Дворянская усадьба

     Изначально поместье служило для дворянина лишь источником дохода, так как, находясь на постоянной службе, он практически не жил в нем. После 1762 г. Обстоятельства резко изменились, и поместье стало основным местом жительства мелкого и среднего дворянства. «На этот период и приходится процесс складывания дворянской усадьбы, сыгравшей важную роль в культурном развитии России конца XVIII – начала XIX в. Феномен русской усадьбы состоит в том, что именно она, а не город, имела основное значение в становлении культурных традиций. Создаваемая дворянином, как частным человеком, усадьба выражала мир его души, чувств, переживаний, и чем интересней оказывалась личность владельца, тем уникальнее было его творение.»20

      Дворянская усадьба рассматриваемого периода – это важнейшее духовное, культурное и социально-психологическое пространство, сфера становления и выражения личности владельца.

      Яркая и молниеносная  история русской дворянской усадьбы  охватывает не более чем полстолетия. Некоторые фамилии получают землю  в собственность где-то в середине XVII в., но строительство усадебных  ансамблей начинается только  с последней четверти XVIII в., когда  и формируется единый, детально  продуманный комплекс: строится  барский дом, разбивается парк, создается  система каскадных прудов, освящается  церковь, возникает родовое кладбище. Это – несколько десятилетий, а со второй половины XIX в. Начинается упадок и постепенное угасание усадьбы. В контексте проблемы формирования и развития русской дворянской усадьбы история родового гнезда А. Т. Болотова вполне типична.

      В.И. Новиков в  книге «Остафьево: Литературные судьбы XIX века» замечает: «Русская классическая литература – от Державина до Бунина – тесно связана с жизнью дворянской усадьбы. Именно там великие писатели (Пушкин в Захарове, Лермонтов в Тарханах, Блок в Шахматове) уже в детстве познакомились с живым источником народности. Они созревали как личности в условиях усадебного быта и впоследствии всю жизнь были связаны с этим бытом. В «деревне» жили прототипы их героев. Нельзя забывать и то, что многие из литературных усадеб сами являются высокохудожественными произведениями искусства. Остафьево, Середниково, Мураново представляют собой уникальный синтез архитектуры и поэзии.»21.

       Большинство бывших  усадеб теперь являются государственными  музеями-заповедниками, в которых  воссозданы интерьеры и атмосфера  прежних лет. Они ведут активную  культурную жизнь, постоянно развиваются  и пополняют свои коллекции. Всем  известны музеи в Абрамцеве, Муранове, Мелихове, Середникове, Захарове, Даровом, Спас-Углу и т.д. Мемориальные места отличаются высокой степенью духовной гармонии. Такова усадьба Абрамцево, где в 80-е годы XIX столетия в художественном кружке Саввы Мамонтова собирались и творили художники Васнецов, Поленов, Головин, Коровин, Врубель, Левитан, Серов, Крамской.

        В мире дворянской культуры с ее жесткой иерархией скованность ощущалась особенно остро. Потому и говорила Екатерина II, что «жить в обществе не значит ничего не делать». Эта сценическая, крайне театрализованная жизнь была настоящим ежедневным общественным трудом. Дворяне служили «Государю и Отечеству» не только в департаментах, но и на придворных празднествах и балах. Праздничная придворная жизнь была для дворянина таким же «надо», как и служение в государевых войсках.

      А «идеальную  реальность» воплощали для русских  дворян XVIII-XIX веков их родовые усадьбы. Потому главная задача любого, пусть и «плохенького», усадебного строительства – создать идеальный мир, со своими ритуалами, нормами поведения, типом хозяйствования и особым времяпровождением.

       И создавался усадебный мир очень тщательно и подробно. В хорошей усадьбе ничего не должно быть ничего не продуманного. Все значимо, все является аллегорией, все «читается» посвященными в усадебное таинство. Желтый цвет усадебного дома являл богатство хозяина, воспринимаясь эквивалентом золотого. Кровлю поддерживали белые (символ света) колонны. Серый цвет флигнлей – это удаленность от деятельной жизни. А красный в неоштукатуренных хозяйственных постройках – наоборот, цвет жизни, деятельности. И все это тонуло в зелени садов и парков – символе надежды. Болота, кладбища, овраги, холмы – все чуть-чуть подправлялось, корректировалось и называлось Незванками, Прибежищами, Отрадами, становясь значимым в усадебной символике. Естественно, что этот идеальный мир обязательно, хотя часто чисто символически, отгораживался от окружающего мира стенами, решетками, башнями, искусственными рвами-оврагами и прудами.

      Сама природа  – это идеальный сад бога, наподобие райского сада. Каждое дерево, каждое растение что-нибудь значат в общей гармонии. Белые стволы березы, напоминая белые стволы колонн, служат устойчивым образом родины. Липы в подъездных аллеях во время весеннего цветения намекали своим благоуханием райский эфир. Акацию сажали как символ бессмертия души. Для дуба, воспринимавшегося как сила, вечность, добродетель, устраивали специальные поляны. Плющ, как знак бессмертия, обвивал деревья в парке. А камыши у воды символизировали уединение. Даже трава виделась смертной плотью, увядающей и воскресающей. Характерно, что осина, как «проклятое дерево» практически не встречается в дворянских усадьбах.

