Классификация государственных политических режимов

Предтоталитарные режимы возникают на свет в результате углубления противоречий, особенно характерных  для раннего капитализма. Функционирование представительных учреждений нарушается, и власть оказывается в руках  лиц, опирающихся в своих действиях  на силу, и авторитет которых не подкреплен процедурой всеобщих выборов. Два основных агента авторитаризма - бюрократия и военные - не справляются  с решением проблем институциализации, ибо исторически им отведены в  обществе совсем иные функции. Институциализация  или связь государства, политической системы с обществом осуществляется совсем иными агентами - партиями и  представительными учреждениями. Однако именно эти учреждения и преследуются авторитаризмом из опасения подрыва  его и без того не слишком надежных устоев. Несколько иначе обстоит  дело в условиях посттоталитарных режимов. Перед этими режимами не встает проблема формирования новых институтов, которые  бы качественно отличались от их предшественника. Посттоталитарные режимы всячески подчеркивают свою преемственность и близость с давшими им рождение тоталитарными  режимами. Однако проблема институциализации  существует здесь в не менее, а  порой в еще более острой форме, ибо все, на чем держался прежний  режим, либо вообще отказывается функционировать, либо функционирует плохо, неохотно, выставляя наружу пороки режима и  делая их посмешищем. В известном смысле, посттоталитарный режим является, по сравнению с тоталитарным, режимом лицемерия. Не обладая источниками доверия тоталитаризма, посттоталитаризм пытается насколько это возможно использовать авторитет своего гигантского собрата-предшественника, спрятаться за его спиной, либо декларируя в основном те же самые цели и намерения, либо лишь поверхностно модернизируя их. Однако результаты такого лицедейства, как правило, весьма плачевны.

Наиболее характерный  пример посттоталитаризма - политический режим, возникший в СССР после  смерти Сталина. Мы не хотели бы здесь  вдаваться в обсуждение всех тех  аргументов, которые нередко приводятся исследователями в доказательство (или в опровержение) новой природы  режима, возникшего с уходом в мир  иной "вождя всех времен и народов". Но если важнейшей характеристикой  авторитаризма полагать появление  в нем условий для функционирования различных центров власти, если допустить  возникновение в условиях постсталинского  режима различных элитных группировок  и групп интересов, то с этой точки  зрения режим придется признать скорее авторитарным, нежели тоталитарным по своей природе. Различия элит и наличие  групп интересов не было институциализировано этим режимом, однако и прежние институты  в их ослабленном, одряхлевшем виде предоставляли немалые возможности  для артикуляции и постепенной  консолидации новой структуры интересов. Политические институты сталинизма, приспособленные к нуждам харизматического вождя, в новых, послесталинских  условиях наполнились качественно  иным, нереволюционным содержанием. Они функционировали скорее по традиции, да и сам авторитет Генерального Секретаря и партии воспринимался  скорее как традиционный, чем как  харизматический. Идеология эволюционировала в ослабленный миф, выборы из места  демонстрации массового ликования  в поддержку режима превратились в посмешище. Источник власти режима утратил первоначальную ясность, определенность очертаний, приобретя взамен угрожающую самой власти множественность.

Разновидностью тоталитаризма  являются режимы, где осуществляется “культ личности”, культ вождя - непогрешимого, мудрого заботливого. На деле же оказывается, что это лишь форма правления, в которой реализуются властолюбивые, порой патологические амбиции тех  или иных политических лидеров.

Государство при тоталитаризме  берет как бы на себя заботу о  каждом члене общества. Члены общества полагают, что обеспечивать их  поддерживать, защищать во всех случаях должно государство, особенно в сфере здравоохранения, образования, жилищной сфере.

Однако социальная цена за такой способ осуществления власти со временем все возрастает (войны, разрушение мотивации к труду, принудительность, террор, демографические и экологические  потери, а также другие проблемы), что приводит в конечном счете  к сознанию вредности тоталитарного  режима, необходимости его ликвидации. Тогда начинается эволюция тоталитарного  режима. Темпы и формы этой эволюции (вплоть до разрушения) зависят от социально-экономических  сдвигов и соответствующего этому  возрастания людей, политической борьбы, а также других факторов.

2.3    Демократический  политический режим.

