Практические вопросы межъязыкового явления «ложные друзья переводчика». Основные аспекты перевода

Название «ложные друзья переводчика» – калька с французского faux amis du traducteur. Оно появилось в 1928 г. в работе французских ученых М. Кесслера и Ж. Дерокиньи. Как отмечает лингвист Л.И. Борисова, с того времени в разных языках возникло множество других названий для обозначения данной категории слов (например, в русском: ложные эквиваленты, межъязыковые омонимы, междуязычные (межъязыковые) аналогизмы, псевдоинтернационализмы, псевдоэквивалентные пары слов и пр.; во французском: pièges, traquenards, épines, trahisons, mots perfides и др.) [1.С.5]. Р.А. Будагов по этому поводу заметил: «Хотя словосочетание «ложные друзья переводчика» и длинно и слишком открыто, чтобы быть термином, оно все же терминируется за последние годы»¹. Он аргументирует свою точку зрения тем, что это словосочетание не имеет равного и более краткого эквивалента, а также «открытость» термина кажется ему привлекательной, так как напоминает о возможных ловушках в переводе [2.С.267]. По мнению Л.И. Борисовой, название «ложные друзья переводчика» обладает тем преимуществом, что точно характеризует переводческое явление, при котором происходят ложные отождествления международных аналогизмов .

Известно, что в конце 60-х начале 70-х годов советскими учеными были проведены фундаментальные  исследования данной категории слов. В работах В.В. Акуленко (1969, 1972), К.Г.М. Готлиба (1966, 1972), В.Л. Муравьева (1969, 1974, 1985) были представлены основные теоретические  положения, касающиеся ложных эквивалентов. В то же время ими были составлены словари и пособия «ложных  друзей переводчика». В них рассматриваются  несовпадения слов, близких по звучанию и написанию, но семантически или  по употреблению несхожих в разных языках.

Н.К. Гарбовский отмечает, что  подобие внешней оболочки диалексем, сталкивающихся в переводе, может  быть фонетическим, когда в контакте оказывются языки, имеющие различное  письмо, как, например, английский, французский, немецкий и другие западные языки, с  одной стороны, и русский —  с другой, или графическое для  языков с одинаковой письменностью, как, например, английский и французский, русский и сербский и т.п. Однако в большинстве случаев речь идет не о полном подобии формы, т.е. тождестве, а об аналогии, близости форм, которая может иметь различную степень. Это дает основания некоторым исследователям утверждать, что перенесение термина «омонимия» в межъязыковой план неправомерно. Они предлагают определять явление межъязыковой асимметрии плана содержания диалексем как «межъязычную аналогию», а слова с аналогичным звуковым оформлением при различном значении — «межъязычными аналогизмами». Однако по мнению Н.К. Гарбовского термины «аналогия» и «аналогизм» не раскрывают сути данного языкового явления, более того, затушевывают ее, так как на первый план выдвигается аналогия форм, а асимметрия содержания, представляющая собой главную трудность для переводчика, остается скрытой. Что касается термина «межъязыковая омонимия», то при всей его условности, возникающей в результате неполного совпадения форм, он представляется ему предпочтительным, так как в нем делается акцент и на сходство форм, и на различие содержания. Ведь даже внутри одного языка омонимы могут быть полными и неполными, совпадая лишь в отдельных формах, например омоформы английского языка saw — существительное пила и saw — форма глагола to see — видеть, английские омографы lead [led] свинец и lead [1i:d] вести, омофоны, такие как русские лук — луг и т.п.

Межъязыковая асимметрия плана содержания множества диалексем  также не абсолютна и может  иметь несколько степеней, за которыми стоят различные типы отношений  семантического, стилистического и  даже, как это ни парадоксально  на первый взгляд, структурного несоответствия.

Учитывая все эти противоречия, Н.К. Гарбовский выделяет из диалексем  асимметричные диалексемы, подобие внешней формы которых сочетается с самыми различными типами несоответствий плана содержания. Эти асимметричные диалексемы и составляют категорию «ложных друзей переводчика». Возникает вопрос: насколько проблема «ложных друзей переводчика» действительно актуальна в теории перевода? Ведь переводчик, если он сомневается в выборе той или иной формы в качестве эквивалента, может обратиться к словарю, где асимметричные явления показаны полно и подробно, да и контекст может подсказать иногда правильное решение.

Но большинство лингвистов сходятся в мнении, что на самом деле проблема существует, и эта проблема довольно сложная. Она становится тем сложней, чем тоньше нюансы различий значений сталкивающихся слов. Более того, не всегда словари помогают различить эти нюансы, особенно когда речь идет о многозначных словах. И, наконец, сходство формы психологически «давит» на переводчика, притупляет его бдительность, словом, не стимулирует его обращение к словарю.

