Социальные диалект

Cловарный состав языка изменяется  непрерывно и обновляется гораздо быстрее, чем другие структурные ярусы языка. Это понятно, потому что словарный состав языка, непосредственно отражая в языке действительность с ее переменами, обязан включать новые слова для обозначения новых вещей, явлений, процессов и отстранять в запас старые. Этот процесс всегда является фактом развития лексики языка, ее пополнения и стилистической дифференциации, что обогащает выразительные средства языка. Иначе говоря, при изменении словарного состава прирост его всегда превышает убыль. Это касается по преимуществу образования производных слов от уже имеющихся, заимствования и собственно язычного создания терминов и различных полисемических переносов значения. Это, однако, мало касается основных пластов лексики, того, что называют основным словарным фондом или основным фондом лексики, который используется для образования новых производных слов и переносных значений [Степанов 1976].

Лексика считается самой  изменчивой частью языка. Но именно она  осуществляет "связь времен", в  ней можно обнаружить информацию о прежней материальной и духовной культуре общества - недавней или более отдаленной и даже древней. В этом заключается одна из важных функций лексики - кумулятивная, или накопительная - фиксировать интеллектуальные и материальные достижения людей, народов, цивилизации в целом. Таким образом, лексический состав языка наиболее полно отражает особенности языкового развития, межнациональные контакты. Словарь языка изменяется путем обновления лексики (неологизмы: VRML-Plug-In-Informationstechnologie, Zerealienkonzern-Wirtschaft; архаизмы: Roulleau → Rollo-штора, Barbier → Frisör, историзмы: Fersengeld (geben) - драть, Schindluder - падаль), накопления новых выразительных средств. Находит в нем отражение история изменений в жизни народа, общества. Одновременно и в тесной связи с этими процессами, меняющими состав словаря, происходит внутреннее развитие лексики как системы: перестройка некоторых ее участков, изменение связей между соотносительными по смыслу словами, перемещение слов из одних рядов и групп в другие и т.п.

 Одним из первых  исследованием роли языка в  процессе формирования этнического  опыта и культуры занимался  В. Гумбольдт. Согласно ученому,  оба феномена, и культура и  язык, определяются соответствующим  этносом, «духом» народа. Язык  у исследователя - константа, универсально выражающая этнический опыт народа. «Рассматривать язык не как средство общения, а как цель в самом себе, как орудие мыслей и чувств народа есть основа подлинного языкового исследования, от которого любое другое изучение языка, как бы основательно оно ни было, в сущности своей только уводит. Такое исследование языка самого по себе должно объять все различия, поскольку каждое из них принадлежит к понятийному целому» [Гумбольдт 1974]. В. Гумбольдт указывал на то, что язык проявляется как традиция, при этом невозможно определить начальный этап становления языка - «каждый язык данной нации уже перешедшей в определенное состояние с определенными словами, формами и словоизменениями и поэтому уже оказавшем на эту нацию воздействие, которое объяснялось не простой реакцией на более раннее воздействие со стороны этого народа, но самим характером языка». Согласно В. Гумбольдту «различия между языками суть нечто большее, чем просто знаковые различия, слова и формы слов образуют и определяют понятия и различные языки по своей сути, по своему влиянию на познание и на чувства являются в действительности различными мировидениями».

