Основы Правового государства

Одновременно приходится признать, что сами границы и различия между концепциями The Rule of Law и Rechtsstaat остаются крайне неопределенными. Однако после Второй мировой войны доктрина The Rule of Law, воплощавшая нормативное представление о том, как правовые нормы и ценности должны реализоваться в (пост)современной жизни, практически слилась с идей Rechtsstaat. Сегодня обе теории формулируют ожидания того, что политическая и государственная власть всегда и безоговорочно защитит права и свободы индивида. Из той же посылки исходит и настоящий пункт главы.

Давайте попытаемся отыскать что-нибудь, что могло бы выступать  в качестве The Rule of Law в современной России – в стране, ныне формирующей собственную модель демократии. С этой целью рассмотрим понятие The Rule of Law/ Rechtsstaat/ «правовое государство» не как реальность, но как определенную философию, как подход к утверждению качественного правления в условиях либеральной демократии.

2.2.2. Почему правовое государство  имеет такое значение?

Существует множество  подходов к толкованию правового  государства, начиная от позитивистской концепции, согласно которой руководствоваться  необходимо только тем законом, что  облачен в письменную форму (вероятно, именно так следует понимать «диктатуру закона» президента Путина), и заканчивая конституционно-политической концепцией правления, согласно которой власть подчиняется закону и ограничена им в своих действиях – вне зависимости от того, является ли последний писаным. Изначально в основу понятия Rechtsstaat была положена идея «государства, основанного на разуме», разработанная Иммануилом Кантом. Следуя этой немецкой интерпретации, государство представляло собой «не божественный институт или установление, но общее сосуществование – respublica – в интересах благосостояния всех индивидов»²⁴. Государство должно быть организовано в соответствии с законом разума, предполагающим признание таких основных прав, как свобода вероисповедания, печати, передвижения, договора, трудовой и предпринимательской деятельности, частной собственности, равенства всех перед законом. Причем «из данной концепции логически вытекают независимость судей, конституционное правление и верховенство законов, принятых парламентом, равно как и право граждан на представительство и участие в законотворчестве»²⁵.

Из сказанного можно  сделать важный вывод о том, что  правовое государство не сводится исключительно  к идее Herrschaft des Gesetzes (Верховенство закона) или же к доктрине triaspolitica (Разделение властей). Исполнительная власть располагает лишь теми полномочиями, которыми наделяет ее закон, и, более того, она должна осуществлять их исключительно в тех целях, для которых они предоставляются. В этом смысле, принципы The Rule of Law созвучны с требованиями классических гражданских прав, также направленных на защиту индивидов от публичной власти.

Нельзя не признать, что  ситуация в современной России в  данном отношении крайне неоднозначна. Принцип правового государства  провозглашен как один из основных постулатов новой политической философии. Учитывая столь серьезное отношение к правовому государству, логично было бы признать и все, вытекающие из этой концепции, идеи. Ведь изменения во взаимоотношениях между государством и частными лицами (как индивидуальными, так и коллективными), преследующие своей целью защиту прав последних, составляют ключевую характеристику правового государства.

Необходимость вернуться  к исконному пониманию принципа Rechtsstaat/ The Rule of Law как совокупности идей, норм и ценностей, которые гарантируют  эффективность либеральной демократии, обусловлена началом нового этапа в развитии российской политической парадигмы. Россия снова обращается к концепции правового государства, непосредственно связывая ее с идеологией либеральной демократии. Именно эта идеология послужила толчком для смены политического режима в России²⁶. Либеральная демократия стремится к ограничению произвола государственной власти посредством защиты прав и свобод индивида, разделения полномочий между различными ветвями власти и использования принуждения только в случаях, предусмотренных законом. Концепция правового государства отличается от других революционных идеологий тем, что она существенно ограничивает выбор средств, которые могут быть использованы для достижения желаемого результата. Вопрос, однако, в том, принимаются ли такие самоограничения в России?

