Институт примирения сторон

в) заявление потерпевшего о полном заглаживании вреда, причиненного ему лицом, совершившим преступление, или его отказе от необходимости  заглаживания вреда со стороны виновного, либо достижении ими договоренности об отсрочке заглаживания причиненного вреда на определенный срок.

Процедуру примирения, как  уже отмечалось, детально нельзя отразить в нормах закона, так как это  в большей мере психолого-социальный, а не юридический процесс. Однако следовало бы все же в Уголовно-процессуальном законе предусмотреть положение, в соответствии с которым суд, прокурор, а также следователь и дознаватель с согласия прокурора вправе освободить лицо, впервые совершившее преступление небольшой тяжести, если оно примирилось с потерпевшим и загладило причиненный потерпевшему вред, на основании представленного соглашения о примирении, заключенного между лицом, совершившим преступление, и потерпевшим (или его представителем), и доказательств, подтверждающих, что причиненный потерпевшему вред заглажен.

Это не означает, что вопрос о процедуре примирения должен быть оставлен без внимания. По нашему мнению, практика проведения примирительных встреч Центром «Судебно-правовая реформа» может служить ориентиром в решении  этого вопроса.

Л.М. Володина отмечает, что  сама по себе примирительная модель процедуры  в уголовном процессе может только приветствоваться, она дает немало преимуществ, позволяет устранить  последствия преступления «бескровно», без применения мер уголовной  репрессии.

Она признает, что «глубоко аналитический и многоаспектный подход к идее смешанного государственно-общественного  института примирения в уголовном  процессе как одного из элементов  восстановительного правосудия безусловно перспективен». Однако далее автор указывает, что, учитывая сложность и многоплановость предлагаемого Центром «Судебно-правовая реформа» проекта, тяжеловесность законодательной машины, отсутствие возможностей государственного финансирования, а также развитых общественных институтов, перспектива эта представляется весьма отдаленной.

Конечно же, не согласиться  с этим мнением нельзя. В Российской Федерации в настоящее время  существуют объективные факторы, которые  тормозят развитие восстановительного правосудия. Однако полностью отвергать  это движение нельзя, поскольку оно  действительно может приносить  положительные плоды.

С точки зрения уголовно-процессуального  права освобождение от уголовной  ответственности - это отказ государства  от отрицательной оценки деяния и  лица, его совершившего, выраженный в процессуальном акте.

В процессуальном акте в  каждом случае прекращения уголовного дела необходимо описывать события  совершенного преступления, ссылаясь на статью Уголовного кодекса, под признаки которой подпадают действия лица.

В юридической литературе положение о том, что освобождение от уголовной ответственности, в  том числе и с примирением  с потерпевшим, возможно на досудебных стадиях уголовного процесса, вызывает ряд возражений. Они основаны на том, что в постановлении о  прекращении уголовного дела презюмируется вина в совершении преступления, в отношении которого прекращается уголовное дело.

В соответствии со ст. 49 Конституции  Российской Федерации каждый обвиняемый в совершении преступления считается  невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном  федеральным законом порядке  и установлена вступившим в законную силу приговором суда.

В.П. Божьев читает, что прекращение уголовного дела без признания лица виновным не соответствует положениям ч. 1 ст. 49 Конституции РФ. Это несоответствие имеет место и при прекращении дела судьей (ст. ст. 221, 234 УПК РСФСР) на этапе, предшествующем судебному разбирательству. Следователь, орган дознания, прокурор, принимая решение об освобождении от уголовной ответственности, вольно или невольно берут на себя функцию разрешения вопросов вины и ответственности. Тем самым их действия вступают в противоречие с нормами ст. 49 Конституции.

А. Ларин, критикуя положения  закона в части предоставления органу дознания, следователю, прокурору права  прекращать уголовные дела по не реабилитирующим  основаниям (в том числе и в  связи с примирением с потерпевшим), считает, что это позволяет, во-первых, списывать на невиновных нераскрытые  преступления и, во-вторых, освобождать  за взятки действительных преступников.

В. Савицкий полагает, что  прекращение уголовных дел по не реабилитирующим основаниям предполагает внесудебное признание определенных лиц, совершивших преступление, виновными, что противоречит ст. 49 Конституции  Российской Федерации.

