Фальшивомонетничество и борьба с ним

В то время существовали два способа чеканки фальшивых  денег. Первый способ не отличался от обычной техники чеканки при  помощи штемпелей, применяемой на государевых  денежных дворах. «Воровские» чеканы делали фальшивомонетчики, иногда «переводя» изображение и надписи с подлинных копеек, но чаще вырезая эти штемпеля самостоятельно.

 Второй способ  был проще, делались литые деньги  — металл «лили в опоки». Литые  деньги отличить от подлинных  было намного легче и за «литье в опоки» фальшивомонетчиков карали с меньшей строгостью, чем фальшивомонетчиков, работающих чеканами. Необходимые для чеканки «снасти денежные» нередко можно было купить.

Немаловажную  роль в распространении этого промысла сыграла отмена смертной казни за чеканку фальшивых монет при Михаиле Федоровиче в первой половине его царствования. Фальшивомонетчиков стали казнить только «торговой казнью»: били кнутом на торгу, выжигали на щеках слово «вор» и ссылали в дальние города на поруки «до государева указу». По «государеву указу» сосланные должны были получать «новые поруки», и после этого их нередко ссылали в другие города уже «на вечное житьё».

В 1637 г. по городам  были разосланы царские указы¹⁴ о введении вновь смертной казни для фальшивомонетчиков. «А впередь указал есмя: кто воровское дело заведет, маточники и чеканы резать, или кто деланные купит и учнет воровские денги делать, или учнет воровские денги заведомо покупать в нашем государстве или за рубежом и ими торговать, и тем ворам велим заливать горло по-прежнему, без всякие пощады».

Несмотря на введение в 1637 г. смертной казни за денежное воровство, источники 40-х годов вновь  сообщают о большом количестве медных и оловянных «воровских» денег, которые доставлялись в Москву вместе с доходами из разных городов. Снова рассылаются царские грамоты по городам, приказывающие выбирать эти «воровские» деньги и сдавать в казну в особых ящиках «за печатью», а «про воров, которые ими промышляют» велено «сыскивать».

Шведские «воровские»  копейки. Работа Новгородского денежного двора продолжалась все  годы шведской оккупации. Надо отдать должное шведскому военному командованию — в течение 1612, 1613, и 1614 годов оно смогло удержать стабильную весовую норму из расчета 360 копеек из гривенки, хотя в Москве и Ярославле с осени 1612 года перешли к чеканке по четырехрублевой стопе. Во время шведского присутствия новгородское купечество получило свободный доступ к балтийской торговле. Большие заказы на чеканку монеты поступали как от частных лиц, так и от военного шведского командования, и самого главнокомандующего Якова Делагарди.

Изменение в 1615 году направленности шведской политики, то есть отказ от намерения мирным путем включить Новгород в состав Шведского королевства, немедленно сказалось на денежном деле. В марте 1615 года вес новгородской копейки снижается — из гривенки начинают чеканить не 360, а 390 копеек. Весовая норма копейки при такой чеканке составляла 0,52 грамма; он снизился по сравнению с весом копейки трехрублевой стопы на три четверти новгородской старой почки (около 0,15 грамма). Изменился и внешний вид копеек - для лицевой стороны ее был использован старый лицевой маточник времени Лжедмитрия I с датой НРП (Новгород 113 = 1605 год), для оборотной — старый оборотный маточник с именем Василия Ивановича.

В выпуске копеек, начиная с 1615 года¹⁵, явственно сказалось новое отношение шведского командования к Новгороду. Во-первых, уже само сочетание датированного 1605 годом лицевого маточника с именем царя Василия Шуйского, который начал царствовать с 1606 года, свидетельствовало о небрежном отношении к чеканке и нежелании соблюдать хоть какие-то правила русского денежного дела. Во-вторых, вес их стал гораздо ниже нормативного и явно уменьшился не на три четверти, а на целых две старых новгородских почки (вес копеек при этом оказался равным не 0,52 грамма, что соответствовало бы норме, а 0,48 грамма).

И, наконец, видимо в 1615 году шведское командование обратилось к чеканке фальшивых монет. Фальшивые монеты эти были особого свойства. Извлечение выгоды из выпуска их основывалось на массовых операциях по выкупу старых копеек трехрублевой стопы. За них давались новые копейки четырехрублевой стопы. Все копейки, доселе находившиеся в обращении, несшие имена Ивана, Федора Ивановича, Бориса Федоровича, Дмитрия Ивановича, Василия Ивановича; то есть копейки, чеканка которых происходила из расчета 300 копеек из гривенки, население обязывалось менять на новые, с именем Михаила Федоровича, чеканенные по четырехрублевой стопе. На руки сдатчики получали наддачу по 10 новых копеек на рубль старых. Операции по обмену происходили во всех городах Русского государства.

