Международное право и конституционный статус личности

Взаимодействие международного и внутригосударственного регулирования  в правовом статусе индивида как  участника международных правоотношений проявляется также в дипломатической и консульской защите.

При осуществлении дипломатической  защиты одно государство предъявляет  другому требование об ответственности  второго государства за вред, причиненный  его международно-противоправным деянием  гражданину или юридическому лицу первого государства . И.И. Лукашук отмечал, что "дипломатическая защита осуществляется в соответствии с международным правом, но при этом учитывается и внутреннее право государства

 

33

пребывания. Кроме того, осуществление защиты регулируется и внутренним правом осуществляющего ее государства"

Взаимодействие международно-правового  и внутригосударственного регулирования  в правовом статусе личности заключается  в следующем.

Во-первых, условием осуществления  дипломатической защиты является правовая связь лица, чьи международно признанные права нарушены, с государством, осуществляющим такую защиту. В основе такой связи, безусловно, лежат внутригосударственная правосубъектность индивида как гражданина этого государства (ст. 4 Проекта статей о дипломатической защите, разработанного Комиссией международного права; далее - Проект статей) или как лица без гражданства, имеющего домициль в этом государстве (ст. 8 Проекта статей) и, соответственно, внутригосударственное регулирование.

Во-вторых, в условиях, когда "международный договор может наделять индивида правами, возлагая корреспондирующие обязательства на государства, физические и юридические лица постепенно начинают признаваться субъектами права на дипломатическую защиту, а государства - обязанными ее осуществлять". Именно в таком контексте можно трактовать положения ч. 2 ст. 61 Конституции РФ, согласно которой "Российская Федерация гарантирует своим гражданам защиту и покровительство за ее пределами".

Черниченко высказывал иную точку зрения, согласно которой  международное право устанавливает  лишь дискреционное право государства  на дипломатическую защиту, право  же физического лица на дипломатическую  защиту и соответствующая обязанность  государства закрепляются в национальном праве многих государств (Международное право / Отв. ред. В.И. Кузнецов. М., 2001. С. 218).

В-третьих, непременным  условием осуществления дипломатической 

защиты является исчерпание внутригосударственных средств  правовой

 

34

защиты (ст. 14 Проекта статей). Как и в случае с ЕСПЧ, в данной ситуации очевидно влияние внутригосударственного регулирования на осуществление международно признанных прав.

Основанием для консульской  защиты является нарушение прав, как  международно признанных, так и закрепленных в национальном законодательстве.

Физическое лицо может  реализовывать принадлежащее ему  право на консульскую защиту в  том числе путем осуществления  прав, предоставленных ему непосредственно  Венской конвенцией о консульских  сношениях . Так, при нарушении признанных законодательством государства пребывания прав гражданин может прибегнуть к консульской защите, право на обращение к которой гарантировано ему нормами международного права (Венской конвенции о консульских сношениях). Таким образом, снова налицо взаимодействие и взаимовлияние международно-правового и внутригосударственного регулирования.

Международный суд ООН  при рассмотрении дела братьев Ла Гранд (Германия против США) пришел к  выводу, что Венская конвенция  о консульских сношениях "не только регулирует отношения между государствами, но и непосредственно устанавливает определенные права физических лиц" (Верещетин В.С. Некоторые аспекты соотношения международного и национального права в практике Международного суда ООН // Рос. юрид. журн. 2002. N 3. С. 24 - 26).

 

Кроме того, взаимодействие внутригосударственного и международного регулирования статуса личности, а также взаимодействие внутригосударственной  и международной правосубъектности  как его оснований проявляется  в рамках совмещенного правового регулирования обеих систем. Поскольку данные отношения являются внутригосударственными     и      складываются     в      рамках     юрисдикции

 

35

отдельного государства, представляется, что внутригосударственная  правосубъектность и, следовательно, внутригосударственное регулирование правового статуса личности в рассматриваемом случае первичны. В то же время, исходя из конституционных положений, предусматривающих возможность непосредственного применения норм международного права в национальной правовой системе, возможно влияние норм международного права на правовой статус индивида и, соответственно, проявление в качестве основания такого статуса международной правосубъектности.