По мнению Ю. Кореневского, если речь идет об освобождении от уголовной ответственности, вряд ли можно считать обязательным судебное разбирательство. Если обстоятельства дела установлены достаточно полно и собранные доказательства однозначно свидетельствуют о совершении обвиняемым вменяемого ему деяния; если имеются предусмотренные законом основания для прекращения дела по одному из нереабилитирующих оснований и обвиняемый с таким решением согласен; если против такого решения не возражает ни потерпевший, ни кто-либо другой из участников процесса; если, наконец, судебного разбирательства по данному делу не требуют интересы общества и государства.

Прекращение уголовного дела по не реабилитирующим основаниям возможно, если, во-первых, оно, безусловно, а не заменено различными суррогатами: привлечением к административной ответственности, применением мер общественного  воздействия. Во-вторых, прекращение  дел по любым не реабилитирующим  основаниям должно производиться не иначе как с согласия лица, в  отношении которого принимается  соответствующее решение.

Здесь сразу же необходимо обратить внимание на следующее. Нельзя не согласиться с Ю. Кореневским и другими авторами в том, что в любом случае прекращение уголовного дела должно производиться только с согласия на то лица, в отношении которого прекращается уголовное дело.

Интересной представляется позиция Р. Куссмауля. Он согласен с тем, что признание лица виновным в совершении преступления может производиться судом только в приговоре, а не в определении о прекращении дела. Если даже органами предварительного расследования собрана совокупность доказательств виновности, они не могут принимать решение о виновности подозреваемого (обвиняемого) в связи с их некомпетентностью (в смысле отсутствия полномочий, а не недостатка профессионализма). По мнению автора, не является судьей в своем деле и сам подозреваемый (обвиняемый, подсудимый). Поэтому признание им своей вины и согласие на прекращение дела по любым основаниям не означает доказанности вины в совершении преступления.

Р. Куссмауль считает, что процессуальные акты о прекращении уголовного дела по нереабилитирующим основаниям являются всего лишь препятствием для дальнейшего производства по тому же или по другому делу в отношении того же лица по тому же обвинению, являются процессуальными актами не об установлении виновности, а об отказе от уголовного преследования. Исходя из этого автор предлагает отказаться при составлении постановлений органам расследования и определений судам от формулировок, утверждающих, что лицами, в отношении которых они выносятся, совершены преступления. В описательной части необходимо указывать только, в связи, с чем возбуждено уголовное дело или кто и с каким заявлением обратился в следственные органы, что по этому поводу объясняет подозреваемый (обвиняемый, подсудимый), какие имеются обстоятельства, могущие повлечь отказ от уголовного преследования.

Мнение Р. Куссмауля несомненно заслуживает должного внимания. Следует согласиться с его позицией в той части, что в процессуальном смысле прекращение уголовного дела по не реабилитирующим основаниям - это, прежде всего, отказ от дальнейшего уголовного преследования.

Однако вызывает возражение мнение автора в части содержания процессуального документа, в котором  отражается вопрос об освобождении от уголовной ответственности. В каждом случае, компетентные органы все же должны описывать события совершенного преступления, обязательно квалифицируя действия лица. Иначе невозможно будет  установить условия освобождения (прежде всего категорию преступления). Предлагаемая автором модель процессуального решения вопроса не будет соответствовать институту освобождения от уголовной ответственности.

Л.В. Головко, анализируя соотношение  между понятиями «освобождение  от уголовной ответственности» и  «освобождение от уголовного преследования», попытался обосновать совместимость  принципа презумпции невиновности и  возможности освобождения от уголовной  ответственности на досудебных стадиях.

Во-первых, автор предлагает в уголовном процессе вместо лицо, совершившее преступление использовать термин лицо, подлежащее уголовному преследованию. Разница здесь очевидна, так как лицо, подлежащее уголовному преследованию, совсем не обязательно становится лицом, совершившим преступление и подлежащим уголовной ответственности. По его мнению, процессуальный аспект уголовной ответственности совпадает с классическим для уголовно-процессуальной науки понятием уголовного преследования. Во-вторых, речь может идти либо об освобождении от наказания (то есть уголовной ответственности в узком и непосредственном смысле), либо об освобождении от уголовного преследования. Последнее совпадает с освобождением от уголовной ответственности только тогда, когда мы имеем в виду ее процессуальный аспект (привлечение к уголовной ответственности как синоним привлечения в качестве обвиняемого и т.д.). Автор делает вывод, что противоречия между уголовно-политической концепцией освобождения от уголовной ответственности и принципом презумпции невиновности не станет только тогда, когда освобождение от уголовной ответственности потеряет свою материально-правовую автономию и будет рассматриваться через процессуальную призму. Автор не призывает к немедленному внесению изменений в УК РФ и УПК РСФСР: «Проблема не в том, чтобы изменить не совсем совершенный закон, но в том, чтобы его правильно толковать. Именно толкование института освобождения от уголовной ответственности должно быть таким, чтобы презумпция невиновности оставалась не «пустым звуком», а реальным принципом для правоприменителя, в том числе прекращающего уголовное дело по «нереабилитирующему основанию».

