Конституционный суд в РФ

С таким мнением  Н. Варламовой нельзя согласиться. Правовая позиция Конституционного Суда РФ по данному вопросу обязательна  и для федерального законодателя и для законодателей в субъектах  Федерации. 

Установленное частью второй статьи 87 Закона «О Конституционном  Суде Российской Федерации» требование зачастую не учитывается в практике нормотворчества на уровне Федерации  и в субъектах Федерации. Так, увеличилось число обращений  в Конституционный Суд РФ, предметом  которых являются нормы (например, об избирательных цензах, неприкосновенности депутатов представительных (законодательных) органов субъектов Федерации, о  прописке (регистрации) граждан, о страховых  взносах, о конституционной ответственности  глав администраций субъектов Федерации, органов местного самоуправления и  их должностных лиц, о реорганизации  органов местного самоуправления), практически повторяющие по своему содержанию уже рассмотренные Судом  ранее. К сожалению, указанное положение  игнорируют и суды общей юрисдикции, не всегда признавая общеобязательность правовых позиций Конституционного Суда РФ. 

В последнее время  возникла дискуссия по вопросу о  том, можно ли считать постановления  Конституционного Суда РФ судебными  прецедентами и являются ли они источниками  права. Так, профессор С. Поленина считает, что Конституционный Суд РФ не должен подменять законодателя, связывать  его в процессе конституционного толкования обязательными установками  о путях решения той или  иной проблемы. Вместе с тем, вопрос о возможности и целесообразности использования судебных прецедентов  в российской правовой системе связывается  ею с характером применяемой законодателем  законодательной техники. Поясняя  эту мысль, Поленина отмечает, что  применяемые в уголовном законодательстве словосочетания «тяжкие последствия преступления», «повторность преступления», а в гражданском законодательстве понятия – «добросовестный контрагент» и подобные им предполагают использование судейского усмотрения, в том числе и в форме прецедентов.[47] [47] 

Таким образом, С. Поленина, признавая за судами правотворческие  функции, высказывает мнение о том, что судебный прецедент должен быть признан в качестве источника  права. Для этого необходимо принять  закон, закрепляющий возможность существования  судебных прецедентов, а также устанавливающий  ограничения (по предмету и органам) возможности их применения. По мнению автора, постановление Конституционного Суда РФ представляет собой судебный прецедент. 

Не касаясь истории  проблемы, попытаемся кратко охарактеризовать точки зрения основных участников дискуссии  о том, можно ли судебную практику считать источником права. 

Профессор Р. Лившиц утверждает, что «с теоретических  позиций закон перестал быть единственным выражением и воплощением права. И, следовательно, не только законодательство может рассматриваться в качестве источника права. Если судебная практика начала отражать и реализовывать  гуманистические, справедливые, подлинно правовые начала, то отпали теоретические  предпосылки для непризнания  ее источником права»[48] [48]. 

По его мнению, судебная практика в самых различных  проявлениях - и при отмене судами нормативных актов, и в разъяснениях пленумов высших судов, и при прямом применении Конституции, и при разрешении конкретных споров оказывается источником права. Принятые судебные решения служат образцом для будущих судебных решений. Иными словами, складывается механизм судебного прецедента. Р. Лившиц обращает внимание на важную особенность основополагающих решений, на базе которых складывается судебный прецедент. Все эти решения  в той или иной форме апробируются Верховным Судом РФ или Высшим Арбитражным Судом и публикуются. Опубликование судебного решения  превращает это решение в основу прецедента. Эта черта сближает судебную практику с другими источниками  права. 

Сходных позиций  придерживается заместитель Председателя Верховного Суда РФ В.М. Жуйков. Он связывает  необходимость признания судебной практики источником нрава с необходимостью непосредственного применения норм Конституции РФ на всей территории Российской Федерации и наличием многочисленных пробелов в законодательстве.[49] [49] Правовой основой для признания  судебной практики источником права  является, с его точки зрения, новая конституционная функция  правосудия, возникшая после принятия Конституции РФ 1993 года, - функция  оценки федеральных законов и  других нормативных актов. Ранее  суд свое отношение к закону выражал  лишь в его толковании - уяснял смысл, цель закона, чтобы обеспечить волю законодателя. Теперь этого для выполнения конституционных полномочий суда становится недостаточно: суд должен не только истолковать закон, но и оценить  его на предмет соответствия Конституции РФ, общепризнанным принципам и нормам международного права, чтобы в тех случаях, когда законодатель принял закон с нарушением этих актов, воспрепятствовать реализации его воли, отказав в применении такого закона. Эта новая функция уже сама по себе некоторым образом связана с созданием судом права. 

