Неполные контракты

Концентрация остаточных прав собственности в условиях неполноты контракта влияет на склонность к специфичным инвестициям, поскольку фирма-собственник претендует на большую часть итогового выигрыша и стимулы для инвестирования у нее возрастают. Основной вывод модели состоит в том, что при наделении более заинтересованной стороны возможностью распоряжаться активами другой стороны (интеграция) совокупный выигрыш будет больше, чем при отсутствии интеграции или при концентрации остаточных прав собственности в руках другой стороны, хотя и меньше, чем в условиях полного контракта.

Теория экономической  организации, виднейшим представителем которой является Оливер Уильямсон, исходит из того, что одной из центральных задач экономической организации является экономия трансакционных издержек. В приложении к экономической теории контрактов это означает, что взаимодействие сторон должно быть выстроено таким образом (должна быть выбрана такая структура управления), чтоб совокупные трансакционные издержки управления минимизировались. Сложность выбора такой управляющей структуры обусловлена следующими факторами: ограниченной рациональностью сторон, склонностью людей к оппортунизму, ограниченными возможностями инфорсмента обязательств при помощи третьей стороны (суда), зависимостью структуры управления от характеристик самой трансакции.

Ключевыми характеристиками трансакции в этом смысле являются частота совершения трансакций и  степень специфичности активов. По мере возрастания специфичности  активов и частоты совершения трансакций рыночное взаимодействие (классический контракт) меняется на трехстороннее (неоклассический контракт с участием суда в качестве арбитра), затем - на двухстороннее (неполный, «отношенческий» контракт) и, наконец, при инвестиционной идиосинкразии возможно возникновение объединенной собственности. Обмен специфичными инвестициями и гарантиями приводит стороны к ситуации двусторонней монополии (или, по выражению О.Уильямсона, к фундаментальной трансформации), так как «безликая контрактация заменяется той, в которой большую роль играет парное соответствие участников сделки друг другу» [30, c.73].

Вертикальная интеграция, кроме доказанных преимуществ неизбежно  влечет за собой и издержки. Анализируя издержки вертикальной интеграции, Уильямсон  также указывает, что его подход к проблеме неполноты контракта (подход с точки зрения процесса контрактации) отличается от подхода, предложенного Гроссманом и Хартом (подход с точки зрения стимулов). Для Уильямсона интерес представляет не только процесс заключения договоренностей, но также то, как «в дальнейшем разовьется состояние двухстороннего торга, обусловленное трансакционно-специфическими инвестициями и неполной контрактацией». Одной из причин расхождения позиций является разное понимание авторами права собственности. Гроссман и Харт, как указывалось ранее, под правом собственности подразумевают остаточные права, дающие возможность «принятия ex post решений по контролю». В их модели такой контроль реализуется следующим образом: каждая из интегрированных фирм работает как независимая структура, кроме случаев возникновения споров. В последнем случае, решение принимает обладатель остаточных прав, а вторая сторона его беспрекословно принимает. Такой подход Уильямсон охарактеризовал как сохранение мощных (рыночных) побудительных стимулов внутри иерархической структуры и показал, что попытка сохранить такие стимулы влечет дополнительные издержки, способные свести на нет выгоды интеграции. Продемонстрировав также, что, с другой стороны, маломощные (внутрифирменные) стимулы вызывают дополнительные издержки, будучи примененными в условиях рынка, Уильямсон делает вывод, что «организационная форма, механизм стимулирования и управленческие гарантии реализации контрактов должны корректироваться взаимосвязано и одновременно». Такой сравнительный институциональный анализ продолжает развиваться, осуществляются попытки его формализовать, приложить к поставленным Уильямсоном проблемам более строгий математический аппарат [40, c.58].

