Монополия и конкуренция

В развитых капиталистических  и развивающихся странах, достигших  значительного индустриального  уровня, имеет место внутриотраслевая конкуренция прежде всего между  монополиями, производящие инородные  продукты. В такую борьбу ввязываются сильные иностранные соперники. Конкуренция ведется и внутри каждой монополии, особенно при распределении прибыли. Особым “фронтом” столкновения является соперничество монополии и немонополизированных предприятиями

Высокие цены, по которым  в отрасли сбывается основная масса выпущенной монополиями продукции, позволяют и немонополизированным предприятиям часто реализовывать свои изделия по столь выгодным ценам. В итоге как соперничество между монополиями, так и конкуренция между последними и немонополизированными предприятиями ведут к некоторому снижению цен.

Глава 3. Государственная антимонопольная политика.

3.1.Исторический опыт  антимонопольного регулирования.

Реальное  происхождение антимонопольного регулирования  связано с законодательными органами штатов. В целом ряде штатов антитрестовские  законы были приняты еще до появления закона Шермана. Краткое исследование этих инициатив поможет подготовить почву для обсуждения последнего, а также раскроет важные секреты о целях сторонников антитрестовского законодательства XIX века. Характерным примером фермерского штата Среднего Запада, где в конце 1880-х годов был принят антитрестовский закон, является Миссури. В то время фермеры Миссури были обеспокоены возрастанием конкуренции со стороны более крупных и эффективных ферм. Собрание Национального фермерского альянса в Сент-Луисе в 1889 году выпустило декларацию, требовавшую позаботиться о вдовах и сиротах и призывавшую к подавлению любого нездорового соперничества. Фермеры переживали о низких и продолжавших снижаться ценах на сельскохозяйственную продукцию и ощущали ухудшение своего экономического положения, обвиняя в этом тресты.

Если  антитрестовский  закон в штате  Миссури был  принят ряди блага  потребителей, как  утверждали его  сторонники, то реальные цены на продукцию ферм должны были возрастать (или не снижаться), объем этой продукции должен был снижаться, а реальная цена используемых фермами ресурсов должна была возрастать. Имеющиеся источники указывают, что не наблюдалось ни одно из этих условий. Основными сельскохозяйственными продуктами Миссури 1880-х годов были скот, свиньи и пшеница. В 1889 году они составляли более 60% всей сельскохозяйственной продукции штата.

Фермеры Миссури  жаловались на то, что тресты монополизировали необходимые им ресурсы, в особенности железнодорожный транспорт. Однако экономические историки пришли к согласию относительно того, что хотя железнодорожные тарифы колебались, после Гражданской войны они демонстрировали стабильное снижение. Стиглер указывает: «Средний тариф на грузоперевозки по железной дороге в расчете на тонно-милю упал к 1888 году на 54% по сравнению с уровнем Происхождение антимонопольного регулирования: риторика и реальность 1873 года, причем аналогичное снижение происходило на всех железнодорожных линиях как в восточных, так и в западных регионах». Объем железнодорожного сообщения в этот период также быстро увеличивался. В 1880 году в Миссури имелось 4234 мили железнодорожных путей, к 1889 году — 6118 миль, на 45% больше. Это показывает, что железнодорожная отрасль становилась все более конкурентной.

Антимонопольные протесты аграриев в 1880-е годы были протестами против низких цен на продукцию  и против того, что конкуренция, подталкиваемая развитием железных дорог, приобретала  общенациональный характер. Ограничений выпуска и повышения цен — общепризнанных особенностей монополии — не наблюдалось.

Централизованный  процесс убоя скота и переработки  мяса, разработанный в Чикаго в  начале 1880-х годов, играл важную роль в фермерской агитации в пользу антитрестовских 1079 законов в отдельных штатах и на федеральном уровне. Большая четверка мясопереработчиков — Свифт, Армор, Моррис и Хаммонд — в результате вертикальной интеграции занялась оптовой и розничной торговлей, и все они интенсивно использовали новую технологию заморозки, позволяющую доставлять мясо через всю страну с их заводов в Чикаго. Это способствовало экономии от масштаба в мясопереработке, которая привела к падению цены на мясо для потребителей на протяжении 1880-х годов.

В ответ среди  скотоводов и местных  мясников, которые с трудом конкурировали  с большой четверкой, пошли разговоры о «мясном тресте».

Скотоводы жаловались, что четыре мясопереработчика  «вступили  в сговор», чтобы понизить цены на скот, и лоббировали «соответствующее законодательство » для защиты своих  интересов в «борьбе против индустрии  по разделке мяса». Тем временем местные мясники также добивались принятия антитрестовского закона, который остановил бы снижение цен на мясо для потребителей. Им удалось убедить Сенат США создать комиссию для расследования деятельности мясного треста. Во главе комиссии встал сенатор из Миссури Джордж Вест.