Термин “демократия” сегодня  стал одним из наиболее употребительных, причем не только в кругах политических деятелей, ученых-обществоведов, публицистов, но и в обыденных, повседневных разговорах, приобретая самые разные значения и  оттенки. По справедливому замечанию  российского политолога М.В.Ильина, “упоминания этого слова к месту и не к месту буквально заполонили речь политиков, пропагандистов и отдельных граждан не только у нас, но чуть ли не повсюду в мире... Словом “демократия” обозначается и некий политический принцип, и особый тип власти, и система правления, и разновидность политического режима, и определенная политическая культура, и довольно неоднородный идеологический комплекс, даже некая мировоззренческая установка и жизненный стиль”12.

Впервые это понятие, дословно означающее “власть народа” (от греч. demos – народ, kratos – власть), встречается в трудах античных философов. В современной научной литературе оно чаще всего употребляется в двух значениях. В широком смысле под демократией понимается форма устройства и функционирования любой организации, основанной на принципах равноправия входящих в нее лиц, принятия решений большинством голосов, периодической выборности и подотчетности органов управления избравшему их общему собранию, конференции, съезду организации. В данном значении говорится, например, о производственной, профсоюзной, внутрипартийной демократии. В более узком смысле, характерном для политологии и государствоведческих дисциплин, под этим понятием обозначается форма государственно-политического устройства, которой присущи следующие признаки:

1) признание народного  суверенитета, воли большинства народа в качестве источника государственной власти 
2) установление и соблюдение прав и свобод граждан, их равноправия, возможности управлять процессами общественной жизни; 
3)выборность основных органов государства; 
4) верховенство закона.

В настоящее время концепция  демократии обычно дополняется такими принципами либерализма, как приоритет  прав человека над правами государства  и ограничение власти большинства  над меньшинством, предполагающее уважение права меньшинства иметь свое мнение и отстаивать его.

По словам Л.Даймонда, “в силу большой международной значимости демократии самые различные режимы стремятся прослыть демократическими”. Тем не менее в обществе, провозгласившем народный суверенитет, нередко есть люди, исключаемые из участия в политической жизни. Так, в древнегреческом полисе, городе-государстве, считающемся моделью античной демократии, не имели политических прав женщины, рабы и “метеки” – свободные “чужеземцы”, – то есть в общей сложности более половины населения. Немало примеров подобной дискриминации известно и из истории более поздних эпох, включая современность. В Южно-Африканской Республике, где действовала внешне демократическая конституция, свыше 70% жителей страны в возрасте от 18 лет и старше, будучи “лицами негритянского происхождения”, вплоть до выборов 1994 года полностью отстранялись от участия в официальной политике. В ряде стран Европы лишь в середине нашего столетия были предоставлены избирательные права женщинам (Франция – 1944 г., Италия – 1945 г., Греция – 1956 г., Швейцария – 1971 г.). В США до недавнего времени сохранялась “скрытая разновидность” имущественного ценза – избирательный налог или регистрационный сбор, фактически лишавший права голоса малоимущих граждан, и понадобилась общеамериканская политическая кампания, чтобы в 1964 году наконец-то была принята поправка к конституции, запрещающая взимание этого налога. Таким образом, одним из важнейших критериев истинной демократичности политического режима выступает доля населения страны, имеющего избирательные права.

В отличие от прямой демократии античных полисов, в условиях современных  государств с многомиллионным населением и обширной территорией непосредственное участие каждого гражданина в  законотворческом процессе и управлении общественными делами не представляется возможным. Однако необходимость формирования представительных учреждений, которым  по волеизъявлению большинства делегируются властные полномочия, неизбежно ведет  к специфическому “разделению труда” в сфере политики, выделению управленческой деятельности в особую сферу, требующую  известной компетенции. При этом демократические институты со всей очевидностью могут оказаться под  влиянием могущественных групп: способных  навязать обществу свою “компетентную” волю. Отсюда возникает весьма существенная проблема действительного выражения  интересов большинства граждан, по-разному трактуемая нынешними  концепциями представительной демократии.

Самой простой и, к сожалению, далекой от политических реалий является модель, основанная на массовом участии или правлении народа, которая исходит из того, что граждане сохраняют власть и направляют политику избираемого ими правительства. “Именно эту модель, – отмечают видные американские политологи М.Дж.Скидмор и М.К.Трипп, – как правило, изучают в школах, и потому, наверное, так разочарованы бывают впоследствии молодые люди, когда сталкиваются со сложной реальностью”. С другой стороны, существует модель властвующей элиты, построенная на том, что государством управляют немногочисленные группы, фактически неподотчетные народу и полностью определяющие все стороны политической жизни, контролируя правительство, армию, промышленность, торговлю и профсоюзы. Однако наиболее достоверным описанием механизма современной представительной демократии многие исследователи склонны считать так называемую плюралистическую концепцию, или теорию политического взаимодействия групп. В соответствии с этой моделью, в обществе “преобладают мощные организованные группы, а правительство играет в основном роль посредника между ними и, кроме того, часто само выступает как одна из таких групп. Каждая группа действует в собственных интересах, а правительство способствует координации и достижению компромиссов, с тем чтобы как можно полнее удовлетворить желания наиболее могущественных групп”.