Оливер Уильямсон с  разработанной им теорией организации, безусловно, дальше отходит от ортодоксальной неоклассики, чем представители агентской теории. В своём представлении о рациональности он использует теорию Г. Саймона об ограниченной рациональности. Однако, Ходжсон, анализируя исходные поведенческие предпосылки работ Уильямсона, приходит к выводу, что отход этот лишь частичный. Так, оппортунизм, широко применяемый Уильямсоном, - это действие в своих интересах, характерное для «экономического человека», а стремление к экономии на трансакционных издержках - часть общей стратегии минимизации издержек. Оппортунизм — это продолжение рациональности, а это не совместимо с идеями Саймона, который в своих работах утверждает, что рациональность принимающего решение субъекта ограничена, поскольку он никогда не в состоянии определить для себя весь спектр альтернатив, с точностью рассчитать выгоды и издержки, связанные с каждой из альтернатив, упорядочить эти альтернативы для себя [40, c.61].

Экономическая теория неявных (имплицитных, implicit) контрактов возникла как ответ на вопрос о  негибкости заработной платы при изменении стадии делового цикла. Предполагается, что в условиях неопределенности на рынке товаров, наниматели имеют больше возможностей диверсифицировать свои риски, чем наемные работники. Наниматель в таком случае берет на себя роль работодателя и своего рода страховщика, гарантируя «по молчаливому или явному соглашению», что заработная плата, количество рабочих часов, занятость работников в некоторой степени не будет зависеть от колебаний конъюнктуры. На подъемной стадии цикла, когда предельный продукт труда превышает заработную плату, работники воздерживаются от увольнения в обмен на гарантию того, что в фазе спада их зарплата останется на зафиксированном уровне. То есть рынок труда работает не как спот-рынок, а скорее стороны «обмениваются неявным набором обязательств, в дальнейшем называемым неявным трудовым контрактом, где фирма обязуется нанять собственника трудовых услуг на «разумный» период времени на заранее согласованных условиях. Эта теория стоит особняком, поскольку ее основная проблема не совпадает с проблемами теории агентских отношений, хотя некоторые методологические предпосылки у этих теорий аналогичны. Так, теория имплицитных контрактов не рассматривает случаи нарушения заключенного договора или его пересмотра.

Экономическая теория контракта в рамках неоинституционального  анализа перешагнула границы  исследования непосредственно договорных отношений. Изучение особенностей контрактных  отношений привело исследователей с проблеме интеграции, как уже  было показано выше, что позволило развить экономическую теорию фирмы. Вопросы, связанные с причиной возникновения фирмы и предельной величиной фирмы, ставятся в рамках теории неполных контрактов, причем в традиции Уильямсона (экономическая теория трансакционных издержек) и Гроссмана-Харта (экономическая теория прав собственности) решаются по-разному. Не менее важны и вопросы, возникающие по причине отделения собственности на фирму от контроля над ней, решение которых предлагает экономическая теория агентских отношений. Изучение теории фирмы, в свою очередь, открывает возможности для приложения экономической теории контрактов к экономике отраслевых рынков [40, c.74].

Неоинституциональная  теория контракта может быть подвергнута  всей той критике, которая направлена на теорию мейнстрима в целом. Одним из главных направлений этой критики, как уже говорилось, со времен Веблена является модель человека и модель принятия решения. Теории контракта свойственен экономический детерминизм и чрезмерная рационализация, заимствованные из неоклассики. В современном нам обществе возникает необходимость изучать такие стороны жизни, которые не укладываются в рамки неоклассической парадигмы. Экономическая деятельность человека стала поистине всеобъемлющей, такими же всеобъемлющими становятся и побочные эффекты от этой деятельности. По-новому смотрят исследователи и на самого человека: в центре внимания вновь оказываются интересы человека, а не интересы развития системы. Поэтому в исследованиях всё чаще звучат слова о справедливости, антропоцентризме, необходимости ответственности перед будущими поколениями и возврате к оценке экономической деятельности с позиций «жизненной целесообразности».

Неоклассика в  чистом виде не может дать ответы на эти вопросы, просто потому что не ставит их перед собой. Неоклассике, неоинституционализму и вместе с ними экономической теории контракта не достает нормативной составляющей, присущей политической экономии. Анализ действий индивида в теории контракта предполагается, что человек действует так, будто он является абсолютно информированным и абсолютно рациональным максимизатором полезности.