В своей работе по теории перевода Н.К. Гарбовский приводит один пример: английское словосочетание с  интернациональным словом secretary — Secretary of State и аналогичное французское словосочетание le secrétaire d'État нередко переводятся на русский язык одинаково с помощью кальки — государственный секретарь. Особенно часто такие переводы возникают в текстах средств массовой коммуникации, авторы которых постоянно работают в условиях ограниченного времени. Но американский Secretary of State — это министр иностранных дел, Secretary of State for Defence — министр Обороны, a Secretary of State for Education — министр образования. Это, так сказать, главные министры, министры «высшей категории», заправляющие государственной политикой. Французский же le secrétaire d'État — это только еще заместитель министра. Но близость внешней формы словосочетаний подкупает и расхолаживает. Переводчик не всегда вдумывается в различия и употребляет одну и ту же кальку для обозначения функционально различных денотатов. В условиях устного перевода, когда переводчик помещен в очень жесткие временные рамки и не имеет никакой возможности обратиться к словарям и иной справочной литературе, вероятность ошибки еще больше.

 

 

Выводы к главе 1

 

В первой главе нашей работы было дано определение межъязыкового  явления «ложные друзья переводчика» и был сделан экскурс в историю  вопроса данной проблемы. Нами было исследовано отражение такого феномена как «ложные друзья переводчика» в русском и английском языках. Всё это тесно связано с  понятием «буквализм», которое рассматривалось  известными учеными, такими как Рецкер, Миньяр-Белоручев и др. Кроме того, были приведены примеры переводческих  заблуждений при рассмотрении английских поговорок.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2. Практические вопросы  межъязыкового явления «ложные  друзья переводчика». Основные аспекты  перевода

 

 

2.1 Способы перевода псевдоинтернационализмов

 

 

При сравнении английского  и русского языков можно выявить  значительное количество слов, имеющих  сходное написание или звучание. В основном эти заимствования ? либо из одного языка в другой, либо ? это чаще ? обоими языками из третьего, общего источника: как правило, латинского, греческого, французского (parliament, diplomat, method, theory, organization, etc.). Слова такого рода могут, как помогать, так и мешать переводчику. Помощь они оказывают в тех случаях, когда за внешним сходством стоит совпадение значений. Независимо от контекста слово zink будет переводиться как цинк, chameleon как хамелеон, panorama как панорама, а classical music как классическая музыка. Такую лексику принято называть интернациональной. Не следует недооценивать её роль в переводе. Для изучающего язык эти слова как бы служат опорами, на которых строится смысл текста. Обратите внимание на то, как много сходных с русскими лексических единиц, в предложении, взятом из журнальной статьи:

 

The logic and strategy behind the U. S. Administration proposals were that the country might, over time, be willing to reduce drastically, perhaps someday to eliminate, its garrisons on this territory.

 

Однако, будучи заимствованным другим языком, слово может обрести  новые значения, его семантическая  структура может полностью измениться. Не исключены и чисто случайные  совпадения. Такие слова принято  называть псевдоинтернациональными. Как  было выше сказано, они получили своё название от французского faux amis de traducteur ? «ложные друзья переводчика». В той же мере, в какой интернациональная лексика служит подспорьем переводчику, псевдоинтернациональная может являться помехой ? вводить в заблуждение, толкать к разного рода оплошностям и ошибкам. «Ложные друзья» не так опасны, когда их значения настолько расходятся со значениями сходных с ними русских слов, что ближайший контекст исключает возможность неправильного понимания, а, следовательно, и перевода. Никому не придёт в голову переводить to read a magazine как читать магазин или to lay smb. under an obligation как положить кого-либо под облигацию. Любой учащийся сам или с помощью словаря переведёт эти словосочетания как читать журнал и связать кого-либо обязательством.

 

В устной речи сама экстралингвистическая  ситуация нередко подсказывает правильный смысл. При переводе письменного  текста мы лишены такой дополнительной опоры. Однако магия внешнего сходства слов настолько велика, что даже опытные переводчики подчас, попадая  под неё, допускают ошибки. Для  начинающего переводчика псевдоинтернациональная  лексика особенно опасна. Возможно, определённую помощь ему окажут следующие  напутствия:

 

нельзя забывать о том, что у ряда слов в обоих языках сходство чисто формальное ? у них нет ни одного общего, пересекающегося значения. При этом контекст зачастую не подаёт сигналов о том, что напрашивающееся по аналогии «соответствие» ? ложное. В основном, это бывает следствием того, что разноязычные «аналоги» принадлежат к одному кругу понятий. К примеру, английское слово decade и русское декада означают определённый отрезок времени, но первое ? десятилетие, а второе ? десять дней. Английское biscuit и русское бисквит относятся к гастрономической сфере, но первое ? это сухое печенье, галета, а второе ? выпечка из сладкого сдобного теста. Вот ещё несколько примеров:

 

She has a very fine complexion. У неё чудесный цвет лица (а не «комплекция»).

