Социальная география сельского хозяйства

Особый вопрос – почему в России не развилось фермерство так, как ожидалось в начале реформ, почему нишу, предназначенную для  официального фермерского хозяйства  западного типа, заняли полутеневые  товарные хозяйства населения? Конечно, существует множество организационных  ограничений. Люди, ведущие товарное хозяйство, говорят, что не оформляют  фермерство из-за отсутствия техники, невозможности или опасения брать  кредиты, высоких налогов, бюрократии, отчетов и т.п. Свой, никому не подотчетный  участок иметь спокойнее, а, порой, и доходнее. Но не менее важно  и то, что у населения в качестве мощного фактора и даже ресурса  его деятельности выступает традиция. Срабатывает суженность мышления, которая ограничивает выбор. Главное различие между хозяйствами населения и фермерами состоит в том, что у хозяйств населения преобладает адаптивное, приспособительно-пассивное поведение, а у настоящих фермеров — активное рыночное. Подавляющая же часть занятых в сельском хозяйстве не готова к экономическим рискам и самостоятельности. Но и здесь географические различия велики (см. Нефедова, 2003а, с.230-253). Недаром больше всего фермеров у нас в районах не знавших прежде крепостничества и имеющих лучший демографический потенциал.

Хозяйства населения и  фермеры — лишь часть сложного социально-экономического организма  деревни. Но в каждой его клетке заложена программа поведения, которая демонстрирует  ресурсы всего организма. Именно отношения в деревне, как наиболее консервативном секторе нашего общества, показывают, далеко ли продвинулись реформы  в разных районах. Приземленный, а  не вербальный и концептуальный, анализ реальной сельской действительности показывает, как «всплывают» разные исторические, цивилизационные субстраты, на которых базировались и прежняя социалистическая и нынешняя Россия. Именно они, наряду с природными предпосылками, формируют принципиальные различия в соотношении укладов, влияют на экономические результаты сельскохозяйственной деятельности. Отношения между укладами и их географические различия показывают, почему российский рынок именно такой, какой он есть, и почему к нему не применимы разного рода догмы и схемы, которые в иных местах часто превращаются в свою противоположность. 

Депопуляция населения и сельское хозяйство

С 1959 по 1990 гг. российское село потеряло почти 30% своего населения. Здесь  особенно важна география. Что общего у таких разных, но более успешных районов агропроизводства, как пригородные и южные? Они по разным причинам сохранили или приобрели больший трудовой потенциал, чем иные территории. Максимальная депопуляция наблюдалась в регионах вокруг Московской области, особенно к северу от нее, но захватывала и северные окраины Черноземья. На периферии регионов Нечерноземья селян стало меньше в два или три раза. Пригородные районы, наоборот, часто увеличивали численность своего населения или теряли его не так сильно. Все это привело к сжатию плотно заселенного пространства в староосвоенной части России. Здесь ареалы с плотностью населения более 10 человек на кв. км сохранились лишь на 20% территории. Масштабы сельской депопуляции и разрушения сети поселений колоссальны: почти в половине населенных пунктов России либо нет постоянного населения, либо живет менее 10 человек, еще в 30% - от 10 до 50 человек, в основном, пенсионеров.

В советское время мы привыкли к жалобам на недостаток рабочих  рук в деревне. Но 1990-е годы во многих районах обнажился не недостаток, а избыток занятых в сельском хозяйстве, связанный не только с экономическим кризисом, но и с нерациональной организацией производства. Недаром руководители многих агропредприятий хотели бы сократить численность своих работников, но удерживают их не экономические, а социальные причины: боязнь оставить сотни человек без работы при ограниченных возможностях их трудоустройства. А в районах с сильным оттоком населения концентрация деятельности в центральных поселках и в пригородах шла рука об руку с концентрацией населения. Поэтому там, где не осталось населения почти не осталось и общественного производства.

В Нечерноземье наблюдается  явная пространственная сопряженность  показателей продуктивности сельского  хозяйства, его устойчивости в кризисное  время с плотностью сельского  населения (Нефедова, 2003а, с.328-340). Например, расчеты по внутрирегиональным административным районам показали, что надои молока от одной коровы с уменьшением плотности населения неумолимо снижаются. То же происходит и с урожайностью многих культур, в том числе и повсеместно распространенных зерновых. При низкой продуктивности себестоимость продукции во многих районах оказывается непомерно высокой, коллективные предприятия влачат жалкое существование, забрасывая поля и постепенно вырезая оставшийся скот. В южных районах столь явной зависимости от плотности населения не видно. Но и там на окраинах регионов при низкой плотности населения, особенно в засушливых районах, многие показатели крупных хозяйств снижаются.

Статистический анализ по 1400 административным районам Европейской  России показывает, что в Нечерноземье можно выделить нижние пороги плотности  сельского населения (для животноводства - 5 чел. на кв. км, для растениеводства - 10 чел), за пределами которых коллективные предприятия, как правило, не выживают. В Поволжье и в Сибири с их разреженным  сельским населением, этот критерий работает не столь неумолимо. Там низкая плотность  – это результат освоения территории (за исключением последних лет), а  не длительного оттока населения, как  в Нечерноземье.