Наиболее явно эта предпосылка прослеживается в теории агентских отношений, где  принимающий решение контрагент имеет формализованную функцию  своей полезности и решает стандартную задачу максимизации. В теории Уильямсона, как уже говорилось, сделана попытка, пусть и частичная, отойти от неоклассической рациональности [34, c.73].

Установлению  рациональности как идеальной модели экономического поведения способствовали процессы, объединяемые понятием «модернизация». Важнейшими факторами стали изменение системы ценностей, связанное с распространением протестантского учения, и расширение границ рынков. Протестантское (кальвинистское) вероучение дали возможность человеку быть одновременно и богатым, и угодным Богу. Международная торговля, будучи относительно свободна от традиционных внутренних ограничений, обеспечила рынки сбыта и пространство для получения прибылей. Неудержимая жажда наживы никогда прямо не поощрялась протестантизмом. Напротив, человеку предписывалось вести аскетический образ жизни, быть монахом в миру. Но в результате того, что самодисциплина отошла на второй план по отношению к ориентации на личный успех, протестантизм вылился в абсолютизацию значения прибыли, превращение её в самоцель. Появилось представление о некоей отдельной сфере экономической деятельности, в которой господствует особая логика экономического поведения и свои собственные законы. Экономические интересы не только обособились и высвободились из-под контроля среды, характерного для общества предмодерна, но и были признаны как во многом определяющие поведение человека в других сферах жизнедеятельности. Подчиняясь рынку как системе объективно действующих законов, человек утрачивает личную моральную ответственность за совершаемые поступки, у него отпадает необходимость учитывать любые «чуждые производству интересы», функция его как действующего лица экономики редуцируется до сравнения выгод и издержек. В неоклассической экономике действующее лицо, человек, никак не может быть назван личностью. Даже когда действующее лицо ведет себя честно (отсутствует оппортунизм), то такое поведение является характеристикой не самого действующего субъекта, а лишь ограничивающей его свободу структуры контракта. Либо же честное поведение связано для такого лица с относительно большими выгодами, чем нечестное. Это может быть связано, в частности, с необходимостью окупать инвестиции, сделанные в репутацию, в налаживание деловых связей, а также с тем, что репутация позволяет быть более предпочтительным, желанным контрагентом и потому устанавливать цену на продукцию выше, чем у конкурентов. Этичное поведение предстает ограничением индивидуальной свободы, а необходимость такого поведение диктуется его экономическими выгодами. Для подтверждения высказанной точки зрения полезным может быть обращение к работе Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». В своей книге Вебер рассматривает в качестве примера этических правил, пропитанных истинно капиталистическим духом, этические нормы, заложенные в трудах Бенджамина Франклина. Вебер отмечает, что «правила Франклина имеют... утилитарное обоснование: честность полезна, ибо она приносит кредит, так же обстоит дело с пунктуальностью, прилежанием, умеренностью — все эти качества именно поэтому и являются добродетелями. Из этого можно заключить, что там, где видимость честности достигает того же эффекта, она вполне может заменить подлинную честность». Необходимо, правда, оговориться, что хотя «дух капитализма», безусловно, присутствует в предложенных Франклином этических правилах поведения, он отнюдь ими не исчерпывается. Сходной точки зрения придерживался известный английский философ Джон Локк, оказавший большое влияние на западную общественную мысль. Развивая свое учение об отсутствии у человека врожденных идей, Локк говорит об отсутствии, в том числе, и нравственных врожденных идей. Этические правила являются чем-то внешним для человека, ограничением, которое тот принимает в виду его полезности. Адам Смит в «Теории нравственных чувств» также рассуждает о правилах нравственности как об утвердившихся вследствие того, что люди ограничивают себя, поскольку не хотят стать объектом порицания, презрения со стороны других, а стремятся вызывать одобрение и восхищение. В то же самое время, кроме бескорыстного чувства симпатии, связывающего людей в обществе, существует между ними и связь, основанная на разумном эгоизме каждого. Эта связь проявляет себя в экономической сфере и в большей степени изучается в другой работе Смита — «Исследование о природе и причинах богатства народов». Таким образом, Смит выделил в отдельную сферу побудительные мотивы экономического поведения. Дополненное утилитаризмом Иеремии Бентама, представление об особых мотивах экономического поведения легли в основу классической и неоклассической экономической теории и были переняты неоинституционалистами [2, c.118].

