ПРИНЦИПЫ ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ, ИХ РЕАЛИЗАЦИЯ В НОРМОТВОРЧЕСКОЙ И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Специальный вид ограничений принципа свободы договора, выраженный в запрете  на вступление в договорные правоотношения, связан с правовым регулированием монополистической  деятельности. По этому поводу немецкий ученый Ирмин Т. Нойффер отмечал: «Свобода занятия промысловой деятельностью, получившая сильнейшее развитие в конце ХVIII и ХIХ в., и связанное с ней стремительное развитие экономики привели к возникновению в конкуренции многочисленных недобросовестных махинаций и методов, которые быстро превратились в общую проблему, для решения которой потребовалось создание особого механизма правовой охраны» [329, с. 76]. С принятием 10 декабря 1992 г. Закона Республики Беларусь «О противодействии монополистической деятельности и развитии конкуренции» государство взяло на себя ответственность за обеспечение свободного развития рыночного хозяйства, то есть за поддержание на рынках товаров и услуг определенного уровня конкуренции, за предотвращение монополистического диктата цен и применения несправедливых договорных условий [284].

Исследование конкретных проявлений принципа свободы договора в гражданском праве еще больше подчеркивает неразрывную связь данного принципа с другими: принципами равенства, неприкосновенности собственности, недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в частные дела. Единство настолько прочное, что отграничить сферу действия одного принципа от другого невозможно. Однако наиболее тесно принцип свободы договора связан с принципом беспрепятственного осуществления гражданских прав. В содержании каждого из них по замыслу законодателя заключено требование наличия свободной, автономной воли субъектов гражданских правоотношений. С учетом этого целесообразно текстуально объединить эти принципы.

Название принципа «беспрепятственного  осуществления гражданских прав»  представляется недостаточно корректным. Вероятно, именно по этой причине законодатель не смог наполнить данный принцип содержательно. Дело в том, что никакое государство не может реально обеспечить своим гражданам беспрепятственное осуществление их прав, которое, по сути, аналогично произволу или анархии. Поэтому ни при каких условиях данный принцип не может быть осуществим, в связи с чем, нет оснований закреплять его в нормах гражданского законодательства.

Ограничения осуществления гражданских  прав могут обусловливаться необходимостью защиты как общественных интересов, так и частных. Законом может быть закреплено исключительное право государства на осуществление отдельных видов деятельности, для ведения многих видов предпринимательской деятельности необходимо специальное разрешение (лицензия) компетентного государственного органа, которому предоставлено право отказать в выдаче такого разрешения, если заявитель не удовлетворяет установленным требованиям [182, ст. 13]. Отступление от принципа беспрепятственного осуществления гражданских прав может быть продиктовано и стремлением законодателя обеспечить защиту интересов отдельных участников гражданского оборота (п. 4 ст. 275 ГК). В этой связи представляется более корректным вести речь не о беспрепятственном осуществлении гражданских прав, а об автономии воли участников гражданских правоотношений.

Принцип автономии воли является центральным  принципом наследственного права. Нормы наследственного права в ГК сформулированы таким образом, чтобы в максимально возможной мере обеспечить свободу завещания, которая несовместима с существовавшими ранее законодательными запретами и ограничениями распоряжения частной собственностью, первоочередностью наследования по закону. Принцип свободы завещания, является частным случаем принципа автономии воли, нашедшим непосредственное закрепление в ГК. В частности согласно ст. 1041 указанного Кодекса завещатель вправе по своему усмотрению завещать имущество одному либо нескольким лицам, как входящим, так и не входящим в круг наследников по закону, любым образом определить доли наследников в наследстве, лишить наследства одного, нескольких или всех наследников по закону, не указывая причин такого лишения, отменить или изменить совершенное завещание.

В целях защиты прав и  законных интересов других лиц законодатель предусмотрел изъятие из принципа свободы  завещания правилами об обязательной доле в наследстве. Право на обязательную долю закреплено за несовершеннолетними или нетрудоспособными детьми наследодателя, его нетрудоспособными супругом и родителями (ст. 1064 ГК). Однако и в данном случае законодатель стремится в максимальной степени обеспечить реализацию принципа свободы завещания, уменьшая обязательную долю в наследстве с двух третей до половины доли, которая причиталась бы каждому из перечисленных лиц при наследовании по закону, то есть при отсутствии завещания. Так, в соответствии с п. 2 указанной статьи обязательная доля выделяется в первую очередь из незавещанной части имущества.