Примером подобного  совмещения международно-правового  и внутригосударственного регулирования правового статуса личности может служить привлечение индивида к уголовной ответственности за международные преступления и преступления международного характера национальными судами, но на основании норм международного права. Применительно к России стоит отметить следующее. Во-первых, в соответствии со ст. 1 УК РФ преступность и наказуемость деяния определяются только нормами уголовного закона. При отсутствии таковых привлечь лицо к ответственности de lege lata невозможно, в том числе на основании норм международных конвенций. Во-вторых, без каких-либо критических замечаний подобный подход был воспроизведен и дополнительно разъяснен в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ": при перечислении случаев применения судами "международных договоров, которые имеют прямое и непосредственное действие в правовой системе РФ" не предусмотрена возможность применения таких договоров при квалификации деяния в качестве преступления. В п. 6 прямо указано, что "международные договоры, нормы которых предусматривают признаки составов уголовно наказуемых

деяний, не могут применяться  судами непосредственно".

 

36

Итак, несмотря на конституционное положение об общепризнанных принципах и нормах международного права и международных договорах Российской Федерации как составной части ее правовой системы, российское уголовное законодательство не допускает их непосредственного применения иным образом, кроме как в качестве норм национального уголовного права. Однако положения п. 1 ст. 7 Европейской конвенции, п. 1 ст. 15 Международного пакта о гражданских и политических правах, указывающие на нормы международного права как на основания преступности и наказуемости деяния, закрепляют возможность привлечения лица к уголовной ответственности за международные преступления и преступления международного характера лишь на основании норм международного права при отсутствии соответствующего состава или его неполноте в уголовном законодательстве. В таком случае индивид как субъект национального права привлекается к ответственности государственным судом, т.е. складываются внутригосударственные отношения между преступником и государством в лице его судебных органов. Однако при этом основанием для привлечения к ответственности является нарушение положений международного акта, предусматривающего преступность деяния, снова на правовой статус личности оказывают влияние правовые нормы обеих систем.

Взаимосвязь международной  и внутригосударственной правосубъектности  как оснований правового статуса  личности проявляется в непосредственном использовании международно признанных прав человека во внутригосударственной сфере при отсутствии или неоднозначности национально-правовой регламентации. Причем подобная ситуация реальна. Так, выглядит предельно лаконичной норма ч. 2 ст. 37 Конституции РФ о запрете принудительного труда, формулировка которой, очевидно, должна применяться только с учетом разъяснений, данных в указанном Пакте, а также в конвенциях Международной организации труда; сомнительна

достаточность конституционного положения о принципе non bis in idem,

37

 

ограничивающегося запретом повторного привлечения лишь к уголовной  ответственности. Физическое лицо, выступая в качестве участника внутригосударственных отношений и реализуя тем самым внутригосударственную правосубъектность, может использовать субъективные права, предоставленные ему нормами международного права, т.е. проистекающие из его международной правосубъектности. Возможность непосредственного действия норм международного права, предусматривающих права личности, в сфере национальной юрисдикции прямо подтверждена Международным судом ООН при рассмотрении дела братьев Ла Гранд (Германия против США), а также в последующей международной судебной практике . Восприятие индивида как субъекта права вообще и международного права в частности предполагает анализ его правового положения как носителя прав и обязанностей, предусмотренных одновременно международным и национальным правом. Причем такие права, свободы и обязанности индивида независимо от юридических форм и средств воплощения составляют содержание его комплексного, универсального и единого правового статуса, образуя международно-правовой и внутригосударственный компоненты. Необходимыми предпосылками понимаемого таким образом правового статуса личности являются ее международная и внутригосударственная правосубъектность.

Особенность же правового  положения физического лица заключается в тесном взаимодействии международно-правового и внутригосударственного компонентов его статуса: участвуя в международных отношениях, индивид испытывает влияние в той или иной форме внутригосударственного регулирования, в основе чего лежит его внутригосударственная правосубъектность. Будучи субъектом внутригосударственных отношений, составляющих совмещенный предмет правового регулирования обеих систем, индивид реализует одновременно права и обязанности на основе не только национальных, но и международных норм, что обусловлено его

международной правосубъектностью.