Как видим, позиция Л.В. Головко  совпадает с позицией Р. Куссмауля: вопрос не в том, чтобы изменить существующие нормы закона, а в том, как их понимать. Поэтому ни в коей мере нельзя согласиться с авторами, предлагающими в ст. 49 Конституции РФ изменить понятие преступление, признавая его как установленное приговором суда виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное УК под угрозой наказания.

Еще раз отметим, что позиция, в соответствии с которой освобождение от уголовной ответственности в  уголовном процессе означает прекращение  уголовного преследования, представляется обоснованной и не противоречащей презумпции невиновности.

Все законодательные акты Российской Федерации основаны не только на Конституции Российской Федерации, но и на нормах международного права. Эти нормы представляют интерес  в связи с исследуемым вопросом.

Часть 1 ст. 11 Всеобщей декларации прав человека, принятой Генеральной  Ассамблеей ООН 10.12.1948 г., устанавливает, что каждый человек, обвиняемый в  совершении преступления, имеет право  считаться невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена  законным порядком путем гласного судебного  разбирательства, при котором ему  обеспечиваются все возможности  для защиты.

В ч. 2 ст. 14 Международного пакта  о гражданских и политических правах от 16.12.1966 г. указывается, что  «каждый обвиняемый в уголовном  преступлении имеет право считаться  невиновным, пока виновность его не будет доказана согласно закону».

Подобное положение содержится и в ч. 2 ст. 6 Конвенции СНГ о  правах и основных свободах человека от 26.05.1995 г.

Как видим, и в том, и  в другом документе используется словосочетание «имеет право считаться  невиновным», из чего следует, что обвиняемый имеет право на то, чтобы считать себя виновным. Как обоснованно отмечает В.А. Уткин, та трактовка презумпции невиновности, которая изложена в ч. 1 ст. 49 Конституции РФ, не вытекает из буквального толкования ст. 11 Всеобщей декларации прав человека.

Момент, до которого лицо может  считаться невиновным, определен  по-разному: во Всеобщей декларации - до разбирательства дела судом, а в  Пакте - пока виновность его не будет  доказана согласно закону. Таким образом, Пакт допускает внесудебное установление виновности.

Кроме того, нельзя обойти вниманием  Постановление Конституционного суда РФ «По делу о проверке конституционности  статьи 6 Уголовно-процессуального  кодекса РСФСР в связи с  жалобой гражданина О.В. Сушкова» от 28.10.96 г., в соответствии с которым  положения ст. 6 УПК РСФСР, предусматривающие  прекращение уголовного дела вследствие изменения обстановки, признаны соответствующими Конституции РФ, и в этом Постановлении  указано, что прекращение уголовного дела не означает установления виновности лица в совершении преступления.

Следует сказать, что ныне действующее уголовно-процессуальное законодательство не только не внесло ясности в отдельные вопросы  порядка примирения с потерпевшим, но и породило ряд новых.

Заключение.

В последние годы предметом  всё более пристального внимания со стороны уголовно-правовой и уголовно-процессуальной наук становится проблема отказа от метода бескомпромиссной борьбы с преступностью, который противоречит основополагающим принципам права. Традиционный набор  средств против преступности, основанный главным образом на силовом методе, с каждым годом всё меньше даёт ощутимые результаты. В связи с этим не допустим одинаковый подход к оценке разнообразных по своей сути преступлений, который не учитывает всей гаммы обстоятельств содеянного, в том числе мотивов совершения, характера поведения лиц после совершения преступления, исключает возможность дифференцированного подхода к ним. Поэтому в сфере борьбы с преступностью требуется новая концепция государственной политики: новый взгляд как на проблемы преступности и её причины, так и на методы борьбы с ней.