Когда весть  об этом докатилась до Новгорода¹⁶, здесь уменьшили вес копеек, приблизив его к норме четырехрублевой стопы, и тоже начали обмен старых копеек на новые. Тогда же началась чеканка фальшивых копеек, подражавших монетам трехрублевой стопы. Чеканка велась на Новгородском денежном дворе, следовательно, ее никак нельзя отнести к «воровству» отдельных злоумышленников. «Воровскими» снастями была пара наново вырезанных маточников: лицевого с буквами ПС и оборотного с именем Дмитрия Ивановича, но с ними вместе в работе оказался старый новгородский оборотный маточник с именем ВасилияИвановича. Это свидетельствует о том, что чеканка фальшивых копеек велась с ведома и, видимо, по распоряжению официальных властей. Вес «воровских» копеек, конечно, стал намного ниже нормативного веса копеек трехрублевой стопы. Выгода от чеканки таких копеек была очевидна: легковесные копейки менялись на легковесные же, но с наддачей, согласно установившемуся порядку обмена старых копеек трехрублевой стопы на новые, четырехрублевой стопы. В казну  шведского командования шла двойная прибыль¹⁷.

На Новгородском денежном дворе¹⁸ шведы, во-первых, наладили строгий и неукоснительный контроль за чеканкой, который несколько разнился с формами контроля, принятыми на русских денежных дворах. Когда Новгород в 1617 году был освобожден¹⁹ от шведской оккупации, в царском указе, направленном на Новгородский денежный двор, специально оговаривалось требование воссоздать прежнюю систему документации монетного производства.

И, во-вторых, мы имеем личное свидетельство короля Густава-Адольфа о пристальном  внимании шведской власти к чеканке  монет в Новгороде и недвусмысленные  намеки на то, что из чеканки следует извлечь максимум прибыли.

 “Воровские  деньги” в период денежной  реформы 1654-1663 г. г. В то время  “воровскими деньгами” считались  не только украденные, но и  фальшивые, и полученные в результате  незаконных торговых операций. Государство в период проведения денежной реформы предполагало заменить полноценную серебряную монету её медным заменителем с номинальной стоимостью в европейской части России. Это было нужно для получения недостающих средств в казну.

В Сибири хождение медных монет было запрещено законом. Однако многие из русских купцов везли новые деньги в сибирские города и скупали на них “мягкую рухлядь” и прочие товары. В связи с этим всех так называемых “денежных воров” следует разделить на три условных категории:

1. купцы, нарушавшие царские указы, по которым было ограничено хождение медных денег;
2. денежные мастера и лица из царской администрации, связанные с монетным производством, которые в ущерб казне печатали деньги “на себя”;
3. люди (бояре, купцы, посадские и деревенские кузнецы), производившие собственно фальшивые монеты.

Ограничение, распространяемое на Сибирь, было введено вследствие того, что многие купцы ехали с  возами медных денег, скупали товары и платили в казну таможенные пошлины “медью”. Государству это было невыгодно, поскольку вред от такой деятельности был очевиден. Мех ценных промысловых зверей, в частности соболей, не попадал в казну, а купцы, занимавшиеся спекуляциями, ничего не везли с собой и тем самым усугубляли обеспечение отдаленных городов необходимыми товарами. Кроме того, некоторые купцы выменивали у населения серебряные изделия и монеты на медные полтины за тройную цену.

Также не были редкостью  спекуляции, связанные с талерами (“ефимками”). До 1654 г. государство  покупало у иностранцев талер по цене 40 копеек за штуку, а талер с надчеканкой русским штемпелем стоил уже 64 копейки. К тому же по царским грамотам оставался неопределенным номинал таких монет. Так как при перечислении новых серебряных монет были упомянуты “ефимки рублевые да ефимки с признаком”²⁰. Это позволяло выдавать последние не за 64 копейки, а за 100 копеек. Также большинство фальшивых ефимков было сделано с помощью левендальдеров (“левков”) - крупных серебряных монет, которые по внешнему виду и размеру не отличались от талеров, но значительно уступали по содержанию серебра. Такие монеты также закупались за границей для ювелирного ремесла по цене 38 копеек за штуку. Таким образом, население, впервые встретившееся с крупными иностранными монетами, легко могло впасть в заблуждение. Причем, нехитрые штемпели на талерах легко было подделать, в результате чего, минуя государственную казну, получать дополнительную прибыль.

Следующая категория  денежных воров, связанная непосредственно  с производством монет, условно  делилась на коррупционеров²¹ среди царской администрации и воров среди денежных мастеров.

Самым известным  коррупционером и фальшивомонетчиком в народе считался царский тесть  и глава приказа Большой Казны, которому были подчинены московские денежные дворы, боярин И. Д. Милославский. Он привозил на денежный двор вместе с государственной медью и свою, из которой заставлял чеканить монеты. Неучтенную казной продукцию И. Д. Милославский целыми возами увозил на свой двор. Кроме того, ему как царскому родственнику и главе приказа Тайных дел многие “денежные воры” давали крупные взятки и избегали тем самым “жестоких казней”. Вместе с ним в “воровстве” были уличены думный дворянин приказа Большой Казны И. П. Матюшкин и гость В. Шорин. В Пскове и Новгороде, где также были денежные дворы, в том же были обвинены воеводы и приказные люди.