«Язык становится все  более ценным в научном изучении той или иной культуры. Переплетение культурных моделей данной цивилизации запечатлено в языке, который выражает эту цивилизацию. Когда-нибудь попытка уяснить первобытную культуру без помощи языка этого общества будет расцениваться как дилетантство» [Сепир 1993]. В другой своей работе Э. Сепир пишет, «язык не существует вне культуры, то есть вне социально-унаследованной совокупности практических навыков и идей, характеризующих наш образ жизни». Это отношение к языку как к важнейшему элементу этнологического исследования дало направление антропологической лингвистики. Наиболее ярким представителем, которой является Г. Хойер, он понимает её как область лингвистического исследования, посвященную в основном синхронному или диахронному изучению языков, связь языка и среды понимается представителями антропологической лингвистики как отражение в языке условий жизни данного общества [Хойер 1951]. Представители данного направления (Г. Херцог) считают, что язык более чутко, чем другие отрасли культуры реагирует на культурные изменения; при этом лексика, по их мнению, в отличие от грамматики более чувствительна к подобным изменениям. Прямое заимствование, словопроизводство и расширение значений уже существующих слов - выделяются как способы, путем которых словарный состав языка приспосабливается к новым понятиям, предметам и явлениям. В связи с этим был сделан вывод, что язык, располагающий многочисленными описательными выражениями и словообразовательными моделями, скорее передает новые идеи своими средствами, чем тот, в котором новые конструкции и грамматические приемы ограничены; в последнем случае язык вынужден прибегать к заимствованиям [Херцог 1971]. В работах в области антропологической лингвистики (или этнолингвистики) большое внимание уделяется терминологии (где наиболее ощутима связь языка и материальной культуры), исследования в этом направлении наметили прорыв в лингвистике, рассматривая язык с точки зрения его этнической и ареальной отнесенности. Однако, по мнению Э. Сепира, культура не просто поведение, а «абстрагирование» от поведения. Понимание культуры как совокупности обобщенных форм, моделирующих типы поведения, и языка как систему знаков привело исследователей к идее изоморфности знаковых систем, отличающихся лишь различием в конфигурации составляющих их частей [Cепир 1993].

 По мнению Б.  Уорфа, «рассмотрение лингвистических формул, обозначающих данную ситуацию, может явиться ключом к объяснению тех или иных поступков людей и каким образом эти формулы могут анализироваться, классифицироваться и соотноситься в том мире, который бессознательно строится на основании языковых норм данной группы». Б. Уорф приходит к заключению, что язык как система слишком сложен и недостаточно чуток для немедленного отражения новшеств, «тогда как в сознании производящих изменение это происходит моментально». В связи с этим, хотя язык и культура взаимообусловлены и развиваются параллельно, природа языка является тем фактором, который ограничивает его свободу и гибкость, и направляет его развитие по строго определенному пути [Уорф 1930]. Итак, был сделан основной вывод, до сих пор не потерявший актуальность: поскольку языковые нормы определенным образом отражают действительность, они тем самым «моделируют» её. Б. Уорф и Э. Сепир выдвинули также и ряд уточнений: культурные нормы и языковые модели взаимосвязаны, хотя и не имеют прямых соответствий; язык отражает действительность недостаточно объективно; в отличие от сознания, языковая система (в силу своей сложности) не способна моментально реагировать на «новшества» и поэтому природа языка определяет его развитие по определенному пути и, наконец, влияние языка на деятельность людей имеет место и осуществляется в рамках постоянно действующих общеязыковых законов [Уорф 1930; Сепир 1930].

Уже в самих приводимых определениях языка заметна его  культурная обусловленность. Язык - есть одно из культурно-исторических условий, определяемых предшествующей традицией и современными отношениями. В этих исследованиях начала ХХ века предлагается как минимум два понимания языка: «действительно» языка, с его национальными, социальными и т.п. признаками и только некоторые необходимые и достаточные условия языка «как знака». Рассматривая язык как условие и продукт человеческой культуры, делается вывод о том, что любое изучение языка неизбежно имеет своим предметом соответствующую культуру и в то же время, как явление «вписанное» в соответствующую национальную культуру.

1.3 Функциональная характеристика немецкого языка и роль языковой ситуации

Особое значение среди  задач социальной лингвистики занимает изучение функциональных возможностей языка и роли языковой ситуации. К функциональной стороне языка относят его роль в жизни конкретного общества, выполнение им своего назначения в различных сферах общественной жизни народа на разных этапах его развития. Под языковой ситуацией рассматривается взаимодействие различных языковых форм и языков в процессе обслуживания ими всех сфер жизнедеятельности народа на определенном этапе его социально-экономического развития. Если функциональную характеристику языковых образований определяет место, которое различные формы языка или языки занимают в данной языковой ситуации, то сама языковая ситуация суть сосуществующие в практике общения данного народа языковые формы и образования [Bernstein 1971].