Комиссия  Веста пришла к выводу, что главная  причина понижения цен, выплачиваемых  скотоводам, и того примечательного  факта, что стоимость мяса для потребителя не сокращалась пропорционально этому понижению, происходит от искусственной и ненормальной централизации рынков и ставшего тем самым возможным абсолютного контроля нескольких операторов над ними. Комиссия Веста не выявила подтверждений сговора, но ее члены чувствовали, что происходит что-то подозрительное, и окончательный отчет выражал поддержку законодательству, направленному против мясного треста. Несколько комиссий на уровне штата, рассматривая тот же вопрос, пришли к аналогичным выводам.

Законодательное собрание штата Миссури приняло  свой антитрестовский закон в  мае 1889 года. Закон запрещал «ограничения торговли», если их результатом было «закрепление или ограничение объема или количества любого предмета, продукта или товара, вырабатываемого, добываемого, производимого или продаваемого» в Миссури. Закон также запрещал действия, направленные «на ограничение или закрепление цены выпуска».

Как и в  штате Миссури, обширные изменения  в экономике привели к несчетному количеству исков от сравнительно мелких, но политически активных фермеров, искавших защиты от крупных корпоративных конкурентов.

Южных фермеров раздражало, что потребители  все  больше предпочитали джут производимой ими хлопковой ткани, и они  добивались принятия антитрестовского законодательства, чтобы разбить  конкурентов. Такое целенаправленное поведение было характерным для фермерского лобби. Гордон замечает, что во время 51- го конгресса «в стенограмму заседаний было занесено 64 петиции и прошения, и все они призывали к принятию мер против объединений. Они поступали почти исключительно от фермерских групп… Представители Среднего Запада выражали величайшее возмущение». Фермеры жаловались своим представителям в Конгрессе на то, что продукция, приобретаемая ими у трестов, становилась все дороже по сравнению с ценами на сельскохозяйственную продукцию, но факты не подтверждают это заявление. В период с 1865 по 1900 год эти цены действительно снижались, но медленнее, чем общий уровень цен. Это вело к увеличению реального дохода фермеров. Кроме того, быстро возраставшее качество промышленных товаров также улучшало их уровень жизни. Причиной политической активности фермеров являлась нестабильность цен на сельскохозяйственную продукцию.

К антитрестовской  коалиции присоединились и многие другие группы — мелкие предприятия и организации, ученые и журналисты. Они доказывали, что «гигантские монополии» порождали «опасную концентрацию богатства» у капиталистов того времени. Хотя бросавшееся в глаза богатство таких предпринимателей, как Рокфеллер, Вандербилт, Меллон и Морган, подливало масла в огонь, это утверждение, вероятно, все же было неверным. На самом деле, экономические историки установили, что с 1840 по 1900 год распределение национального дохода между владельцами труда и владельцами собственности (поставщиками капитала и природных ресурсов) оставалось в соотношении 70 на 30. В тот же период и капитал, и объем разработанных природных ресурсов возрастали быстрее, чем рабочая сила. Это означает, что доходы от труда на единицу труда возрастали по сравнению с прибылью и процентом на единицу собственности.

Хотя  в  целом значительного перераспределения  богатства от владельцев труда к  владельцам капитала не было, конкурентные рынки всегда изменяют распределение  доходов таким образом, который некоторым не нравится. Опасной концентрации богатства не было, но многие сторонники антимонопольного законодательства сочли, что их собственные доходы снизились. Продавливание антитрестовского закона было попыткой использовать возможности государства по улучшению ситуации. В последней четверти XIX века экономические условия быстро менялись. Развитие железных дорог и транспортной индустрии внутри страны значительно снизило транспортные издержки. Технологические усовершенствования вели к крупномасштабному производству стали, цемента и других товаров. Быстро развивались технологии связи, в особенности использование телеграфа. Более сложными становились рынки капитала. Также в США быстро произошел переход от преимущественно аграрного к индустриальному обществу. В 1810 году отношение сельскохозяйственной рабочей силы к несельскохозяйственной равнялось приблизительно 4,0. К 1840 году оно упало до 1,6, а к 1880 году рабочая сила была практически поровну разделена между сельскохозяйственными и несельскохозяйственными отраслями. Тем временем индивиды и группы, которых не устраивали быстрые перемены, все лучше осваивали регулирующие возможности государства. В этой атмосфере, носившей все более меркантилистский характер, в 1890 году был принят закон Шермана. 