Непосредственно среди денежных мастеров и их помощников была распространена кража меди, маточников, чеканов, а также готовых монет. Способы хищения были разнообразными. На денежный двор злоумышленники проносили медь, спрятанную в хлеб, для того, чтобы изготовить монеты и вынести обратно. Поскольку при выходе каждого работника обыскивала стража донага, то воры пытались спрятать деньги в складках одежды так, чтобы их невозможно было обнаружить, а также за щекой или в прямой кишке. Нередко монеты просто перебрасывали через забор, где их подбирали соучастники злоумышленников. О фактах воровства становилось известно из донесений или челобитных тех, кто был свидетелем преступлений. Преступления, связанные с денежными мастерами, рассматривались в приказе Большой Казны и в приказе Тайных дел. При допросах часто применялись пытки. Похищенными маточниками и штемпелями пользовались фальшивомонетчики, которые не были связаны с денежным производством. Они были из разных сословий, но в основном из числа посадских людей и крестьян. Как правило, злоумышленники объединялись в группы для воспроизведения всего процесса производства, подобного тому, который был на государственных денежных дворах. К тому же несложная техника чеканки могла быть организована в кузнечной мастерской. Обычно фальшивые деньги были худшего качества, чем настоящие. Это зависело от нескольких причин. Маточники, украденные фальшивомонетчиками, использовались до тех пор, пока они не приходили в полную негодность Маточники, которые были изготовлены самими фальшивомонетчиками, были очень низкого качества. На монетах были нечеткие изображения всадника и порой вкрадывались ошибки в написании царского титула. Кроме приёма с использованием маточников фальшивомонетчики применяли более простой способ. С подлинной монеты при помощи хорошо промытой глины делались два слепка. После обжига в печи получались формочки, в которые заливали расплавленный металл. Монеты получались настолько отличными от настоящих, что их можно было легко распознать.

После отмены медных денег к чеканным и литым фальшивкам добавились так называемые луженые. По указу 26 июня 1663 г.²² россиянам запрещалось держать в своих домах медные полтины, гривенники, грошевики, копейки, не переплавленные в слитки. Однако сходство новых и дореформенных копеек многих фальшивомонетчиков навело на следующую мысль. Медные монеты покрывались тонким слоем серебра так, что их нельзя было отличить от полноценных серебряных. Этот приём решал две задачи: чеканка монет была государственной, что при визуальном анализе таких подделок невозможно было отличить их от настоящих. В связи с тем, что по указу 1 июля 1663 г.²³ устанавливался двухнедельный срок в Москве и месячный в других городах для обмена медных денег с установленной ценой 2 серебряных деньги за один рубль медью, обладатели луженых копеек увеличивали своё состояние в стократном размере.

Также медные деньги лудили и ртутили. По внешнему виду их теперь нельзя было отличить от серебряных. В собрании ОН ГИМ имеются такие  «луженые» копейки всех пяти денежных дворов времени реформы. От серебряных они отличаются только более темным цветом, но потемнели они не от времени. В момент своего «лужения» они были неотличимы от серебряных. Тонкий слой серебра с них легко удаляется и под ним явно проступает медь, что и позволило выделить их массы подлинных серебряных копеек. Это явление было естественной реакцией на грабительский характер проводимой государством денежной реформы.

2.2 Наказание  за фальшивомонетничество

Смертная казнь  за фальшивомонетничество применялось задолго до создания Соборного Уложения 1649 г²⁴. Самое раннее упоминание о расправе над фальшивомонетчиками относится к 1533 г. Осужденным заливали в горло расплавленный металл в качестве казни за преступление. Преступников не всегда убивали. При царе Михаиле Федоровиче подделка денег каралась "торговой казнью", иначе говоря, конфискацией имущества. В Соборном Уложении 1649 г. в пятой главе "О денежных мастерах, которые учнут делать воровские деньги", предусматривались два вида наказания. Преступлением считалось как изготовление фальшивых монет, так и порча драгоценного металла разнообразными примесями. Это объяснялось тем, что государственная казна от порчи монет и фальшивомонетничества терпела невосполнимые убытки.

Для выявления фальшивомонетчиков по ночам ходили специальные люди из приказа Тайных Дел. Они наблюдали за кузнями и домами посадских людей. Где слышали стук молотка и видели дым над крышами, немедленно врывались туда с обыском. Таким "сыщикам" помогали и простые обыватели, которые в этом деле преследовали чисто корыстную цель, так как за помощь в поимке такого рода преступников доносчику полагалась половина их двора в качестве награды. Для установления вины в Москве с 1659 по 1660 гг. в тюрьму было посажено более 400 человек. Их вину определяли в приказе Тайных Дел. Для установления истины "следователи" использовали три вида пыток: применение дыбы, бичевание, пытка раскаленным железом. Наказывались не только фальшивомонетчики, но и их помощники. Им отсекали два пальца на левой руке. Для устрашения и в назидание другим, отрубленные руки и пальцы казненных прибивались на ворота денежных дворов.