Как справедливо отмечает В. А. Аврорин, языковая ситуация - компонент  сложнейшей структуры общественных отношений в рамках того или иного сообщества людей. Одновременно она представляет собой чрезвычайно сложную структуру, которая состоит из находящихся на разных уровнях, но объединенных причинно-следственными связями, составляющих ее элементов. Важнейшими из этих элементов и условий, определяющих все остальное, являются условия социально-исторические. Изменение этих условий под влиянием факторов социального порядка меняет набор и характер сфер деятельности. Последние отражаются на характере форм существования языка, и все это, вместе взятое приводит к изменениям в языковой ситуации [Аврорин 1974].

Таким образом, языковая ситуация представляет собой сложнейшее образование, находящее свои истоки и свое объяснение в фактах социально-исторического  развития, отражение данных фактов в структуре языка, формах его существования. Наряду с социальной дифференциацией общества, социальная стратификация языка представляет собой многомерное образование, существующее и функционирующее в различных измерениях. Для данной структуры характерно, как уже отмечалось, противопоставление двух плоскостей социально обусловленной вариативности языка - стратификационной и ситуативной [Schippan 1992].

При исследовании социальной дифференциации языка и речи взаимодействие стратификационного и ситуативного параметров особенно важно, потому что позволяет изучать речь не только в различных социальных ситуациях общения, как это делалось ранее [Гайдучик 1973; Meinhold 1973], но и дифференцировать особенности языкового и речевого поведения представителей различных социальных групп в сходных ситуациях общения. Игнорирование ситуативной вариативности привело, например, Б. Бернстайна к выводу, что «низшие классы» общества используют более ограниченные и стереотипные речевые формы в отличие от «среднего класса» [Bernstein 1971]. Одной из причин этого ошибочного, по мнению А. Д. Швейцера, вывода было то, что автор не принял во внимание тот факт, что объем используемых речевых ресурсов и их стереотипность не являются постоянной величиной и могут варьировать в зависимости от ряда факторов, в том числе и от социальной ситуации [Швейцер 1976]. В анализе вариативности устной речи невозможно отказаться и от стратификационного аспекта, поскольку исследование речевого поведения представителей различных социальных и возрастных групп в разнообразных ситуациях общения в состоянии дать наиболее полную картину функционирования данного языка, широкого спектра его вариативности. В противном случае можно лишь, как и прежде, делать выводы относительно произносительных особенностей речи абстрактного носителя языка, члена однородного коллектива говорящих. Некоторые изменения являются результатом сознательного регулирования или творческого воздействия со стороны общества и его членов, другие же происходят стихийно, под давлением системы самого языка. Так, например, многие фонетические изменения, порой довольно существенные, не находившие в течение продолжительного времени объяснения на почве социальной истории, трактуются теперь как результат развития и совершенствования форм существования языка.

Что бы сделать картину  функциональной характеристики более  прозрачной опишем систему функциональных стилей немецкого языка, которая  включает в себя литературный язык (Schriftsprache, Standardsprache, Hochdeutsch), сближающийся с литературной нормой обиходно-разговорный язык (Umgangssprache), региональные (территориально окрашенные) обиходно-разговорные языки (берлинский, северонемецкий, верхнесаксонско-тюрингенский, вюртембергский, баденский, баварский, пфальцский, гессенский), многочисленные полудиалекты (возникшие на базе диалектов региональные разговорные наддиалектные формы языка, отличающиеся от собственно диалектов устранением наиболее специфических диалектных признаков) и собственно территориальные диалекты. Литературный немецкий язык обозначается термином Hochdeutsch ("высокий" немецкий). Сам термин Нochdeutsch употребляется в двух смыслах. С одной стороны, лингвисты обозначают этим термином диалекты более южной, возвышенной части Германии, т.е. "верхненемецкие" – в противоположность диалектам севернонемецкой низменности, объединяемых названием "нижненемецких" (Niederdeutsch). С другой стороны, Hochdeutsch (или Umgangsprache der Gebildeten) выступает как обозначение общенемецкой литературной формы национального языка, сложившейся в новонемецкий период на почве верхненемецких (юго-восточных и средненемецких) диалектов в противоположность территориально раздробленным диалектам, как нижне-, так и верхненемецким (т.е. как "высокий" стиль в противоположность "низкому"; именно в этом значении термин Hochdeutsch закреплен в бытовом сознании). В литературном немецком языке существует разнообразие функцональных стилей. Функциональный стиль- исторически сложившаяся, осознанная обществом подсистема внутри системы общенародного языка, закрепленная за теми и иными ситуациями общения и характеризующаяся набором средств выражения и скрытым за ними принципом отбора этих средств из общего языка [Степанов 1974]. Выделяются научный, официально-деловой, художественный, публицистический и разговорный функциональные стили. Слова, которые не входят в общеупотребительный слой лексики, в германистике относят к так называемой «особой лексике» (Sonderlexik). «Особая лексика» делится на профессиональные языки и лексику социальных групп. Профессиональная лексика подразделяется на:

