет понятие национального дивиденда. Важно отметить, что Пигу не разрабатывает теоретико-методологические вопросы “экономикса”, или так называемой “чистой экономии”, а берет за основу предложенные Маршаллом понятия. В историографии Маршалл отмечается как последователь Д. Рикардо, взявший прежде всего трудовую теорию стоимости. Выхолостив, таким образом, научное содержание теории Рикардо, Маршалл, а вслед за ним и Пигу полностью перешли на позиции субъективной школы «Источник: [3,c.8]».

         Важно подчеркнуть, что представителям Кембриджской школы была свойственна своеобразная “биологизация“ экономических явлений. Пигу в этом смысле является ярким представителем Кембриджской школы.

Пигу отрицает существование в  экономической науке “единого фундаментального и во всех случаях применяемого закона”. Провозглашает множественность законов, которые выражаются уравнениями динамики, но имеют другие константы, сводимые к эластичности спроса  и предложения. Маркс, говоря о сложности экономического анализа, видел выход только в определенной абстракции, позволяющей за чрезмерным многообразием поверхностных фактов вскрыть глубинную сущность явлений. Пигу пытается вести косвенную полемику с Марксом.

        Указав на особые трудности экономического анализа в виде множественности констант, которые надо определить, недоступность экспериментальных методов и неодинаковость соответствующих констант в разные периоды времени. Маркс раскрыл тайну прибавочной стоимости, все силы буржуазных экономистов были брошены на опровержение марксизма. Именно в этих целях понятие “политическая экономия” было заменено буржуазными последователями понятием “экономикс”.

         Пигу не только проводит параллели между экономической наукой и биологией, но и заявляет об их генетическом родстве, рассматривая развитие экономической жизни как эволюционный процесс, похожий на биологический. “Биологизация” экономической науки сказывается на предпочтительности благ, которая расшифровывается по аналогии с потребностью организма продлить жизнь. Говоря о том, как “хозяйствующие субъекты” распределяют наличные ресурсы между настоящим, близким и отдаленным будущим, Пигу утверждает, что это распределение иррационально, ибо, выбирая между удовлетворяемыми потребностями, люди не обязательно выбирают ту, что приносит большее удовлетворение. Напротив, они “склонны производить или получать меньшее удовлетворение, но сегодня, а не стремиться к получению гораздо большего

удовлетворения несколько лет спустя”. Тем самым проводится мысль, будто именно биологическая природа человека диктует ему предпочтение текущих благ будущим. Оно направлено против марксизма, которому ложно приписывается призыв пожертвовать настоящим ради будущего «Источник: [3,c.9]».

        Итак, выдвинув в центр исследования вопрос о реальном доходе общества, Пигу рассматривает факторы, от которых этот доход зависит. Он занимается изложением не теоретических проблем стоимости, а проблем цены как

определенного количественного отношения, меновой пропорции, в которой  товары и деньги обмениваются друг на друга. Человечество, как и отдельный человек, всегда стремилось к достижению благосостояния. Уже в идеях раннего утопического социализма уничтожение частной собственности, уравнительное распределение и полная регламентация общественной жизни рассматривались как условие достижения всеобщего счастья. По мнению представителей данного учения, человек несчастлив потому, что испытывает зависть к более удачливому соседу. А уничтожить зависть можно только одним путем — сделать всех одинаковыми. В особенно четкой форме эта идея выказана Т. Кампанеллой, итальянским монахом-доминиканцем и французом Морелли. Однако следует иметь в виду, что достижение одинаковости людей, предполагающее полное отсутствие у них какой бы то ни было собственности, уничтожает не только зависть, но и механизм социального сравнения, который является основой динамического развитие как экономики, так и других сторон общественной жизни. Не случайно у представителей раннего утопического социализма идеальная модель общества — это стационарная модель, работающая по схеме простого воспроизводства.