На противоположных  научных позициях находится член-корреспондент  РАН В.С. Нерсесянц. По его мнению, в контексте современной российской государственности существо проблемы судебной практики состоит не в том, может ли суд создавать правовую норму, а совершенно в другом: имеет  ли суд право на правотворчество, т.е. одновременно и законодательствовать, и применять закон. По смыслу конституционного разделения властей акты всех звеньев  судебной системы (судов общей юрисдикции, арбитражных судов, Конституционного Суда РФ), несмотря на их внешние различия, являются правоприменительными актами.[50] [50] 

В своих рассуждениях В.С. Нерсесянц последовательно приходит к выводу о том, что любая отмена нормативно-правового акта является прерогативой законотворческих органов, но не суда. Суд же вправе дать лишь юридическую квалификацию (правовую оценку и характеристику) рассматриваемого нормативно-правового акта в смысле его соответствия или несоответствия Конституции, закону. Решение судебного  органа о несоответствии рассматриваемого нормативного акта Конституции или  закону лишь основание для отмены этого акта компетентным правотворческим  органом, а не сама отмена. Такое  решение суда, считает В.С. Нерсесянц, является также лишь основанием (юридическим  фактом), с которым законодатель (и действующее право) связывает  определенные последствия (утрата силы акта, его неприменение судами и  т.д.); 

Но данные последствия - это уже заранее установленные  законодателем правовые нормы, а  не нормы права, создаваемые самим  судом. Обращаясь к части шестой статьи 125 Конституции РФ, посвященной  полномочиям Конституционного Суда РФ, автор предлагает чрезвычайно  остроумную интерпретацию конституционной  нормы, гласящей, что «акты или  их отдельные положения, признанные неконституционными, утрачивают силу». С его точки зрения, из приведенной  нормы следует, что утрата силы соответствующего акта - это установление самой Конституции, а не суда, который вправе лишь признать данный акт неконституционным. 

Для того чтобы выяснить, можно ли рассматривать как источник, как судебный прецедент постановления  Конституционного Суда РФ или его  правовые позиции, необходимо обратиться к доктрине прецедента, родиной которой  является Англия. Доктрина эта основывается на уважении к отдельно взятому решению  одного из вышестоящих судов, признании  того, что решение такого суда является «убеждающим прецедентом» для судов, стоящих выше него по иерархии, а  отдельно взятое решение рассматривается  как образец, которому надлежит следовать  нижестоящим судам. Однако обязательным для других судов является не все  решение суда, а лишь часть его - так называемое ultima ratio . В дословном  переводе с латинского - это решающий довод, аргумент. В английском прецедентном праве ultima ratio означает сущность решения, т.е. правовую норму, заключенную в  решении суда. 

На наш взгляд, в мире юридических явлений правовые позиции Конституционного Суда ближе  всего находятся к ultima ratio, и в  силу этого именно правовые позиции  Конституционного Суда следует считать  источником права. 

Такой вывод делает Л.В. Лазарев: «Прецедентный характер акта конституционной юрисдикции означает, что выраженная в нем правовая позиция относительно конституционности  конкретного акта или нормы является образом (правилом), которым должны руководствоваться законодательные, судебные и иные органы, должностные  лица при решении вопросов в рамках своей компетенции применительно  к аналогичным по содержанию актам, нормам»[51] [51].  

С нашей точки  зрения, правовые позиции Конституционного Суда чаще всего содержатся в окончательных  постановлениях Суда. При рассмотрении поступающих обращений на пленарных  заседаниях Конституционный Суд  принимает либо решение о принятии обращения к производству, либо так  называемые «отказные» определения. В  «отказных» определениях Конституционного Суда должны содержаться процессуальные правовые позиции КС, означающие толкование не норм Конституции, а норм Федерального конституционного закона «О Конституционном  Суде Российской Федерации» о неподведомственности и допустимости рассматриваемых  дел. Думается, процессуальные правовые позиции не охватываются понятием правовой позиции, содержащимся в статье 73 Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации». 