На обеспечение реализации принципа свободы завещания направлены и нормы ГК, гарантирующие тайну  завещания, предусматривающие облегченную форму его составления, увеличение количества очередей наследников и др. например, согласно ст. 1046 ГК завещателю предоставлено право совершить завещание, не предоставляя при этом другим лицам, в том числе нотариусу, возможности ознакомиться с его содержанием (закрытое завещание). В отличие от ГК 1964 г. в ГК 1998 г. в качестве первоочередного при определении наследников предусмотрено наследование по завещанию, а не по закону. В п. 2 ст. 1032 ГК закреплено, что наследование по закону имеет место, когда завещание отсутствует либо определяет судьбу не всего наследства. Целям обеспечения принципов неприкосновенности собственности, недопустимости вмешательства в частные дела, свободы договора служат и нормы законодательства, устанавливающие ограничение права государства на имущество умершего гражданина посредством значительного расширения числа очередей наследников; установление первоочередности наследования по завещанию; увеличение очередей наследников имущества; уменьшение обязательной доли наследования по закону; предоставление права составления закрытого завещания и др.

Учитывая вышеизложенное, с целью более полного раскрытия содержания принципа свободы договора, а также основываясь на выработанной нами позиции о включении принципа автономии воли в правовую ткань принципа свободы договора, предлагаем в ст. 2 ГК закрепить принцип свободы договора, сформулировав его следующим образом: «участники гражданских правоотношений приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своих интересах, они свободны в заключении договора, установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора. Понуждение к заключению договора либо изменению его условий, не допускается, за исключением случаев, когда такая обязанность предусмотрена законом или добровольно принятым обязательством.» [39–А].

4.3.4 Принцип недопустимости произвольного вмешательства в частные дела

Во Всеобщей Декларации прав человека 1948 г. провозглашено: «Никто не может подвергаться произвольному вмешательству в его личную и семейную жизнь, произвольным посягательствам на неприкосновенность его жилища, тайну его корреспонденции или на его честь и репутацию. Каждый человек имеет право на защиту закона от такого вмешательства или таких посягательств» (ст. 12). Согласно п. 2 ст. 29 этого документа при осуществлении своих прав и свобод каждый человек должен подвергаться только таким ограничениям, какие установлены законом исключительно и с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе [72].

Гражданско-правовой принцип  недопустимости произвольного вмешательства в частные дела имеет своим источником нормы ст. 23 Конституции Республики Беларусь, в которой закреплено: «Ограничение прав и свобод личности допускается только в случаях, предусмотренных законом, в интересах национальной безопасности, общественного порядка, защиты нравственности, здоровья населения, прав и свобод других лиц» и ст. 28: «Каждый имеет право на защиту от незаконного вмешательства в его личную жизнь, в том числе от посягательства на тайну его корреспонденции, телефонных и иных сообщений, на его честь и достоинство» [182]. Представляется, что данный принцип является отражением двух конституционных принципов: свободы предпринимательской деятельности и неприкосновенности частной жизни граждан. В этих конституционных началах находят сочетание как идеи частного, так и публичного характера.

«В международно-правовых документах предусмотрено, что установление пределов прав и свобод возможно на основании закона. Ограничения могут  быть лишь такими, которые необходимы в демократическом обществе для  охраны государственной и национальной безопасности, общественного порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц. Иначе говоря, законодатель не свободен в своем усмотрении: ограничение прав и свобод возможно: во-первых, только если это предусмотрено законом; во-вторых, только по следующим основаниям: а) в интересах национальной безопасности, общественного порядка; б) защиты нравственности; в) здоровья населения; г) прав и свобод других лиц.

Таким образом, ограничения  обусловливаются интересами развития демократического государства, где обеспечиваются не только интересы общества, но и отдельного человека»… «Ограничения должны быть соразмерны демократической природе соответствующего права, его конституционному содержанию...» [50], «быть необходимыми, законодателю следует выбирать наименее обременительное средство ограничения прав [48, с. 25]. Именно в таком контексте сформулирована ч. 4 ст. 1 Закона Республики Беларусь от 13 ноября 1992 г. «О статусе военнослужащих»: «Военнослужащим гарантируются права и свободы, установленные законодательством для граждан Республики Беларусь, с ограничениями в их использовании, обусловленными особенностями военной службы. Ограничение прав и свобод военнослужащих компенсируется предоставлением им дополнительных государственных гарантий и льгот» [303].

Согласно ст. 2 ГК вмешательство в частные дела не допускается, за исключением случаев, когда такое вмешательство осуществляется на основании правовых норм в интересах национальной безопасности, общественного порядка, защиты нравственности, здоровья населения, прав и свобод других лиц [88]. Вызывает несогласие позиция законодателя, отступающего от конституционного принципа при формировании отраслевого. Термин «закон» в ГК заменяется значительно более широким по содержанию термином «правовая норма», что свидетельствует о необходимости приведения отраслевого принципа в соответствие с конституционным. В связи с этим справедливо высказывание В.Ф. Яковлева о том, что «любое вмешательство в частные дела, не основанное на законе, следует считать произвольным. Для допущения вмешательства, – отмечал ученый, – нужно, чтобы оно было прямо предусмотрено законом в виде определенных законом полномочий того или иного государственного органа или представителя власти» [103, с. 23]. Г.А. Гаджиев занимает схожую позицию: «Необходимо постоянно учитывать феномен одновременного участия норм конституционного и отраслевого права в механизме правового регулирования общественных отношений. Нормы гражданского законодательства регулируют общественные отношения под бдительным контролем конституционных норм и принципов» [79, с. 17].