 

This work is done accurately. Эта работа выполнена точно (а не «аккуратно»).

 

Well, he must be a lunatic. Он, должно быть, сумасшедший (а не «лунатик»).

 

This is a literal translation of the text. Это буквальный перевод текста (а не «литературный»).

 

This boy is very intelligent. Это очень умный мальчик (а не «интеллигентный»).

 

еще большую опасность  несут в себе слова, которые при  наличии общего значения с соотносимыми с ними русскими словами имеют  и другие значения, не присущие последним. Например, fiction ? это не только фикция, но и художественная литература, беллетристика, false ? это не только фальшивый, но и ошибочный, искусственный (о волосах, зубах), officer ? это не только офицер, но и чиновник, полицейский, капитан на торговом судне и т. д.

 

Такая лексика составляет большую часть «ложных друзей переводчика» и поэтому требует  особого внимания. Страховкой от ошибок может быть лишь очень внимательный анализ контекста и проверка всех значений слова по словарю. Приводимый ниже пример ? иллюстрация того, насколько необходимо пристально вчитываться в оригинал, чтобы выбрать нужное значение слова и увязать все звенья текста:

 

The African nation of Togo has sent more physicians and professors to France than France has sent to Togo.

 

Эта, на первый взгляд, кажущаяся  очень простой фраза содержит в себе две «ловушки». Даже миновав  первую ? слово physician, которое означает врач, доктор (а не физик), ? можно попасть во вторую и перевести: «Африканское государство Того отправило больше врачей и профессоров во Францию, чем Франция в Того». Однако логическая неувязка даже в рамках внутрифразового контекста должна насторожить переводчика: ведь врач может быть профессором и наоборот (т. е. одно понятие включает в себя другое, которое, соответственно, является частным случаем первого).

 

Английское предложение  не содержит в себе этого логического  сбоя, так как слово professor имеет  и значение преподаватель. Дополнительное подтверждение правильности выбора именно этого значения содержится в  другом месте той же самой статьи, посвящённой утечке умов из развивающихся  стран:

 

Young physicians, nurses, engineers and teachers are abandoning poor countries for richer ones.

 

В этой же группе «ложных  друзей переводчика» есть немалое количество слов, у которых общее с русским  сходным словом значение не является основным, ведущим, оно менее частотно и находится на периферии словарной  статьи: novel ? это в первую очередь роман и гораздо реже новелла; partisan ? это сторонник, приверженец и значительно реже партизан; sympathetic ? это сочувственный, полный сочувствия и исключительно редко симпатичный и т. д. Фактор частотности надо принимать во внимание, нередко он играет не последнюю роль в выборе нужного соответствия в переводе.

 

очень часто, даже в тех  случаях, когда в контексте реализуется  как раз то значение, которое является общим для английского и русского слов, приходится отказываться от одноимённого соответствия из-за различных норм сочетаемости в русском языке. К  примеру, если Administration of the U. S. переводится  как администрация США, то coalition Administration как коалиционное правительство. При  переводе целиком состоящего из интернациональных  слов словосочетания theoretical and organizational defects желательно из соображения более  привычной, естественной сочетаемости заменить последнее слово: теоретические  и организационные просчёты (промахи). Иногда ? опять-таки под давлением норм сочетаемости ? в переводе удобно воспользоваться готовыми клише: «…the general and his fellow-officers» «…генерал и его товарищи по оружию»; «…unpopular nature of the KKK bands» «…дурная слава ку-клукс-клановских банд».

 

Использование подобных устойчивых сочетаний придаёт переводу естественность звучания и в какой-то мере компенсирует возможные стилистические потери в  других участках текста.

 

нельзя упускать из виду, что одноимённые соответствия в  обоих языках могут иметь разную эмоционально-оценочную окраску. Так, до недавнего времени слово бизнесмен  в русском языке несло в  себе отрицательный заряд, хотя в  английском языке, из которого оно было заимствовано, употребляется в основном нейтрально. Поэтому в переводах  часто приходилось пользоваться сочетанием деловые люди, представители  деловых кругов.

 

Семантическая структура  английского слова nationalism представлена как значением с отрицательными коннотациями ? национализм ? так и значениями с явно выраженной положительной оценкой ? национальное самосознание; патриотизм, стремление к национальной независимости.

 

за сходной оболочкой  в разных языках могут стоять различные  понятия, связанные с жизнью и  историей данной страны.

 

У носителей русского языка  слово «революция» связано, в  первую очередь, с представлениями  о событиях 1917 года, у англичан the Revolution ? с происшедшим в 1688 году свержением с престола Якова II, у американцев ? с войной за независимость 1775-1783 гг.