Движущие силы и перспективы политической трансформации России

Повышенный спрос на государственную перераспределительную  политику, в том числе ценой  роста налоговой нагрузки и потери макроэкономической устойчивости, предъявляют  прежде всего группы, не относящиеся  к среднему классу. Это создает почву для появления и воспроизводства устойчивых социальных конфликтов в обществе. С учетом массовости обоих социальных полюсов подобные конфликты будут переходить в политическую плоскость и сопровождаться идеологическим размежеванием партийно-политических структур.

Как будет показано ниже, попытки решить проблему социальной поляризации путем снижения неравенства  доходов за счет увеличения социальных выплат не решают данную проблему, поскольку  она имеет более глубокие социальные корни и не сводится исключительно к материальному неравенству. Наоборот, такая политика ведет к возникновению перераспределительных конфликтов между социальными полюсами, легко переходящих в политическую плоскость.

Примеры подобных конфликтов уже существуют. К их числу относится масштабное повышение пенсий более чем на 50% в реальном выражении в период с 2008 по 2010 гг. Оно было задумано с целью привлечь пенсионный электорат на сторону «Единой России» на парламентских выборах и кандидата партии власти – на президентских. Но попытка поднять ставку страховых взносов в качестве источника для покрытия дополнительных расходов натолкнулась на жесткое сопротивление деловых кругов. В частности, впервые за многие годы в крупнейших городах страны прошли крупные демонстрации протеста представителей малого бизнеса. В конце концов, власти вынуждены были отказаться от первоначальных планов повышения ставок для малых предприятий, а рост пенсий в 2011 г. резко замедлился. Внесистемный политический вес сравнительно немногочисленного отряда малого бизнеса оказался достаточным, чтобы отчасти нейтрализовать количественное электоральное превосходство российских пенсионеров.

Рис. 2.18.

Источник: расчеты  по базе данных всероссийского обследования «Родители и дети, мужчины и  женщины в семье и обществе» (РиДМиЖ)» 2007 г. М.А. Малкова. Государственные социальные трансферты. Конференция «Семья. Общество. Государство. Независимый институт социальной политики. 17 декабря 2009 г. http://www.socpol.ru/news/conf_17-12-2009.shtml

В политической плоскости социальная поляризация может выражаться в опережающем росте протестных настроений на социально-имущественных полюсах. Некоторые признаки такой поляризации уже имеются в социологических данных.

В качестве индикатора, отражающего  политические настроения общества, нами был выбран косвенный вопрос о том, растет ли в обществе недовольство политикой властей. Такой вопрос меньше подвержен искажениям, поскольку ставит респондента в позицию эксперта, которая воспринимается как менее «опасная» для него. Гипотеза исследования состояла в том, что протестные настроения нижних и верхних слоев общества имеют разную природу, которая должна определенным образом проецироваться на распределение ответов.

Согласно результатам  опроса, в России без Москвы (в  дальнейшем – в регионах России) 34% населения считают, что недовольство властями усиливается. В группе с низким потребительским статусом такого мнения придерживаются 35% опрошенных, в группе с высоким статусом – 32%. Сальдо оценок составляет (-3%), т.е. близко к величине статистической ошибки. Все же оно может свидетельствовать о слабой отрицательной корреляции между признаками: рост доходов уменьшает число респондентов, считающих, что недовольство властями усиливается.

В Москве наблюдается  принципиально иная картина: 46% населения считают, что недовольство властями усиливается. В группе с низким потребительским статусом такого мнения придерживаются 44% опрошенных, в группе с высоким статусом – 49%. Сальдо оценок между низшим и средним классом составляет (+ 4%). Таким образом, видны сразу две тенденции.

Во-первых, мнение о росте  недовольства властями среди москвичей  распространено заметно чаще, чем  в остальной России (46% против 34%). Этот результат хорошо согласуется  с заметным падением популярности Ю.Лужкова  в период, предшествовавший его отставке.

Во-вторых, в Москве рост доходов увеличивает долю респондентов, считающих, что недовольство властями усиливается. Это небольшое, но значимое различие станет еще более значимым, если учесть, что в регионах России сальдо таких оценок находится в отрицательной области. Хотя суммирование векторов в данном случае не вполне корректно, можно говорить о наличии противоположной тенденции, суммарно составляющей 7%, что является статистически значимой величиной.