Это подводит к фундаментальному вопросу о соотношении универсализма  и партикуляризма, двух противоположных  парадигм метатеоретического подхода  к нашему предмету. Каковы универсальные  признаки верховенства права и других аналогичных концепций и допустимы ли расхождения в их понимании в процессе адаптации демократии к местным условиям?

Согласно Джону Адамсу и Дэвиду Юму, базовой предпосылкой верховенства права является тот  факт, что оно предполагает «правление законов, а не людей»²⁷. Основная мысль здесь заключается в том, что общество должно руководствоваться определенным сводом правовых норм, которые на одних и тех же условиях действовали бы в отношении всех и каждого вне зависимости от того, кто пребывает у власти. Среди зарубежных комментаторов в данном вопросе наблюдается согласие: действия, предпринимаемые российской властью, противоречат принципу правового государства в тех случаях, когда они выходят за границы, после которых закон теряет свою однозначность, а правители начинают регламентировать его применение. В качестве примеров можно сослаться на дело Ходорковского или военную операцию в Чечне.

Российские наблюдатели, скорее всего, правы, когда заявляют о том, что западная концепция  демократии и правового государства имеет определенные исторические основания. Несомненно, Запад – будь то США, Европейский союз или Совет Европы – учитывает историческую преемственность Rechtsstaat/ The Rule of Law. Каждое из этих понятий прошло собственный путь развития и на протяжении истории наполнялось особыми коннотациями. В этом смысле, нельзя не согласиться с Путиным, который настаивал на том, что Россия имеет право на собственное толкование демократии, прав человека и правового государства. Разумеется, теория правового государства предполагает наличие у правительства определенной свободы выбора в применении закона. Но избыток такой свободы влечет за собой «правление людей», то есть прямую противоположность правового государства. Цель же правового государства – исключение такой произвольности, что ограничивало бы власть и делало бы ее предсказуемой.

Между тем, свобода действий, предоставленная президенту Путину, фактически ничем не ограничивалась; более того, она была настолько  широка, что разрушала идею легитимного правления в правовом государстве и выходила далеко за установленные законом рамки. Власть, отправляемая этим лидером, лежала вне плоскости правового государства. В период его пребывания в должности президента конституционные ограничители – например, положения статьи 55 Конституции Российской Федерации 1993 года, согласно которой «права и свободы человека могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства»²⁸, - использовались для того, чтобы ограничить деятельность неправительственных организаций, а также свободу печати.

Концепция The Rule of Law/ Rechtsstaat, как один из столпов либеральной демократической теории, основывается на понятии общественного договора. Договор, правда, является своего рода метафорой, согласно которой при объединении в сообщество между людьми было заключено соглашение об ограничении государственной власти и установлении базовых принципов правления, причем этим соглашением надлежит руководствоваться не только им самим, но и их правителям. Эта во многом искусственная конструкция заметно обогащает теорию либеральной демократии. После объединения граждан в сообщество их первоочередной задачей становится формирование законодательного органа, который принимал бы законы для нового политического образования. До этих самых пор никаких проблем с позитивистским подходом, и даже с путинской «диктатурой закона», не возникает. Но вот последующего «правления посредством закона» это касается напрямую, ибо оно изначально предполагает самоограничение правителя и защищенность прав человека от посягательств со стороны государства.

2.2.3. Общественный договор

Трактат Жан-Жака Руссо²⁹ «Об общественном договоре» остался единственной его работой, не переведенной на русский язык по указанию императрицы Екатерины II. Причина вполне понятна: в свете предлагаемой французским просветителем теории российская власть не могла считаться легитимной. Однако с падением коммунизма и сменой политических основ теория общественного договора вновь обрела актуальность. Будучи одной из «изобретенных» либерализмом традиций она оказалась востребованной в рамках становления в России либеральной демократии и правового государства. Причем наибольшую ценность, с точки зрения либеральной демократии, имело ее положение о том, что в правовом государстве гарантируется защита жизни, здоровья, свободы и частной собственности от злоупотреблений и нарушений со стороны лиц, наделенных властными полномочиями.

