Убийство,совершенное в состоянии аффекта

Также исключается применение ст. 107 УК РФ, если между обстоятельствами, вызвавшими аффект виновного и самим  убийством в этом состоянии был  длительный промежуток времени.²⁷

На практике часто встречаются  случаи, когда действия виновного  в состоянии аффекта носят  характер особой жестокости, которая  проявляется в нанесении потерпевшему множества ударов и ранений. Этот факт является, по сути, отражением необычайно сильного возбуждения и крайнего озлобления виновного. В связи с  этим обстоятельством на практике возникают  проблемы при квалификации таких  действий виновного. Дело в том, что  Уголовный Кодекс предусматривает  ответственность за убийство, совершенное  с особой жестокостью (ч.2 п.д. ст.105 УК РФ). Однако для применения этой статьи по смыслу закона необходимо установить, что виновный сознавал характер своих  действий, их особую жестокость и желал  совершить убийство таким способом. Между тем, в преступлениях, совершаемых  в состоянии аффекта, способ посягательства является, прежде всего, обстоятельством, характеризующим эмоциональное  состояние виновного.

В связи с этим наличие  только объективных признаков «особой  жестокости», «мучений или истязания» при совершении аффектированного убийства, не исключает применение ст.107 УК РФ. По этому вопросу дал разъяснение  Пленум Верховного Суда СССР в 1975 году, где в п.9 этого постановления  сказано, что если убийство, совершенное  в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного насилием или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего, хотя бы и  содержащее такие признаки особой жестокости, как причинение большого количества телесных повреждений или совершение убийства в присутствии близких  потерпевшего, следует квалифицировать  по ст.104 (ст.104 соответствует ст.107 УК РФ).²⁸

Если виновный при совершении преступления использовал способ, опасный  для жизни многих людей (ч.2.п.е. ст.105 УК РФ), если он совершил убийство женщины, которая заведомого для виновного  находилась в состоянии беременности (ч. 2.п.г. ст.105), или убийство совершено  лицом, уже ранее совершавшим  умышленное убийство (ч.2.п. н. ст.105), но во всех перечисленных случаях виновный находился в состоянии аффекта, такие действия должны квалифицироваться  по ст.107 УК РФ как убийство в состоянии  аффекта.²⁹

Вопросы разграничения аффектированного убийства и убийства, совершенного при превышении пределов необходимой  обороны, вызывают еще более серьезные  затруднения в судебной практике, чем рассматривавшиеся до этого  вопросы разграничения преступлений. К сожалению, суды не всегда обращают должное внимание на эти вопросы. Так, по данным, приведенным Б.В. Сидоровым  в своей работе, из 57% дел о преступлениях, предусмотренных ст.107 УК, в которых  содержались отдельные признаки превышения пределов необходимой обороны, лишь в 3% из них дана определенная оценка действиям виновного и потерпевшего в плане разграничения указанных  преступлений.³⁰

Если в подобных случаях  у суда есть сомнения в квалификации действия виновного по ст.107 или ст.108 УК РФ, особое внимание следует обращать на то, нет ли оснований для привлечения  его к ответственности за преступление, совершенное при превышении пределов необходимой обороны.

Пленум Верховного Суда СССР в своем постановлении «О практике применения судами законодательства о  необходимой обороне» рекомендует  проводить разграничение данных преступлений главным образом по цели совершения действий и признаку сильного душевного волнения (аффекта).³¹

Нередко случается так, что  преступление, начавшееся в состоянии  необходимой обороны (или с ее превышением) перерастает в преступление в состоянии аффекта и требует  квалификации по ст.107 УК РФ. А также  на практике встречаются случаи, когда  насилие со стороны нападающего, носящее характер опасный для  жизни и здоровья обороняющегося или другого лица, способно вызвать  и вызывает состояние аффекта  и приводит к превышению пределов необходимой обороны.

Все это свидетельствует  о сложности разграничения данных составов, поэтому этот вопрос в  юридической литературе вызывает к  себе большое внимание и в настоящее  время достаточно хорошо изучен учеными.

Прежде всего, следует  начать разграничение преступлений, предусмотренных ст.107-й ч.1 ст.108 УК РФ с самого повода совершения этих преступлений.

Насилие со стороны потерпевшего — наиболее распространенный повод  аффектированных убийств, в то время  как в преступлениях, связанных  с превышением пределов необходимой  обороны, оно выступает в качестве обязательного условия. Поэтому  тщательная и глубокая оценка этого  насилия играет важную, если не основную роль в установлении истинных целей  ответных действий виновного. Само насилие  как повод преступления, совершаемого в состоянии аффекта, и как  обстоятельство, создающее состояние  обороны, существенно отличается по своему характеру, направленности и  степени интенсивности. Если в первом случае, применяя насилие, потерпевший  стремится, как правило, уязвить  самолюбие виновного, унизить его  достоинство, обидеть, оскорбить ударом, пощечиной, то во втором он применяет  насилие, которое по своему характеру  и степени интенсивности может  рассматриваться как нападение. Из этого вытекает, что цель ответных действий виновного в состоянии  аффекта составляет причинение вреда (физического) потерпевшему. Ответные действия виновного в таких случаях  носят вынужденный характер, но не являются необходимым и единственным выходом из сложившейся ситуации, в то время как насилие со стороны  обороняющегося преследует цель защиты личных или каких-либо других интересов, а причинение вреда нападающему  является лишь средством, способным  обеспечить такую защиту.