        Идеологи же капиталистического производства с их философией эгоизма и индивидуализмов теории благосостояния сделали акцент на производстве, рассматривая благосостояние как синоним богатства, где под богатством понимались продукты материального производства. В рамках данных представлений основа и источник благосостояния — это накопление национального капитала, а показатель уровня благосостояния — рост количества благ на душу населения или чистый доход нации, который функционально зависит от ресурсов капитала, земли и труда. Следовательно, факторы экономического роста, важнейшими из которых являлось накопление капитала и разделение труда, автоматически становились факторами роста благосостояния.    Сомнение по этому поводу высказал французский социолог Э.Дюркгейм, отметив, что капиталистическая организация производства с ее жестким разделением труда приводит к росту числа самоубийств, что никак не может являться свидетельством возрастания благосостояния. Предпосылкой же роста национального богатства классики единодушно считали систему “естественной свободы”. Истоки современных теорий благосостояния следует искать в утилитаризме — этической теории, признающей полезность поступка критерием его нравственности. Основателем данной теории явился английский философ И. Бента (1748—1832), считавший что у философии нет более достойного занятия, чем оказывать поддержку экономике повседневной жизни. Целью всякого человеческого действия Бентам провозгласил благосостояние. Следовательно, по мысли Бентама, единственной универсальной общественной наукой должна стать “эвдемоника” - наука достижения благосостояния. Само благосостояния Бентам предлагал измерять вычитанием суммы страданий из суммы удовольствия за данный период времени. В своей теории он исходит из того, что каждый человек в состоянии производить те арифметические действия, которые нужны для получения максимума счастья. Следует заметить, что в бентамовской концепции человек является исключительно потребителем; сфера производства интересует его очень мало. Более того, он нацелен на немедленное потребление — будущие удовольствия, согласно “арифметике счастья” входят в рассмотрение с меньшими весами, чем настоящие. Это положение Бентама явилось основой разработки теории процента как Дж. Милля, так и Бем-Баверка. Этот человек (универсальный потребитель Бентама) хорошо узнаваем, именно он становится центральной фигурой маржиналистского анализа. И тот же Г. Госсен, который первым сформулировал закон убывающей предельной полезности из традиционной экономической науки взял именно философию утилитаризма с ее принципами разумного эгоизма, субъективного сопоставления выгод и жертв, удовольствия и страдания. Он даже предлагал политическую экономию переименовать в Genusslehre, то есть учение об удовлетворении (или удовольствии), где максимизация удовольствия (полезности) становится важнейшим принципом общественного хозяйствования.

        У Бентама, как и у маржиналистов, мы видим сведение всех мотивов человеческого поведения к достижению удовольствия; богатство же они рассматривает как частный случай удовольствия. И в этом первое отличие взглядов Бентама и Смита. Другое же отличив заключается в том, что Бентам не доверял согласование индивидуальных стремлений к благосостоянию рынку и конкуренции, считая это прерогативой законодательства, где идеальный свод законов должен быть построен по принципу “максимальное счастье для всех”. Стоит отметить, что взгляды Бентама оказали влияние не только на представителей маржиналистского направления в экономической науке, но и на Сисмонди, который считал, что наука об управлении должна ставить себе целью счастье людей, соединенных в обществе. Говоря его словами “...она ищет средства, чтобы обеспечить людям самое высокое благоденствие, совместимое с их природой”.