Эти выводы хорошо согласуются  с представленными выше аргументами о том, что в течение последнего десятилетия экономические интересы значительной части населения Москвы и московского среднего класса в особенности стали все более расходиться с политикой московских и (в плане развития институтов защиты прав собственности) – федеральных властей.

Средний класс предъявляет  повышенный спрос на такие социальные изменения, в которых политика властей  давала явные сбои на всем протяжении 2000-х гг. Прежде всего – это  спрос на равенство всех граждан перед законом, независимо от их близости к власти или богатству. Именно на равноудаленность от власти и богатства должны быть ориентированы реформы в правоохранительной и судебной системах, а также меры по борьбе с коррупцией и привилегиями чиновников. Не менее важным приоритетом является обеспечение доступности качественных административных и социальных услуг, прежде всего связанных с развитием человеческого капитала. Постепенно в среде среднего класса возникает понимание, что без коренного изменения существующей политической системы добиться существенного прогресса по этим направлениям невозможно.

Дальнейшая детализация  показателей недовольства властями по социальным группам приводит к  еще более значимым результатам. Существенным признаком, влияющим на различие оценок улучшения/ухудшения отношения к властям, оказался гендер. В регионах России этот фактор практически не влияет на оценку динамики недовольства: по мере роста дохода эта оценка снижается и в гендерных, и возрастных группах. Наиболее сильно данная тенденция выражена в возрастной группе 35–54 лет. Отсюда можно сделать вывод о том, что доходы населения (особенно трудоспособного) в регионах России зависят от близости респондентов к властям, что и обеспечивает их большую лояльность, выраженную через данный показатель.

В Москве ситуация принципиально  иная. Женское население Москвы не демонстрирует аномалии в сравнении  с остальной Россией. С ростом дохода доля тех, кто считает, что  недовольство властями усиливается, заметно  снижается: с 49% до 42%, сальдо (- 7%), причем эта тенденция наблюдается во всех возрастных группах.

В мужской же части  населения Москвы тенденции совсем иные. С ростом дохода доля тех, кто  считает, что недовольство властями усиливается, значительно возрастает: с 40% до 55%, сальдо (+15%). Наиболее сильно эта тенденция выражена в младшей возрастной группе: от 18 до 34 лет, сальдо (+24%) – для социологических опросов это очень большая величина. Полученные данные свидетельствуют о том, что недовольство властями в низшем и среднем социальных классах в Москве оказалось скоррелированным с гендерным признаком: у женщин более выражена заметность протеста низкодоходных, а у мужчин – высокодоходных групп.

Если перевести эти  данные в абсолютные цифры, то можно  сказать, что в Москве существует около полумиллиона успешных в деловом отношении мужчин, считающих, что недовольство властями у людей усиливается, и являющимися выразителями такого недовольства. Похожие люди, безусловно, есть и в других крупных городах, а также среди успешных в деловом отношении женщин, хотя существующая статистика в данный момент не позволяет их идентифицировать.

Чтобы представить себе данный социальный слой, достаточно посмотреть на экспертов (в подавляющем большинстве  мужчин), выступающих на телевизионном  канале РБК. На их примере хорошо видны основные черты этого слоя: высокая деловая компетентность, образованность, активная жизненная позиция, понимание ситуации в стране, способность к конструктивному диалогу, полное отсутствие экстремизма.

Значимый рост недовольства у людей, которых с полным правом можно назвать ядром деловой элиты страны или верхней частью среднего класса, есть факт, заслуживающий самого серьезного отношения. Хотя с точки зрения численности эта группа кажется незначительной, ее влияние далеко не пропорционально численности. Но главное состоит в том, что претензии к властям со стороны этой группы принципиально иные, чем у остального населения: они связаны не с недостатком получаемых ими социальных трансфертов, в которых они не нуждаются, а с состоянием делового климата и правопорядка в стране. Это «правая» повестка дня, сегодня не имеющая адекватного представительства в политической системе.

На противоположном  социальном полюсе тенденции к росту  политического недовольства ярче всего  проявляются через возрастную дифференциацию. Как уже было показано в первой части доклада, самое быстрое падение поддержки «Единой России» наблюдается в последнее время среди пенсионеров, которые, согласно имеющимся социологическим данным, гораздо больше, чем другие возрастные группы, тяготеют к полюсу традиционалистов.