Насилие потерпевшего —  это непосредственный повод аффектированного убийства, оно выглядит как «провокация» преступления.  Само же убийство в состоянии аффекта является результатом фактически учиненного и уже оконченного насилия.

Насилие в смысле в ст.108 УК РФ порождает состояние необходимой  обороны. Совершение такого преступления всегда связано с продолжаемым насилием потерпевшего.

При совершении преступлений с превышением пределов необходимой  обороны в содержание мотива входят такие побуждения, как сознание морального долга, жалость и сочувствие жертве нападения, чувство самосохранения. В содержание мотива при совершении аффектированного убийства входят чувство  обиды, оскорбленной чести и достоинства  и т.п.

Это далеко не все отличия  между рассматриваемыми преступлениями. Суд при квалификации конкретного  общественно опасного деяния, с учетом конкретных обстоятельств дела должен проводить разграничение между  ст.107 и ч.1 ст.108 УК РФ, если в таком  разграничении есть необходимость.

В связи с этим интересен  следующий случай.

Томский городской суд  оправдал Л. по ст. 105 УК РСФСР (ст.108 ч.1 УК РФ) за отсутствием в его действиях  состава преступления. Прокурор Томского района внес по данному делу протест  в Судебную коллегию по уголовным  делам Томского областного суда, в  своем протесте он просит квалифицировать  действия Паршинцева с.в. по ст.107 УК РФ. Органами предварительного следствия  по этому делу установлено, «что 28 октября 1996 года Л. и М. в доме Л. распивали  спиртное. В процессе распития спиртного  Л. обозвал отца М. ревнивцем. В связи  с этим между Л. и М. возникла ссора. В ходе ссоры М. повалил Л. на пол, причинив при этом ссадины. При этом М. схватил Л. за шею и стал душить Л.. в другой руке М. держал топор. В  этот момент Л., находясь в состоянии  внезапно возникшего сильного душевного  волнения, выхватил из рук М. топор  и нанес последнему не менее трех ударов по голове. Затем, сбросив М. с себя, нанес ему не менее 26 ударов топором по голове, не менее 8 ударов по шее, не менее 5 ударов по левой руке. От полученных повреждений М. скончался  на месте происшествия». В судебном заседании Л. вину не признал и  показал, что М. убил, защищая свою жизнь.

Прокурор в кассационном протесте с доводами городского суда не согласился и просит действия Л. квалифицировать по ст.107 УК РФ по тем  основаниям, что «после того как  Л. перехватил у М. топор, нанес ему  удары топором и скинул с себя. М. никакого сопротивления против Л. не оказывал, однако Л., встав на ноги, стал наносить М. еще удары топором, отчего наступила смерть последнего. К тому же в деле Л. имеется заключение судебно-психологической экспертизы о том, что в момент совершения убийства Л. действовал в состоянии  физиологического аффекта».³² 

Данный случай показывает, что виновный Л. поначалу находился  в состоянии необходимой обороны (как посчитал суд), затем его действия перерастают в преступление в  состоянии аффекта и требуют  квалификации по ст.107 УК РФ. Это доказывает тот факт, что Л. наносил множество  ударов топором потерпевшему М., в  то время как последний уже  не оказывал Л. сопротивлений, т.е. насилие  со стороны М. уже окончилось, но Л. все же продолжал совершать  удары по голове, шее, рукам М. в  состоянии аффекта, при этом его  действия носили характер автоматизмов, были беспорядочны и носили особо  жестокий характер (более 30 ударов топором). Все эти обстоятельства свидетельствуют  о наличии состояния аффекта  у виновного, поэтому с доводами прокурора, изложенными в кассационном протесте можно согласиться. Судебная коллегия по уголовным делам Томского областного суда приговор Томского городского суда от 16.01.97 г. в отношении Л. отменила, и дело направила на новое судебное рассмотрение.

Как уже отмечалось, понятие  аффекта в рассматриваемой уголовно-правовой норме является центральным понятием, которое определяет содержание всех элементов состава преступления, поэтому установление аффективного состояния в момент совершения преступления имеет решающее значение по делам  данной категории.