       Так  постепенно идеальный мир обретал  в усадьбе реальность. Эта идеальность  была сродни театру, где на сцене выстраиваются парадные сцены, а за кулисами течет своя повседневная жизнь. Потому усадебное строительство тщательно скрывалось от посторонних глаз. Строительные площадки окружали завесой секретности. Вокруг них возводились высокие заборы, разбирались подъездные пути и мосты, уничтожались технические документы. Усадьба должна была предстать как бы созданная в одночасье, по мановению волшебства. Создавалась декорация в театре дворянской жизни. Именно так возникал Петербург – в одночасье, на безлюдном финском болоте. Вмиг явилась изумленной Европе новая каменная Россия.

       Усадьба нового типа, которая создавалась под влиянием просветительских идей, представляла собой уже не только хозяйственную единицу, но и эстетически организованное пространство. «Что такое дворянская усадьба с точки зрения нравственно-эстетической? – писал А.А. Фет. – Это «дом и сад», устроенные на лоне природы, когда человеческое едино с «природным» в глубочайшем органическом расцвете и обновлении, а природа не дичится облагораживающего ее культурного возделывания человеком, когда поэзия родной природы развивает душу рука об руку с красотой изящных искусств, а под крышей усадебного дома не иссякает особая музыка домашнего быта, живущего в смене деятельности труда и праздного веселия, радостной любви и чистого созерцания».22

       Яркая и молниеносная история русской дворянской усадьбы охватывает не более чем полстолетия. Некоторые фамилии получают землю в собственность где-то в середине XVII в., но строительство усадебных ансамблей начинается только с последней четверти XVIII в., когда и формируется единый, детально продуманный комплекс: строится барский дом, разбивается парк, создается система каскадных прудов, освящается церковь, возникает родовое кладбище. Это – несколько десятилетий, а со второй половины XIX в. Начинается упадок и постепенное угасание усадьбы. В контексте проблемы формирования и развития русской дворянской усадьбы история родового гнезда А. Т. Болотова вполне типична.

      Андрей Тимофеевич  начал обустройство усадьбы с  трех главных дел: он перестроил  старый дом, разбил новый регулярный  сад и поставил «под группою  случившихся тут берез беседку  прозрачную, из дуг и столбов  сделанную». При этом Болотов проявил определенную смелость, разрушая привычные стереотипы мышления, так как переустройство родительского дома «в старину почтено было смертным грехом и неслыханным отважным предприятием»23. В результате предпринятой по плану Болотова реконструкции новое жилище молодого помещика включало в себя три комнаты: гостиную, спальню и комнату для слуг. Андрей Тимофеевич был очень доволен результатом: «…А увидел через короткое время прекрасные и веселые покойцы, в которых жить никому было не стыдно» .24 Все комнаты были светлы, с большими окнами, выбеленными потолками и собственноручно разрисованными обоями. Перед двумя окнами спальни, которые были специально прорублены в сад, Болотов разбил цветник. «Вот такова была первая в доме моем далеко еще не совершенная переделка, – вспоминал он, – но, по крайней мере, я тогда и сим был очень уже доволен и тотчас перебрался туда жить, как скоро она поспела.»25

     Ближайшую к дому часть дикого и запущенного усадебного сада Андрей Тимофеевич превратил в регулярный парк, в центре которого построил «осьмиугольную прозрачную решетчатую беседку», от которой лучами в разные стороны расходились четыре дорожки, окруженные «цветочными рабатками». Не имеющему практического опыта в садоводстве Болотову очень помог один из пожилых крестьян, служивший еще при покойном отце, Сергей Косов. «Дядя Серега», как называет его Андрей Тимофеевич, был и «садовником моим и помощником и всем, всем… и могу сказать, что все прежние сады мои разными насаждениями своими и всем образованием своим обязаны сему человеку»26. В дальнейшем, много времени и сил отдавая теоретическому и практическому занятию садоводством и имея богатый опыт в этой области, А. Т. Болотов дал следующие рекомендации читателям «Экономического магазина» по устройству регулярного сада: «Расчертите план… Наделайте и больших и малых и всякого рода дорожек… несколько всяких площадок, перекрестков, 27кругов и посреди их… бассейнов или пистернов. Всем тем разрежьте ваш завод на множество разных и отделенных косячков и куртинок… замечите в приличных местах цветники и партеры, украсьте весь сад… беседками… Одним словом, чем замысловатее вы его расположите и чем множайшими фигурами и переменами испестрите, тем будет лучше, и тем он после и для вас и для других приятнейшим будет». После женитьбы на Александре Михайловне Кавериной и рождения дочери Елизаветы старый дом стал тесен и А. Т. Болотов задумал строительство нового, что и было осуществлено им в 1769 г.