Несмотря на то, что неоинституциональная теория возникла главным образом как  ответ на необходимость вернуть  экономику из «социального вакуума» в реальный мир, во многих её направлениях, в частности и в теории контрактов, модель индивида позаимствована из неоклассики. Действующие лица в теории контрактов не заинтересованы друг в друге. Договоренность между ними возможна в случае, когда она максимально выгодна для обоих. Как конструируются договоры с точки зрения разных теорий контракта, было описано выше. Коль скоро сторонам удалось прийти к соглашению, значит это соглашение служит увеличению благосостояния её сторон и повышению общественной эффективности. Также важно, что цена, определенная в договоре, признается справедливой ценой, ведь наличие соглашения означает готовность уплатить установленную цену.

Вместе с  тем, институционализм имеет большие  возможности междисциплинарного анализа. Разные направления неоинституционализма пользуются этими возможностями в большей или меньшей степени. Теория контрактов ограничивается экономико-правовым анализом, причем право и экономика остаются соотнесенными в рамках контракта исключительно внешним образом. Контракт преимущественно рассматривается как правовой феномен, оформляющий экономические отношения (трансакции), при этом не уточняется, о каких экономических отношениях идет речь. Однако междисциплинарность исследования дает возможность, во-первых, привлечь внимание к прочим сферам общественной жизни, оказывающим влияние на процессы контрактации, и, во-вторых, помогает увидеть контракт на ином уровне, как противоречивое единство многих видов отношений между людьми. Очевидно, что в ходе такого анализа невозможно продолжать относить контракт к феноменам исключительно экономическим или исключительно правовым. Возникает необходимость рассматривать контракт в рамках более широкого класса отношений - хозяйственных отношений [22].

2. Механизм неполного контракта в современных экономических условиях

2.1 Монополизм в современных  экономических условиях

Состояние конкуренции  оценивается с использованием системы  определенных показателей (индикаторов). В такой системе показателей  можно выделить структурные, поведенческие и функциональные признаки наличия конкуренции. К структурным признакам можно отнести достаточно большое число покупателей и продавцов и отсутствие искусственных барьеров входа на рынок. Среди поведенческих признаков можно отметить независимость действий хозяйствующих субъектов, отсутствие неэффективных производителей, правильную информацию о рынке, отсутствие дискриминации. В числе функциональных признаков можно выделить отсутствие сверхприбыли, соответствие товаров требованиям потребителей, инновационное поведение хозяйствующих субъектов.

Общее количество предприятий и организаций, действующих  в экономике Российской Федерации, по состоянию на начало 2009 года составило, по данным Росстата, 4,77 млн. единиц и  выросло на 2,1% по сравнению с 2008 годом, продолжив позитивную тенденцию, наблюдавшуюся в предыдущем году. В течение 2008 прирост составил 97 тыс. предприятий и организаций. Увеличение общего количества экономических субъектов, занимающихся хозяйственной деятельностью, свидетельствует о расширении конкурентных отношений и возможностях развития конкурентной среды (см. таблицу 2.1).

Важно отметить положительную тенденцию роста  числа хозяйствующих субъектов  в сфере строительства (на 18,3 %), в  сфере торговли автотранспортными  средствами и их технического обслуживания (на 10,8 %), в сфере транспорта и связи (на 10,7 %), сфере управления эксплуатацией жилых домов (на 31,1 %).

Таблица 2.1

Распределение хозяйствующих субъектов по видам  экономической деятельности на 1 января соответствующего года [37]