Существенным фактором, отталкивающим этот полюс от власти, служит нелегитимное обогащение представителей власти и связанного с ними бизнеса, а также демонстративные проявления богатства и власти. По меткому  наблюдению И.М. Бунича, это свидетельствует о том, что власти не разделяют основополагающие принципы равенства доходов и социальной справедливости, которых придерживается традиционалистское ядро. Компенсировать этический конфликт путем простого наращивания социальных выплат больше уже не удается.

Осознание несправедливости сближает оба социальных полюса, способствуя  их протестной консолидации. Это, в  частности, выражается в готовности представителей ядра модернистов голосовать за левые оппозиционные партии на думских выборах.

Основные  выводы

К концу прошедшего десятилетия  в обществе произошли структурные  сдвиги, в результате которых российский социум утратил монополярную структуру, характерную для него в период второй половины 1990-х и первой половины 2000-х гг. Ситуация монополярности возникла в результате заметного ослабления под влиянием экономического кризиса 1990-х среднего класса, который начал формироваться еще в позднюю советскую эпоху.

Монополярность российского  общества способствовала кризису российского парламентаризма в 1990-е гг. и создала предпосылки для монополизации политической системы в первой половине 2000-х гг.

Но экономический рост истекшего десятилетия ускорил  формирование массового городского среднего класса, численность которого достигла четверти всего населения страны и трети взрослого населения. Анализ доходов, имущественного статуса, поведенческих норм, ценностей и политических ожиданий свидетельствует о высокой степени целостности и однородности этой системы ценностей и о несовместимости ее с ценностями социального полюса на левом фланге.

Противоречия между  полюсами усиливаются и отчасти  приобретают антагонистический  характер. В условиях кризиса и  медленного роста доходов они  выливаются в перераспределительные  конфликты по типу игры с нулевой суммой.

Социологические данные свидетельствуют о том, что другие массовые группы населения менее  однородны. По своим социальным характеристикам, ценностям они занимают промежуточное  положение между полюсами и в  конечном счете тяготеют к одному из этих полюсов.

Монополизированная политическая система вынуждена так или  иначе апеллировать к обоим полюсам, но балансировать между ними в  силу их принципиальной несовместимости  становится все труднее. Обеспечить политическое представительство среднего класса она не смогла, в то время как электорат, не входящий в средний класс, все больше предпочитает голосовать за левые оппозиционные партии.

Протестные настроения растут и имеют тенденцию концентрироваться  на социальных полюсах, суммарная численность  которых составляет уже более 50% взрослого населения страны. Для обоих полюсов характерно осознание несправедливости власти, которую каждый из полюсов понимает по-своему.

Для ядра модернистов  несправедливость выражается прежде всего  в зависимости судебной и правоохранительной системы от власти и богатства, которая не позволяет рядовому гражданину отстаивать свои законные права, ведет к бесконтрольной коррупции, а также к падению качества и доступности базовых социальных и административных услуг. Для ядра традиционалистов несправедливость выражается прежде всего в демонстративном незаконном обогащении представителей власти и связанного с ней бизнеса, которое вступает в неразрешимое противоречие с официально декларируемыми принципами социальной справедливости и равенства.

На почве несправедливости власти наблюдается протестная консолидация обоих социальных полюсов. В частности, представители ядра модернистов  все чаще выражают готовность голосовать за левые оппозиционные партии.

В условиях политической радикализации социальных полюсов политическая база партии власти все более формируется из промежуточных социальных слоев. Такая опора неустойчива в силу ее аморфности и тяготения к более сильным, однородным и многочисленным социальным полюсам. Это создает объективные социальные предпосылки для кризиса и последующей трансформации неконкурентной политической системы.

Дальнейший процесс  политической трансформации наталкивается  на риски, обусловленные асимметричностью политического влияния полюсов  и развитием на этой почве трудно разрешимых перераспределительных конфликтов.

Высокий социальный капитал, доступ к интернету, доминирование  в СМИ и концентрация в крупнейших городах повышают потенциал внесистемной самоорганизации среднего класса и  возможности протестного давления на власть, которыми не обладает противоположный социальный полюс. Будучи не представлен в партийно-политической системе, средний класс все чаще будет прибегать к внесистемному давлению на власть в реализации своих интересов.