                                                                                                                                                                                                                                                      ГЛАВА 1 ЭКОНОМИКА  БЛАГОСОСТОЯНИЯ А. ПИГУ

        1.1 Размер национального дохода

        В самом общем случае экономические факторы оказывают воздействие на уровень экономического благосостояния той или иной страны не непосредственно, а путем производства и использования для этой цели «двойника» экономического благосостояния, который экономисты именуют «национальный дивиденд» или «национальный доход». Коль скоро экономическое благосостояние является той частью общего благосостояния, которая прямо или косвенно может быть измерена с помощью денег, то национальный дивиденд представляет собой ту долю материального дохода общества (включая, разумеется, доход, поступающий из-за границы), которая может быть выражена в деньгах. Эти два понятия - понятие экономического благосостояния и понятие национального дивиденда – связаны между собой настолько, что при всяком толковании содержания одного из них подразумевается соответствующее толкование другого. Понятие экономического благосостояния по сути своей многопланово. То же самое можно сказать и о понятии национального дивиденда. Строго определить последнее возможно только в том случае, если провести условное разграничение в этой естественно существующей неразрывности процессов и явлений. По сути дела, ясно, что национальный дивиденд включает в себя в конечном счете множество материальных услуг, часть которых предоставляется в виде предметов потребления, а часть оказывается непосредственно. Данные блага можно описать произвольно либо как товары и услуги, либо же как просто услуги; при этом выбор между терминами является, по-видимому, как полагает проф. Фишер, вопросом не принципа, а удобства. Однако совершенно непонятно, какая часть потока услуг (или товаров и услуг), создаваемого ежегодно, может быть обоснованно включена в национальный дивиденд «Источник: [3,c.98]».

        Следует учитывать те, и только те, товары и услуги (разумеется, при исключении повторного счета), которые действительно продаются за деньги. Как могло бы показаться, подобный подход дает наилучшую возможность для использования денег в качестве измерителя. К сожалению, при условии справедливости данного подхода некоторые услуги (те, что были бы исключены из национального дивиденда) оказываются тесно связанными и с услугами, включаемыми при этом подходе в национальный дивиденд, даже переплетаются с ними. Разделение услуг на покупаемые и не покупаемые не может служить критерием их классификации при сколько-нибудь фундаментальном подходе к делу, зачастую не покупаемая услуга превращается в покупаемую или наоборот. Подобный метод исследования приводит к самым невероятным парадоксам. Так, если человек арендует дом и обстановку в этом доме, принадлежащие какому-то другому лицу, то получаемые этим человеком услуги включаются в национальный дивиденд в соответствии с нашим предварительным определением национального дивиденда; если же человек получает дом с обстановкой в качестве дара и продолжает в нем проживать, то такие услуги больше не включаются в состав национального дивиденда «Источник: [3,c.99]». Филантропическая деятельность организаций, не получающих за нее платы, церковных служащих, учителей воскресных школ, научная работа бескорыстных экспериментаторов или политическая деятельность многих представителей праздных классов, результаты которой пока не учитываются в составе национального дивиденда, или же случаи, когда в национальный дивиденд входит номинальная оплата труда, гораздо меньшая, чем его реальная ценность, - все это обусловило бы увеличение национального дивиденда, если бы эти люди обязались платить друг другу вознаграждение. К примеру, благодаря закону, предусматривающему вознаграждение членам парламента, национальный дивиденд взрос на сумму услуг, оцениваемых приблизительно в 250 000 фунтов стерлингов. Далее, женский труд, применяемый на фабрике или дома, учитывается в дивиденде, когда за него платят, но не учитывается, когда жены и матери трудятся бескорыстно в своих собственных семьях. Например, если мужчина женится на своей экономки или поварихе, то национальный дивиденд  
уменьшается «Источник:[3,c.100]».________________________________________    
        Так или иначе, при любом определении национального дивиденда; исключение составляет лишь одно определение, в соответствии с которым национальным дивидендом считается совокупный годовой поток товаров и услуг. Но принять столь широкое определение было бы равносильно отказу от измерения посредством денег. Следовательно, мы вынуждены или полностью обойтись без какого-то бы ни было формального определения, или пойти на компромисс. Во-первых, памятуя об опыте д-ра Маршалла, Пигу будет применять термин «национальный дивиденд» в смысле, предложенном Британским ведомством подоходного налога. Таким образом, к национальному дивиденду относится все то, что люди покупают на свои денежные доходы, а также услуги, предоставляемые человеку жилищем, которым он владеет и в котором проживает. Однако, «услуги, которые человек оказывает сам себе, и услуги, которые он оказывает безвозмездно членам своей семьи и друзьям, а также выгоды, которые он извлекает из использования своих личных вещей (таких, как обстановка дома или одежда) или предметов, находящихся в собственности общества (например, мосты, за проезд по которым пошлина не взимается), не рассматриваются как составные части национального дивиденда и должны учитываться отдельно. Во-вторых, предлагая следовать указанным путем в поисках общего определения национального дивиденда, Пигу оставляет себе полную свободу в использовании (с должной предосторожностью) данного понятия в более широким смысле во всех тех случаях, когда обсуждение той или иной проблемы натолкнулось бы на препятствие в виде педантичной приверженности к стандартному употреблению данного определения. Несомненно, принятый им компромиссный путь во многом неудовлетворителен. Однако, к сожалению, обстоятельства таковы, что ничего лучшего, видимо, предложить нельзя «Источник: [3,c.101-102]».