Законодателю, на наш  взгляд, следует проявлять большую  осторожность, формулируя нормы отраслевого  законодательства во избежание подобных разночтений, которые могут иметь своим последствием расширенное толкование конституционных норм. Любая содержательная корректировка конституционных принципов в процессе нормотворческой деятельности недопустима.

С целью сравнения  приведем положения ст. 1 ГК РФ, в которой принцип с аналогичным названием, сформулирован следующим образом: «гражданские права могут быть ограничены на основании федерального закона и только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства» [89]. Норма ст. 3 ГК Украины также закрепляет недопустимость произвольного вмешательства в сферу частной жизни граждан и недопустимость прекращения права собственности, кроме случаев, установленных Конституцией Украины и законом [90]. Такая позиция законодателя находит поддержку и в правовой доктрине. «Ограничения должны преследовать исключительно конституционные цели и быть им соразмерными; прямо и недвусмысленно закреплены в законах в рамках единообразной нормативной стратегии; они не могут фактически проводиться через установление определенного порядка реализации других одноуровневых (смежных) полномочий или иным образом подрывать системную целостность основных прав и свобод; не имеют обратной силы; адресованы исключительно добросовестно пользующимся своими правами субъектам» – справедливо полагает В.И. Крусс [192, с. 18].

Принцип недопустимости произвольного вмешательства в  частные дела имеет двухвекторную  направленность. В первую очередь он адресован публичной власти. В этом качестве он «представляет собой самоограничение государства, которое тем самым обязуется не вмешиваться в дела и отношения, которые являются сферой частных интересов. Реализации требований исследуемого принципа содействуют правила законодательства об имущественной ответственности органов публичной власти за незаконное вмешательство в гражданские правоотношения (ст. 15 ГК), а также о возможности признания судом недействительными актов публичной власти и их неприменении при разрешении спора (ст. 11 и 12 ГК). Данный принцип означает также, что государство обязано пресекать действия иных лиц, представляющие собой произвольное незаконное вмешательство в чьи-либо частные дела» [103, с. 23]. В то же время, данный принцип содержит в себе требование, обращенное к участникам гражданских правоотношений воздерживаться от незаконного вмешательства в дела друг друга.

Закон Республики Беларусь от 18 июля 2000 г. «Об экономической несостоятельности (банкротстве)» содержит правовую норму о недопустимости вмешательства в деятельность управляющего. В соответствии со ст. 63 названного Закона «воздействие в какой-либо форме на управляющего в целях воспрепятствования исполнению им обязанностей управляющего в производстве по делу о банкротстве либо принятия незаконного решения или иного судебного акта хозяйственного суда влечет за собой ответственность в соответствии с законодательством» [319].

Наиболее яркое проявление принцип недопустимости произвольного  вмешательства в частные дела находит в сфере личных неимущественных отношений, где он конкретизируется в положениях законодательства о неприкосновенности частной жизни, личной и семейной тайны граждан, их чести, достоинства и деловой репутации, иных личных неимущественных прав и других нематериальных благ (ст. 151 ГК). Согласно ст. 153 ГК гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности. По требованию заинтересованных лиц допускается защита чести и достоинства гражданина и после его смерти. Юридические лица имеют право на защиту своей деловой репутации. Указанные правила о защите деловой репутации гражданина соответственно применяются к защите деловой репутации юридического лица, кроме возмещения морального вреда [282].

Принцип недопустимости произвольного вмешательства в  частные дела предполагает и недопустимость нарушения прав субъектов на конфиденциальность почтовых и иных сообщений, нарушение тайны вкладов, врачебной и коммерческой тайны и др. В соответствии с положениями Закона Республики Беларусь от 15 декабря 2003 г. «О почтовой связи» «все операторы почтовой связи обязаны обеспечивать соблюдение тайны почтовой связи. Информация об адресных данных пользователей услуг почтовой связи, о почтовых отправлениях и их содержании и иные сообщения, входящие в сферу деятельности операторов почтовой связи, являются тайной почтовой связи и могут выдаваться только отправителям, адресатам или их законным представителям, а также государственным органам в случаях, предусмотренных законодательными актами» [269]. В БК Республики Беларусь содержится статья, согласно которой «сведения о счетах и вкладах, в том числе сведения о наличии счета в данном банке, его владельце, номере и других реквизитах счета, размере средств, находящихся на счетах и во вкладах, а равно сведения о конкретных сделках, об операциях по счетам и вкладам, а также имуществе, находящемся на хранении в банке, являются банковской тайной и не подлежат разглашению» [22].