      Новое отношение  к миру природы как духовному, эстетическому началу воплотилось  у Болотова, прежде всего, в выборе места для барского дома. Если «…в старину было у нас такое обыкновение, чтоб дома нарочно прятать и становить их в таких местах, чтоб из них никуда вдаль было не видно, а все зрение простиралось на одни только житни, конюшни, скотные дворы и сарай…»28, то новый свой дом Андрей Тимофеевич поставил на гребне горы, у подножия которой делала крутой изгиб река Скнига. Из окон дома открывался прекрасный вид на поля, леса, деревни с церквами.

      «По склону холма спускался сад террасами, верхнюю из которых Болотов украсил цветником. Согласно веянию моды, сад был разбит в регулярном вкусе, и сделал это Андрей Тимофеевич очень быстро, чем привел в изумление всех соседей, но, по собственным словам, не совсем качественно, в силу недостатка знаний и опыта в этой области.»29

      Создается усадьба  нового типа, не только представляющая  собою хозяйственную единицу, но  и превращенная в эстетически  организованное пространство. В обыденную жизнь сознательно вносился элемент красоты.

      Неотъемлемой частью дворянской усадьбы нового типа был парк. Еще во второй половине XVIII в. В Европе на смену регулярному французскому пришел новый стиль английского парка – стиль «естественной природы». Необходимо отметить, что естественность выступала как основная философско-этическая категория Просвещения, и этическая программа нового художественного направления исходила из первозданной красоты естества.

      Пейзажный парковый стиль возник под влиянием литературы сентиментализма, в которой всемогуществу разума противопоставлялись чувства и эмоциональное восприятие окружающего мира.

      Формированию сентиментально-романтической эстетики паркового искусства немало способствовало и творчество художников-пейзажистов XVII-XVIII вв. К этому следует добавить впечатление, произведенное пейзажами нового типа, с которыми познакомились путешественники-европейцы в садах Китая и Японии. Выработка новых эстетических требований к пейзажу шла параллельно с формированием новой философии, новым отношением к природе как духовному, эстетическому началу. Ведь природа преобладающе влияет на духовный мир человека, рождая в его душе особое «внутреннее ощущение» прекрасного. Василий Андреевич Жуковский в своем стихотворении «Невыразимое» (1819) писал:

     Таким образом, можно сделать вывод, что мир пейзажного парка – это подобие вселенной в миниатюре, мир универсальный и самодостаточный. Человек мыслил себя здесь в единстве с природой, осознавая себя частью природного космоса и частичкой исторического мира. Здесь он имел уникальную возможность ощутить себя личностью со своим видением мира, свободной от общественных условностей и обязанностей. Он мог проявить здесь свою творческую индивидуальность. В отличие от парка «архитектурного», регулярного, пейзажный парк тяготел к живописи. «Все искусство садоводства есть пейзажная живопись» 31, – писал А. Поп. Это высказывание созвучно с основной идеей знаменитой поэмы Ж. Делиля «Сады», которая была хорошо известна в России в начале XIX в. Дважды издавалась в переводе А. Воейкова:

Вот краски,полотно,вот кисть,соображай:

Твоя природа!Сам рисуй и поправляй!

Но не спеши садить,смотря и замечая,

Учися украшать,природе подражая.32

      Помещики были близки к природе. Врангель в книге «Старые усадьбы» пишет: «Любовь к земле,к саду,к деревьям- ко природе была всегда сильна у русского человека. Ленивые помещики никогда не ленились,когда дело доходило до садов,и все приказы, сохранившиеся в домовых конторах,показывают, как Румянцев, Разумовские, Шереметевы, и даже бездушный Аракчеев,любили,холили,берегли природу и заботелись о своих садах.»33

      Каждое архитектурное сооружение навязывает его обитателям свой ритм жизни. Городские ворота открываются и закрываются в определенное время, начиная и завершая городской день. В императорском дворце время течет не так, как в деловом офисе. Так и дворянская усадьба формировала свой ритм жизни. Около двух столетий жизнь дворянина начиналась в усадьбе, протекала в ней и часто заканчивалась здесь же.

2. Убранство комнат и  любимые предметы.

      Внешнему облику господского дома соответствовала внутренняя планировка с обязательным делением на парадную и жилую часть.

       Историки выделяют два типа планировки, сложившихся к концу XVIII в.: центрическую и осевую. При первом типе в центре здания находились либо темные чуланы и лестница, которая вела в верхние помещения, в мезонин или на антресоли, либо в центре была большая танцевальная зала. Парадные и основные жилые помещения располагались по периметру постройки. Вот описание отчего дома, сделанное Афанасием Фетом: «Поднявшись умственно по ступеням широкого каменного под деревянным навесом крыльца, вступаешь в просторные сени… Налево от этих теплых сеней дверь вела в лакейскую, в которой за перегородкой с балюстрадой помещался буфет, а с правой стороны поднималась лестница в антресоли. Из передней дверь вела в угольную такого же размера комнату в два окна, служившую столовой, из которой дверь направо вела в такого же размера угольную комнату противоположного фасада. Эта комната служила гостиной. Из нее дверь вела в комнату, получившую со временем название классной. Последней комнатой по этому фасаду был кабинет отца, откуда небольшая дверь снова выходила в сени.»34