Но есть ли дефицит трудовых ресурсов на селе на самом деле? Полная оценка российской сельской безработицы, получаемая на основе опросов по методике Международной организации труда, в конце 1990-х гг. достигала 18% (Состояние, 2000, сс. 9-11) . Многие проблемы села связаны с тем, что его жители с упадком колхозов и совхозов и с неразвитостью альтернативных сельскому хозяйству отраслей не имеют иных занятий, кроме своего индивидуального хозяйства. При сокращении работников сельхозпредприятий отходничество и вахтовая работа сельских жителей в городах становятся весьма распространенным явлением.

Чтобы понять взаимосвязи  трудообеспеченности коллективного агросектора и его продуктивности, были сопоставлены показатели поголовья крупного рогатого скота на одного занятого и продуктивности коров по административным районам всей Европейской России. Коэффициент корреляции между этими двумя показателями оказался ничтожно мал (0,1). Видимо, для коллективного сельского хозяйства важно не столько количество трудовых ресурсов, сколько их качество, зависящее от общего состояния сельской местности, ее социального "здоровья". Недаром продуктивность молочного животноводства, не реагируя на прямую трудообеспеченность хозяйства, в то же время тесно связана плотностью населения и с его динамикой в предыдущие десятилетия.

Качество населения и  тесно связанное с ним понятие  человеческого капитала очень важны  для социальной географии сельского  хозяйства. Применительно к сельской местности они наиболее подробно рассмотрены Н.В.Зубаревич (2003) и В.В.Пациорковским (2003). Именно качество, а не количество трудовых ресурсов в сельской местности в последние годы стало все больше определять их дефицитность. При снижении плотности населения в результате длительной депопуляции сказывается длительный отрицательный отбор населения, при котором в города уезжали наиболее активные и трудоспособные люди. Низкий уровень заселенности староосвоенных районов становится индикатором особой социальной среды с преобладанием стариков и с разнообразными социальными патологиями, включая алкоголизм, разрушающими сельские сообщества. Немногочисленная молодежь оттуда бежит сразу по окончании школы, и все эти районы обречены на постепенное вымирание местного населения. Все эти условия можно пытаться уловить с помощью социальной статистики, опросов и т.п., только сделать это, в отличие от статистики заселенности, сложнее, а для всей России и невозможно.

Однако есть и другая сторона  взаимодействия современного расселения и сельского хозяйства. Большие  излишки трудоспособного населения  тоже плохо сказываются на функционировании крупных предприятий. Правда, не везде. Например, вблизи Москвы, где плотность  сельского населения одна из самых  высоких в России, всем, кто может  и хочет работать, гораздо легче  найти себе занятие. Иная ситуация складывается в южных районах, где нет поблизости больших городов, а население  огромных сел от 2 до 15 тыс. жителей  было занято в основном на сельскохозяйственных предприятиях. В советские годы недоурбанизированность многих районов Юга была незаметна, так как значительную часть трудоспособного населения поглощали огромные колхозы с мощным животноводством, которое, хотя и было убыточно, существовало зачастую, чтобы занять людей. Сейчас здесь происходит передел собственности и переход на более рентабельное растениеводство. Роль зернового хозяйства усиливается, но оно требует немного занятых. Однако для многих традиционных руководителей крупных хозяйств социальный фактор является одним из основных при сохранении убыточного, часто больного скота, да и вообще любой модернизации производства. 

Города и сельское хозяйство

Обычно внегородское пространство России представляют как некий фон, имеющий разное природное наполнение (леса, луга и т.п.) и специализацию  сельского хозяйства, на которую  наложены точечки городов и линии  полимагистралей. Тем не менее, дифференциация внегородского пространства огромна, его социально-экономический рельеф ярко выражен. Он имеет довольно устойчивые вершины и понижения и в то же время весьма подвижен. Это разнообразие связано не только с различием природных условий и культурных традиций населения. Огромную роль в организации сельского пространства играют города.

Город у нас всегда был  больше, чем город. И чем крупнее  город, тем больше зона его влияния  на окружающую территорию. Все знают, что пригородное сельское хозяйство  имеет выраженную специализацию  с большой долей овощеводства и т.п. Но специалисты также знают, как сильно различаются и самые  обычные показатели агропредприятий при разном удалении от города. В любой нечерноземной области урожайность повсеместно распространенных зерновых культур в пригородах в 2-3 раза выше, чем на периферии. Даже корова в колхозном стаде, как это ни парадоксально, дает тем больше молока, чем ближе стоит к городу, несмотря на обилие тучных пастбиш в глубинке. Да и скота гораздо больше в пригородных предприятиях (см. Иоффе, Нефедова, 2001, Нефедова, 2003а и б). Еще сильнее пригородно-периферийные градиенты в выходе валовой продукции с единицы сельскохозяйственных угодий (различия достигают 10-15 раз), да и рентабельных, в основном, крупных предприятий гораздо больше в пригородах.