Таким образом, правовое государство  привносит в общественную жизнь  стабильность, надежность и предсказуемость, позволяя избегать хаоса и неопределенности. Но как раз здесь и проявляется  основное противоречие между идеей правового государства, выработанной в рамках теории общественного договора, и механизмами российской политики. В современной России преобладает убеждение, согласно которому власть должна стоять выше собственных законов; как предполагается, именно за счет этого обеспечиваются социальная устойчивость и предсказуемость. На протяжении веков, чтобы заручиться поддержкой масс при проведении реформ, российская политическая элита, а в ряде случаев и сам глава государства, широко использовали страх народа перед неопределенностью. Это в очередной раз было продемонстрировано в ходе бесланских событий, а также в последующих реформах, затронувших органы государственного управления. Угроза терроризма, например, постоянно используется в России в качестве рычага институциональных изменений.

В поисках обоснования модернизации данное предположение играет фундаментальную  роль. Нынешняя Россия использует те способы  легитимации проводимой политики, которые  уже были проверены временем, и  она не собирается ограничивать деспотичную власть. Напротив, среди населения, которое, в принципе, рассчитывает на становление демократического и правового государства, стимулируется мировидение, облегчающее делегирование максимума властных полномочий главе государства как своего рода «спасителю нации». Это подводит нас к весьма интересному, с точки зрения социологии, явлению, отмеченному, среди прочих, Курчияном: в России правовые ценности в целом не слишком отличаются от западноевропейских, но между индивидуальными ценностями и коллективным поведением имеется прямое противоречие, которое вызывает разочарование у значительного числа граждан³⁰.

В конечном итоге, и это наиболее важно, правовое государство подразумевает  справедливость. Люди во всем мире отдают предпочтение либеральным демократиям не только потому, что они гарантируют политические свободы и ограничивают деспотизм государственной власти, но и потому, что они обещают справедливость для всех. Обеспечение равенства перед законом составляет основную задачу государства. Оно обязано предпринимать все возможное для обеспечения равноправия своих граждан. Безусловно, это обещание так и не было реализовано посткоммунистическими режимами. Политическое выживание бывшей номенклатуры, а также заметное присутствие представителей этой группы в политике и экономике сдерживают утверждение общественного климата, благоприятствующего правовому государству. Поэтому наиболее важной задачей для посткоммунизма по-прежнему остается выработка такой интерпретации правового государства, которая была бы созвучна с либеральной демократией и одновременно предоставляла бы обществу ощущение того, что справедливость уже реализуется и будет реализовываться впредь.

2.2.4. Значение права  в российской правовой культуре

Правовое государство в широком  смысле ассоциируется с божественным правом, естественным правом, правом народов, международным правом и обычным правом. Здесь мы сталкиваемся с важной особенностью российского правового сознания, которая в данном случае имеет определяющее значение. Что понимать под «правом» в российском контексте? Ведь «право» можно толковать и широко, как «ius», то есть право, имеющее божественное происхождение и гарантирующее высшую справедливость или, по меньшей мере, социальную справедливость. «Закон» трактуется как «lex», то есть норма, выраженная в письменной форме, принимаемая людьми и вовсе не обязательно отражающая перечисленные выше ценности. Соотношение «ius» (права) и«lex» (закона) является ключевой проблемой не только для теории права, но и для взаимоотношений правового государства и политики. Правовом смысле закона в глазах россиян не имеет особого значения и подчас не принимается во внимание или вовсе игнорируется. Однако более глубокое понимание права, подразумевающее гарантии справедливости, содержит определенный потенциал для дальнейшего развития конституционализма в России. Согласно Батлеру, российская Конституция 1993 года заложила основы для признания «ius», предусмотрев положение о том, что Россия является правовым государством³¹.

Исключительное положение статей Конституции, посвященных правам человека, подтверждает эту точку зрения. Правовое государство должно подчиняться высшему закону - «ius». Оно является таким государством, которое не просто уважает и соблюдает принципы «ius», но и подчиняется им. Причем подобное подчинение отнюдь не означает самоограничения, но является неотъемлемой чертой государства, власть которого ограничена по самой своей природе.