Хотя  сегодня большинство экономистов  отдают предпочтение более жесткому антимонопольному регулированию, с 1880-х и вплоть до 1920-х годов экономисты-профессионалы почти единодушно выступали против него. Исследуя профессиональные журналы по общественным наукам, а также статьи и книги, написанные экономистами до 1890 года, Сэнфорд Гордон пришел к следующему выводу: «Значительное большинство экономистов соглашалось с тем, что массового возникновения объединений следовало ожидать, что высокие постоянные издержки делали крупные предприятия экономичными, что конкуренция в этих новых условиях часто была беспощадной, что естественным следствием этого были соглашения между производителями и что стабильность цен приносила обществу больше выгод, чем вреда. Они отвергали идею о том, что конкуренция снижалась, или не показывали страха перед ее снижением».

Джордж  Стиглер  также отмечает первоначальное неодобрение  антимонопольного регулирования  экономистами: «Слишком долгое время  исследователи  истории антимонопольной  политики были по меньшей мере слегка озадачены прохладой, с которой американские экономисты встретили закон Шермана. Разве не был XIX век периодом, когда благоприятные эффекты конкуренции превозносились выше всего? Разве не должны были экономисты-профессионалы похвалить Конгресс, стремящийся воплотить в реальном законе положения из учебников?» Стиглер предложил три возможных объяснения. Во-первых, экономисты не оценили значение скрытых сговоров. Во-вторых, они слишком рассчитывали на другие формы регулирования в качестве средств борьбы с монополиями. В-третьих, они недооценили доходы, которые можно получить в качестве консультантов по антимонопольным вопросам.

Эти объяснения допустимы, но для перемены отношения  экономистов к антимонопольному регулированию могла быть еще  более весомая причина.

В конце XIX века большинство экономистов считало конкуренцию динамическим процессом соперничества, аналогично теории конкуренции, воплощенной в трудах Адама Смита и сегодняшних экономистов австрийской школы. Соответственно, они были склонны рассматривать слияния как естественное следствие конкурентной борьбы, а не что-то, куда необходимо вмешиваться с помощью антимонопольного законодательства. Хотя в конце XIX века некоторые отрасли становились более концентрированными, конкуренция по-прежнему оставалась не менее интенсивной, чем раньше, как доказывает быстрый рост объема выпуска и снижение цен. Тем самым, экономисты того времени не видели оснований вмешиваться в рыночные процессы с помощью антимонопольного регулирования.

Начиная с 1920-х  годов экономисты-математики разработали  так называемую модель совершенной  конкуренции, заменившую прежнюю теорию. Вместо соперничества и предпринимательства  конкуренция для экономистов  стала означать равенство цены предельным издержкам. Самое главное, что согласно этой модели в «неконцентрированных отраслях» должно быть «много» фирм. Как только конкуренцию начали определять в терминах структуры рынка, экономисты стали все больше и больше подпадать под очарование антимонопольного регулирования как способа заставить мир бизнеса соответствовать их теории конкуренции, по общему признанию — нереалистичной. Экономист Пол Макнолти замечает: «Две эти концепции конкуренции не просто различны, они фундаментально несовместимы. С экономистами- математиками конкуренция стала означать гипотетически реализуемую ситуацию, в которой деловое соперничество исключается по определению».

Фридрих Хайек  сделал еще более сильное  утверждение: «То, что обсуждает  теория совершенной  конкуренции, едва ли может вообще претендовать на то, чтобы называться «конкуренцией»… ее выводы малопригодны для использования в качестве руководства при выработке политики». Более того, писал Хайек, «если бы состояние дел, предполагаемое теорией совершенной конкуренции, когда-либо существовало, то оно не только лишило бы все действия, описываемые глаголом „конкурировать“, их масштаба, но и сделало бы их практически невозможными».8

Например, реклама, дифференциация продукции, ценовая  конкуренция — все это по определению  исключается из состояния «совершенной»  конкуренции, которое, по Хайеку, «на деле означает полное отсутствие какой-либо конкурентной деятельности». Экономисты, использующие структуру рынка для измерения конкуренции, вероятно, благосклонно относятся к антимонопольному регулированию. Более тридцати лет назад Стиглер утверждал: «Одно из допущений совершенной конкуренции — это наличие закона Шермана». Однако для экономистов XIX в. антитрестовский закон был несовместим с конкуренцией и свободным предпринимательством. Модель совершенной конкуренции и вытекающая из нее парадигма теории отраслевых рынков «структура—поведение— результат» направили экономистов на неверный путь, по крайней мере в области антимонопольной политики.

3.2.Основные виды антимонопольной политики.