         Сделанный вывод не дает еще окончательного решения проблемы. Исследование данной общей группы благ, имеющих отношение к национальному дивиденду, предполагает решение многих других вопросов. Ведь дивиденд можно представить двумя совершенно различными способами: как поток товаров и услуг, которые производятся в течении года, или как поток товаров и услуг, которые потребляются в течении года. Д-р Маршалл принимает первый вариант. Он пишет: «Труд и капитал данной страны, используя ее естественные ресурсы, производят ежегодно определенную чистую совокупность материальных и нематериальных товаров, включая разнообразные услуги. Это и есть истинный чистый годовой доход страны, или национальный дивиденд» «Источник: [2,c.225]. Естественно предположить, что, поскольку каждый год машины и оборудование изнашиваются и выходят из строя, под тем, что производится, следует понимать объем производства с необходимой поправкой на процесс износа. Чтобы сказанное было понятным, д-р Маршалл добавляет в другом месте: «Если мы обращаемся прежде всего к доходу страны, то должны сделать поправку на обесценение источников, которые его обеспечивают». Его концепция дивиденда предполагает в буквальном смысле слова учет всех вновь созданных благ; при этом неудобство данной концепции заключается в том, что необходимо принимать во внимание выход из строя и разрушение старых благ. Проф. Фишер, напротив, выдвигая в ходе доказательства на передний план утверждение, будто сбережения не являются доходом, при всех условиях недвусмысленно требует отождествлять национальный дивиденд с теми, и только с теми, услугами, которые непосредственно входят в потребление. Согласно Фишеру, национальный дивиденд в понимании д-ра Маршалла представляет собой не тот дивиденд, который реально получен, а тот дивиденд, который мог бы быть получен при условии, что капитал данной страны поддерживается на определенном уровне, и не более того. Для некоторого стационарного состояния, при котором количество вновь создаваемых машин и оборудования в той или иной отрасли в точности соответствует ( и не более того) величине ущерба от износа и старения машин и оборудования, два приведенных понимания национального дивиденда с токи зрения его вещественного состава равносильны. В соответствии с любым из этих двух определений дивиденд просто представляет собой поток товаров и услуг, входящих в объем конечного потребления; все же количество сырьевых материалов, поступающих на ранних стадиях производственного процесса на фабрики и в магазины, в точности соответствует объему продукции, которая выпускается в годовом виде, количество всех вновь созданных машин и оборудования в точности соответствует (и не более того) количеству тех машин и оборудования, которые износились в течение года. Однако в действительности промышленность страны вряд ли когда-либо пребывает в подобном стационарном состоянии. Следовательно, возможность эквивалентности с точки зрения вещественного состава двух понятий национального дивиденда чрезвычайно редка. Отсюда нельзя говорить об их эквивалентности с аналитической точки зрения. Поэтому вопрос о том, какую точку зрения из этих двух принять, весьма важен «Источник: [3,c.102-103]».