Термины (специальные  слова, которые употребляются в  сфере профессионально-научной коммуникации, например: Flugzeug).

Профессионализмы (лексика, относящаяся к определенной профессиональной сфере и в отличие от терминов, не имеющая дефиниции). Лексика социальных групп главным образом состоит из экспрессивных или эффимистических синонимов. Главный ее источник - метафоризация общеупотребительной лексики. Например, Chinesesschweiβ-чай, Negerschweiβ- кофе.

Наиболее известные  слои лексики социальных групп - студенческий сленг (Studentenspache, например, der Bulle “бык“ имеет значение «полицейский»), воровской жаргон (Gaunensprache, Rotwelsch-как средство обособления от групп «непосвященных»), солдатский жаргон (Soldatensprache, например die Brumme “подруга”).

 Австрийский и швейцарский  варианты литературного немецкого  языка отличаются от литературного  языка Германии отдельными нормативно  закрепленными расхождениями в  грамматическом роде и образовании  множественного числа существительных, в словообразовательной структуре некоторых слов. Немецкий в Австрии представлен литературным языком в его австрийском национальном варианте, отличающемся некоторыми особенностями фонетики, морфологии (расхождения в грамматическом роде существительных, в образовании мн.ч. и др.) и лексики (например, Schale вместо Tasse «чашка»). Лексика австрийского варианта содержит больше славянских, французских, итальянских и других заимствований. Выделяются и такие формы, как обиходно-разговорный язык, полудиалекты и территориальные диалекты. Обращаясь к исследованию вариантов современного немецкого языка, связанных с действием социальных факторов, необходимо учитывать и т.н. "уровень языковой региональности" говорящего. Это в равной степени важно как при анализе разговорных форм его речи, так и стандартных. Региональная привязанность информанта сказывается и в рамках ситуативной вариативности, т.е. в частотности диалектных реализаций, проявляющихся в различных ситуациях общения - от непринужденных до официальных. Данные факты, как уже отмечалось, принимались во внимание при анализе вариативности студенческого произношения с целью установления региональной привязанности информантов. Все случаи не кодифицированных реализаций, отмеченные в речи говорящих, целесообразно сверять с источниками диалектных вариантов реалии. В функционально-типологическую характеристику диалекта входит, без сомнения, социолингвистический признак соотнесенности диалекта с определенными социальными и возрастными слоями общества и его отличия в этом смысле от литературного языка. Социальная база диалекта, как и социальная база литературного языка - категории исторические, причем широта первой обратно пропорциональна широте второй [Гухман 1970]. Следовательно, вопрос о соотнесенности носителей диалекта с определенным социальным слоем требует конкретно-исторического рассмотрения. В настоящее время вряд ли можно утверждать об однозначном и прямолинейном соответствии между носителем диалекта и социальным слоем общества. Как отмечает В.М. Бухаров, функционирование и литературного языка и диалекта в малой степени связано с теми или иными слоями общества [Бухаров 1995]. Тем не менее, соотношение социальных слоев с формами существования языка нельзя упрощать [Филичева 1992]. Несмотря на то, что среди носителей диалекта большинство составляют жители сельской местности, отсутствуют основания для отождествления, например, крестьян и носителей языка сегментного состава языка [Лангнер 1979].