Самое главное, что эти  градиенты существовали и до 1990 г., кризис их только усилил. Это постоянство  говорит о том, что дело не в  кризисе и реформах, а в каких-то более глубинных причинах, связанных с историко-культурно-географическими особенностями России.

Чем крупнее город, тем  большую пригородную зону он формирует. Например, зона влияния Москвы охватывает практически всю Московскую область. Но обычно это все же один-два административных района вокруг практически всех городов свыше 250 тысяч жителей, а в Нечерноземье – свыше 100 тысяч жителей. Более мелкие города также влияют на окружающее пространство, но им не хватает потенциала, чтобы «приподнять» сельское хозяйство целого административного района.

Одним из основных факторов влияния городов является все  же сохранение вокруг них работоспособного населения. В Нечерноземье плотность  сельского населения вблизи региональных столиц в среднем в 12 раз больше, чем в окраинных районах. На Юге  — всего в 3 раза. Мигранты «добирали» рядом с городом то, чего не могли  получить там, где они родились. Не только количество, но и качество человеческого  потенциала при этих градиентах оказалось  решающим: в пригороды переезжали более молодые, и предприимчивые люди. Но не только социально-демографические  условия определяют успехи сельского  хозяйства пригородов. Здесь лучше  инфраструктурная обустроенность, выше общая экономическая активность. Быстрый выход из кризиса пищевой индустрии создал еще один канал влияния города на сельское хозяйство. Нуждаясь в сырье и видя, что они не могут положиться на наши агропредприятия, городские пищевые комбинаты и агрохолдинги сами вкладывают в сельское хозяйство, модернизируя технологии агропредприятий в счет поставок продукции или покупая предприятия и переоборудуя их. Но и тут инвесторы явно предпочитают более надежные предприятия поближе к городам.

То, что сельская местность  в Нечерноземье – давно уже  архипелаг оазисов вокруг городов  в социально-экономической пустыне, старались не замечать. Десятилетиями  вытягивали глубинку. Закапывали в  землю огромные деньги на содержание там колхозов и совхозов. Но борьба с пространством России окончилась провалом. Центрально-периферийные градиенты  в годы кризиса даже усилились. Связано  это с тем, что любая деятельность, в том числе и сельскохозяйственная, при редкой сети городов и депопуляции деревни в России осуществляется в условиях разреженного социального пространства.

Участие хозяйств населения  в агропроизводстве, в противовес крупным предприятиям, увеличивается по мере удаления от больших городов. Хотя на дальней нечерноземной периферии и скота меньше, так там совсем не осталось населения.

Но не надо строить иллюзий, что на месте исчезающих предприятий  в нечерноземной глубинке появятся фермеры. Они там тоже не могут  выжить из-за деградирующей социальной среды и отсутствия надежных работников, элементарной инфраструктуры, да и  общего наступления диких ландшафтов. Для фермеров наиболее благодатная  среда создается в полупригородах – полупериферии. Там еще нет таких тяжелых последствий депопуляции, как на периферии, больше дорог, ближе к городам. А в пригороды им пробиться трудно из-за дефицита и дороговизны земли и конкуренции более устойчивых крупных предприятий и дачников. И все же фермеры и хозяйства населения не могут восполнить потери продукции крупными предприятиями в удаленных районах, и общее агропроизводство в Нечерноземье все равно падает от центров к периферии.

В целом формируется устойчивый территориальный каркас перспективных  крупных и средних предприятий, включающий довольно обширные ареалы в Центральном Черноземье, на равнинах Северного Кавказа, на юге Сибири и пригородные зоны в более северных районах, по продуктивности и объемам производства часто не уступающие югу. Можно даже с большой долей условности посчитать, сколько больших городов у нас не хватает. Если принять, что наибольшее влияние города оказывают на районы, расположенные в пригородах и полупригородах (соседи больших городов первого и второго порядка), то получится, что в Европейской части России для успешного развития крупных и средних агропредприятий не хватает 64 города с населением, как минимум 100 тысяч жителей каждый (Нефедова, 2003а, с.298-305). А с учетом географии современного кризиса сельского хозяйства дефицит составляет 50 городов. 

Дачники

То, что именно вблизи городов  у нас сохраняются наиболее эффективные и надежные агропредприятия, кажется анахронизмом. В США и на Западе так было до 1950-60 годов, а затем сельское хозяйство было вытеснено на окраины, в то время, как пригороды заполнила расползающаяся одноэтажная застройка горожан - результат субурбанизации и дезурбанизации. У нас эти процессы также набирают силу. С той только разницей, что люди, как правило, не выезжают из городов на постоянное место жительство, а строят пригородный дом, как дачу, дополнительно к городской квартире. В России, в отличие от Западных стран, происходит скорее выплеск капиталов, чем населения из городов, хотя от четверти до трети ближних дач и коттеджей обитаемы и зимой.