Феноменология образа. Образ как консрукт сознания

Другой имеет  активное отношение к миру, отличное от пассивного существования вещей: он познает его. Об активности Другого свидетельствует присутствие в моем сознании не-моих мнений и полаганий. Другой выступает новым бытийным смыслом, выходящим за пределы моего монадического Ego в его самостном своеобразии. Такое сосуществование двух «живых настоящих» и способ понимания Другого Э. Гуссерль называет аппрезентацией, выступающей содержательной стороной «опыта чужого». Понимая Другого как «доступную недоступность», Э. Гуссерль придает Другому смысл alter ego, другого Я, а не Другого как такового.

Я индивида становится таким, каким меня приучит, «привычит» мир. Лакан говорил, что не Я, а Другой отражается по ту сторону зеркальной поверхности. Постепенно Я приучаюсь видеть в этом Другом себя, приучаюсь думать, что говорю Я, а не Другой. Вся жизнь сознания индивида – стадия социального зеркала – чем старше я становлюсь, тем больше я узнаю о себе. «Другой видит во мне только то, что я отражаю, а не то, что я  поглощаю»102. Я говорю, что Я есть, когда я выкристаллизовал для себя это «Я». Тождество Я растворяется в социальной системе множественных Я. «Я смотрю на себя глазами мира, чужими глазами; я одержим другими». Представление обо мне складывается у меня самого через Другого, «его глазами» Данное отражение именуется «зеркальным эффектом». У. Джемс, Ч. Кули, Д. Мид основывают переживание моего Я (myself) впечатлением или образом, который имеется обо мне у Другого. Вероятно, внутренне взаимное отношение не является бесконечно повторяемым, потому что зеркала не обязательно должны размещаться параллельно друг другу. Это взаимное отношение при встрече эго и alter ego недостаточно, чтобы объяснить непосредственность, с которой постигается со-бытие с Другим.

Я глядит на себя глазами Другого и оценивает  себя с позиции Другого. Я не знает до конца своего внешне данного тела и образа, поэтому всматривается в лица и оценочные реакции Других для того, чтобы всмотреться в себя. Свой внешний вид Я встречает благодаря отражающей зеркальной поверхности или взгляда Другого. В категории Я внешность не может переживаться как объемлющая и завершенная ценность, она переживается в оценочных категориях Другого. Только Другой переживается мной как соприродный и органично-гармонично вписанный во внешний мир. Другой связан с миром, Я с «внутренней внемирной активностью»104. Даже если Я конструирует образ себя, то полученный результат не будет обладать убедительностью, так как Я не перестает переживать себя изнутри. Я может помнить себя, может частично воспринимать себя, может отчасти сделать себя предметом желания и чувства, но и в этой самообъективации Я не в силах убедительно пережить себя как внешне ограниченный, видимый и осязаемый предмет. Я находится в непрерывном процессе конструирования, и только в некоторых ситуациях «здесь» и «сейчас» обретая себя.

Обрушившиеся  коммуникативные системы дестабилизируют  субъекта, одним из механизмов закрепления его социальной самости служит выбор и поддержание собственного индивидуального стиля. В понятии «стиль» прежде всего запечатлевается не исторический, а нормативный смысл. Изначально в традиционной античной риторике под стилем подразумевалась манера говорить (ораторский стиль, литературная манера), но и здесь проявлялась нормативность: от того, кто владеет искусством письма и самовыражения, требовалось соблюдение правильного стиля. Под стилем также понимается индивидуальный почерк. Применение понятия стиля к истории искусства вносит эстетические коррективы, раскрывающиесинтез индивидуального и объективного выражения. Стиль требует унификации, примеривание на себе определенного образа означает «при-меривание», т.е. нахождение при мере, которая одновременно ограничивает.