Оппоненты плюралистической концепции, не отрицая ее высокую  достоверность, обычно подчеркивают, что  она смещает внимание политиков  от отдельного гражданина – первичной, в соответствии с либеральными представлениями, единицы демократического общества – в сторону достаточно сильных  организаций. В подобных условиях позиция  индивида, интересы которого не совпадают  с интересами какой-либо влиятельной  группы, едва ли будет представлена в органах власти, пока он не сумеет объединиться с другими, однако различные  обстоятельства, прежде всего –  финансового и организационно-технического порядка, как правило, затрудняют, а  иногда и полностью блокируют  такую возможность. В итоге торжественно провозглашаемое демократическим  режимом равенство политических прав на деле оборачивается открытым признанием политического неравенства. В этом отношении, по-видимому, следует  согласиться с профессором В.П.Пугачевым в том, что реальная демократия “в лучшем случае – власть большинства над меньшинством, в худшем – господство хорошо организованного, опирающегося на экономическую, а также информационную власть и социальные привилегии меньшинства над большинством, осуществляемое при формальном согласии большинства граждан”.

Безусловно, современная  представительная демократия далека от идеала. В частности, она не исключает  возможности использования правящими  кругами в той или иной “экстремальной” ситуации авторитарных методов властвования. В любом демократическом государстве сохраняется аппарат принуждения и насилия, который, как показала, например, “парижская весна” 1968 года, может быть использован для подавления массовых антиправительственных выступлений. Однако в условиях развитой демократии подобные действия властей достаточно редки. Обычно взаимоотношения государственных институтов с гражданским обществом основывается на понимании того факта, что судьба “народных избранников” в конечном счете зависит от воли избирателей, и для того, чтобы получить или сохранить уже имеющиеся властные полномочия, необходимо заручиться поддержкой большинства населения, продемонстрировав преимущества не только своей программы, но и личных качеств по сравнению с оппонентами. Поэтому на первый план выдвигается тактика политического маневрирования, успех которого во многом зависит от умения властей сыграть на общественном мнении, отражающем запросы и нужды избирателей, найти мирные способы снятия социальной напряженности и, несмотря на определенные уступки в поисках достижения того или иного компромисса, достаточно уверенно контролировать экономическую и политическую ситуацию в стране. Конечно, здесь можно усмотреть элементы манипулирования массами с целью сохранения власти в конкретных руках и найти почву для обвинения государственных институтов, пользуясь словамиПлатона, “в мерзком олигархическом уклоне". Тем не менее, политический и идеологический плюрализм, который при демократическом режиме реализуется через легальную, закрепленную в законодательном порядке многопартийную систему, гарантирует, что правящая партия или коалиция постоянно будет находиться в поле конструктивной критики со стороны альтернативных подходов и мировоззрений, и в случае соответствующего волеизъявления народа по итогам голосования на очередных выборах властные полномочия “мягко” перейдут к готовым для их исполнения оппозиционным силам.

Всенародные выборы на основе тайного и альтернативного голосования, по итогам которых осуществляется формирование органов законодательной и исполнительной власти, выступают в качестве основного  инструмента воздействия граждан  на институты демократического государства. Президент и депутаты парламента обычно избираются на 4–6 лет – как  показывает практика, такой срок вполне достаточен для выполнения кандидатом своих предвыборных обещаний и в  то же время позволяет обеспечить стабильность и преемственность  политического руководства; с другой стороны, он не настолько велик, чтобы  тот или иной политик мог забыть о своей ответственности перед  избирателями и не задумываться о  предстоящих выборах, от которых  зависит его дальнейшая карьера. Полномочия местных органов власти ограничиваются, как правило, более  короткими сроками, поскольку проблемы, возникающие на этом уровне управления, решаются значительно легче, и ситуация в городе или муниципальном округе меняется быстрее, чем в целом  по стране. Помимо выборов граждане также имеют возможность прямого  воздействия на власть через референдумы, непосредственно участвуя в принятии окончательного решения по выносимым  на всенародное голосование законодательным  вопросам общенационального или  местного характера. Инициатива проведения референдума может исходить не только от парламента, главы государства  или органов власти административно-территориальных  единиц, но и от установленного соответствующим  законом числа избирателей.