Нельзя квалифицировать  убийство по ст.107 УК РФ, пока не установлено, что оно было совершено виновным в состоянии аффекта, вызванного неправомерными (аморальными) поступками потерпевшего, т.е. в состоянии «оправданного» аффекта. Установлением аффектированного состояния должна заниматься судебно-психологическая  экспертиза. Однако научно обоснованное и объективно правильное заключение возможно только на базе тех материалов и тех сведений, которые установлены  в процессе расследования и судебного  разбирательства. Непосредственная диагностика  аффекта невозможна, т.к. после себя он не оставляет видимых следов, поэтому отсутствие необходимых  данных в материалах дела невосполнимо в процессе проведения судебно-психологической  экспертизы. Заключение такой экспертизы — важная и действенная помощь суду в установлении психического состояния  виновного в момент совершения преступления. Однако выраженное в нем мнение специалистов подлежит всесторонней судейской оценке на основе всех собранных по делу доказательств. Если таких доказательств собрано  недостаточно или их достоверность  вызывает сомнение, правильность вывода суда относительно аффекта и правильность квалификации содеянного виновным также  не может не вызвать сомнения.

К сожалению, практические работники  следствия и суда не обращают должного внимания на выяснение указанных  обстоятельств по делам данной категории. Нередко вместо того, чтобы подробнее  остановиться на выяснении «физиономических»  признаков и особенностей поведения  виновного, отразить в протоколах допроса  участников происшествия какие-то детали, способствующие выяснению его действительного  психического состояния в момент совершения преступления, судьи, следователи  и работники дознания отделываются общими, мало что говорящими фразами. Вот, например, какими словами описал следователь психическое состояние  виновного в протоколе допроса  одного из свидетелей по делу Ю.:» По его (Ю.) виду я понял, что случилось  что-то нехорошее».³³ Столь же ограничены бывают в деле сведения, характеризующие поведение виновного в момент совершения преступления и непосредственно после него. Если в протоколах допросов свидетелей, обвиняемых, в протоколах судебных заседаний еще можно встретить сведения о том, что виновный после причиненной ему обиды «чуть не задохнулся от возмущения», «побледнел и задрожал» «его всего трясло», и т.п., то в итоговых документах (обвинительном заключении, приговоре) слабо, как правило, исследуются, не анализируются и не оцениваются в качестве доказательств аффективного состояния виновного не только внешние физиологические проявления, но и другие признаки этого состояния. Не дается в этом плане и достаточно глубокой оценки действиям виновного непосредственно после неправомерных действий (бездействия) потерпевшего на протяжении всей конфликтной ситуации. Например, «судебная коллегия по уголовным делам в своем определении на приговор суда по делу Е., который обвиняется за убийство своей жены, пояснила, что «состояние Е. до совершения преступления и после него судом надлежащим образом также не исследовано. Не исследовался судом вопрос о характере взаимоотношений супругов до случившегося».³⁴

Отмеченные недостатки приводят к серьезным ошибкам в определении  характера и степени вины преступника, в установлении подлинных мотивов  совершенного преступления, в квалификации содеянного.

Проблемы, возникающие при  квалификации преступного деяния во многом объясняются несовершенством  той или иной уголовно-правовой нормы. Поэтому задача законодателей при  написании (составлении) Уголовного Закона заключается в том, чтобы сделать  эти нормы более совершенными в плане их применения на практике. Однако, стремление законодателя сделать  закон более удобным для его  применения практическими работниками  следствия и суда, стремление перевести  норму закона на более понятный для  широкого круга язык, играет не положительную, а наоборот, подчас затрудняет правильное и единообразное применение таких  норм. Такое стремление упростить  уголовно-правовую норму привело  к неточному истолкованию известного психологического понятия — аффекта  практическими работниками. В связи  с этим в теории уголовного права  и судебной практике нет единства в понимании физиологического аффекта, хотя последний представляет конкретное психологическое понятие, которое  имеет свои ощутимые границы, присущие только этому психическому состоянию  типические признаки. Понятие физиологического аффекта достаточно хорошо разработано  в психологии известными учеными  в этой области.

Между тем в теории и  практике уголовного права до сих  пор можно встретить термины  «аффект», «сильное душевное волнение», «душевное волнение», «внезапно  возникшее сильное душевное волнение»  и т.п. «Подобная терминологическая  неупорядоченность, — говорит В.В. Сидоров — следствие не только небрежности или невнимательности работников следствия и суда, но и определенного недопонимания  ими роли аффекта в уголовном  праве».³⁵ К тому же многие криминалисты рассматривают понятия «душевное волнение» и «аффект» как равноценные и тождественные.³⁶

Между тем, отмечает Сидоров  В.В., эти понятия не идентичные, хотя и однопорядковые. Думаю с ним  можно согласиться по этому вопросу, поскольку степень душевного  волнения — лишь один, хотя и наиболее яркий и выразительный, но не самый  существенный признак аффекта. Как  известно, основной отличительной чертой аффекта является его воздействие  на сознание и волю человека.

В связи с этим было бы целесообразным исключить из уголовно-правовой нормы, предусматривающей ответственность  за аффектированное убийство термин « внезапно возникшее сильное  душевное волнение» и оставить термин «аффект». (вариант: «физиологический аффект»). Это избавит от терминологической  неупорядоченности и приведет к  правильному и единообразному применению данной уголовно-правовой нормы.