По смыслу статьи 42 Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» решение (определение) о  принятии либо об отказе в принятии обращения к рассмотрению отнесено к исключительной компетенции пленарного заседания Конституционного Суда. Палаты не могут выносить определения ни о принятии, ни об отказе в принятии обращения к рассмотрению. Следовательно, в статье 73 Закона «О Конституционном  Суде Российской Федерации» идет речь лишь о такой правовой позиции, которая  может быть выражена в постановлении  Конституционного Суда и пересмотрена при наличии особых обстоятельств  и только вновь принятым постановлением КС. 

Таким образом, не следует  смешивать два разных понятия - постановление  Конституционного Суда и правовую позицию  КС. 

Установление Конституционного Суда в целом посвящено решению  одной проблемы - соответствует или  не соответствует Конституции норма, которая оспаривается заявителем. Предмет  рассмотрения Конституционного Суда предопределяется предметом обращения - это та конкретная норма, по поводу которой осуществляется конституционное судопроизводство. Содержание этой конкретной нормы определяется правовой позицией законодательных  органов. Однако аналогичное содержание может присутствовать и в других нормах, принятых как данным (федеральным, например) законодательным органом, так и законодателями субъектов Федерации, а также в подзаконных актах. 

Оспариваемая в  КС, норма - это всегда конкретная правовая норма, но выводы Конституционного Суда в связи с проверкой ее конституционности, основанные на истолковании конституционных  норм н принципов, имеют, как правило, гораздо более общее значение. Эти выводы могут быть распространены и на аналогичные по юридическому содержанию нормы, содержащиеся н в  других законах и в подзаконных  актах. 

Прецедентное значение правовых позиций Конституционного Суда РФ обеспечивается действующим  законодательством. 

Как следует из Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», признание нормативного акта или договора либо отдельных  их положений не соответствующими Конституции  Российской Федерации является основанием отмены в установленном порядке  положений других нормативных актов, основанных на нормативном акте или  договоре, признанном неконституционным, либо воспроизводящих его или  содержащих такие же положения, какие  были предметом обращения. Положения  этих нормативных актов и договоров  не могут применяться судами, другими  органами и должностными лицами[52] [52]. 

Таким образом, правовые последствия признания конкретной нормы неконституционной оказываются  куда более значимыми: они отражают данную Конституционным Судом оценку правовой позиции законотворческих органов, создавших нормы с аналогичным  содержанием. В этом смысле понятия  «оспариваемая норма» и «предмет рассмотрения» в конституционном  судопроизводстве не совпадают. 

4. Заключение.  

Проанализировав основные правовые принципы и основы деятельности Конституционного суда Российской Федерации  можно придти к выводу, что на современном этапе развития отечественного судопроизводства Конституционный  суд обладает всеми необходимыми полномочиями и инструментами для  выполнения своей первостепенной задачи - защиты конституционных основ общественного  строя и конституционных прав граждан России. Несмотря на определенные сложности в организации судебной практики, главная проблема эффективности  работы Конституционного суда в России заключается не в недостатках  процедуры конституционного судопроизводства или конституционного законодательства, а в обеспечении исполнения решений  Суда, которые порой открыто игнорируются как субъектами федерации, так и  ветвями федеративной власти. Неисполнение судебных решений - характерная черта  всего российского правопорядка. Законность же в государстве, в том  числе и конституционную, должны обеспечивать не Суд, а исполнительная власть, прокуратура, правоохранительные ведомства. Конституционный Суд - это фактически высшая и последняя инстанция, и он должен вступать в действие лишь тогда, когда не срабатывает вся остальная система власти или правосудия. Следует подчеркнуть , что Конституционный Суд решает исключительно вопросы права. При осуществлении конституционного судопроизводства он воздерживается от установления и исследования фактических обстоятельств во всех случаях , когда это входит в компетенцию других судов или иных органов.