38

Заключение

 

Завершая анализ прав и свобод человека в Конституции  РФ 1993 года можно сделать вывод, что  в целом конституционное регулирование  правового  статуса личности соответствует  современным мировым стандартам. Однако при этом следует помнить, что провозглашение тех или иных (пусть самых

демократических) прав и  свобод в конституции в наших  российских условиях, то есть в условиях перехода от тоталитаризма к демократическому правовому государству, является лишь планом будущего строительства. Предстоит многолетняя работа по наполнению абстрактных, рамочных норм Конституции более конкретным законодательным содержанием. Потребуются еще годы, что бы привести ныне действующее законодательство и безбрежное море подзаконных актов в соответствии с новой Конституцией. Пока эта работа не будет сделана, ряд важнейших положений новой Конституции вообще не может вступить в силу (см. пункт 6 Заключительных и переходных положений). Наконец, как свидетельствует мировой опыт, потребуются десятилетия, чтобы судебная практика “достроила” тот мостик, который свяжет высокие принципы Конституции с обыденными явлениями повседневной жизни.

Задачей этой работы было рассмотрение конституционной защиты прав и свобод человека и гражданина. При выполнении её я пришел к определенным выводам, которые сейчас попытаюсь изложить.

Конституция РФ 1993 года действительно  является Конституцией демократического правового государства. В ней довольно обстоятельно изложены все основные права и свободы человека и гражданина, включая новейшие, которые отсутствуют даже в таких классических документах как Декларация 1789 года и Конституция США.

По вопросам защиты личных прав и свобод Конституция РФ превосходит 

аналоги более детальным  рассмотрением многих принципов, что конечно же

39

защищает права и  свободы личности более четко, ибо  против Конституции открыто не будет  действовать даже Президент. Защита личных прав и свобод соответствует всем международным соглашениям (то есть минимальному стандарту) и даже превосходит их.

Что особенно важно, Конституция  РФ более четко регламентирует сферу вмешательства законодателей с целью ограничения публичных свобод. Свобода информации рассмотрена в ней очень глубоко и подробно, кроме того, свобода информации гарантирована любому, а не только гражданину, как в Конституции Франции.

Защита права на равенство  соответствует международным нормам.

Защита права на частную собственность по Конституции РФ гораздо более четко охраняет интересы собственника, практически не оставляет возможностей для злоупотребления, в ней заложен скорее либеральный, чем социальный принцип, хотя элементы последнего также присутствуют. Защита права на достоинство соответствует международным нормам. Практически по всем вопросам, рассмотренным в рамках защиты права личности на неприкосновенность, Конституция РФ отличается от классических документов конституционного значения более четкими и подробными формулировками.

Некоторые недостатки Конституции РФ выглядят незначительной мелочью на фоне пробелов в Конституции Франции.

В области права на демократию нет прямого закрепления  контроля народом

действий государственной  власти. Одним из достоинств Конституции является экологическое право и право на сохранение исторических ценностей. Таким образом, Конституция Российской Федерации является потенциально мощной защитой прав и свобод личности, документом своего времени, документом, достойным (в области прав и свобод) международного признания.При четкой практической реализации всех этих конституционных

принципов, Российская Федерация  сможет претендовать на самое свободное и социально защищенное положение личности в мире.

40

Использованная  литература

 

1.      Конституция  РФ 1993г.

2.      Декларация  прав человека и гражданина  от 22.11.1991. // Сов.

Государство и право. 1992. №2.

3.   Арутюнян Г.Г., Баглай М.В. Конституционное право: Энциклопедический словарь. М., 2006. С. 419.

4. Байтин М.И.// Вестник СГАП. 1995. №2.

5.   Бойцова В.И.// Правоведение. 1991. №3.

6.   Власенко Н.А.// Сов. Государство и право. 1990. №12.

7.   Воротилин Е.А.// Политология: курс лекций. М. – 1993.

8.   Демидов А.И. // Правоведение. 1995. №3.

9.    Кистяковский Б.А.// Вопросы философии. 1996. №6.

10.   Козулин А.И. // Государство и право. 1994. №2.

11.   Малько А.В. // Теория политики. Саратов. 1994.

12.  Малько А.В. // Правоведение. 1997. №3.