Глобализация России

Эгоистические интересы российской элиты, возможно, – не единственная причина неприятия глобализации как культурно-политического феномена. Россия сегодня находится на стадии формирования национального государства, которую развитые демократии прошли много десятилетий тому назад. Это  ставит действительно сложный вопрос, на который пока нет ответа: может  ли общество перейти от имперской  к “постнациональной” модели государства без длительных промежуточных этапов и глубоких внутренних напряжений.

Нельзя не заметить при  этом, что российское общественное мнение не разделяет опасений элиты. Так, согласно опросу, проведенному осенью 2000 года российским исследовательским  центром РОМИР, 50,8% респондентов считают, что глобализация в целом открывает  позитивные перспективы для страны, и лишь 16,7% – расценивают эти  перспективы как в целом негативные.

Каковы бы ни были причины  настороженного отношения российской элиты к глобализации, официальная  российская позиция, отражающая умонастроения  и интересы правящих в стране групп, ставит Москву перед необходимостью выбора одной их следующих стратегий.

Первая – включение  страны в систему мирохозяйственных  связей при одновременном отторжении ценностной и культурно-политической сторон глобализации. Такая противоречивая стратегия будет тормозить полноценное  подключение страны к глобальным экономическим взаимодействиям, потокам  капиталов и технологий, хотя и  не перекроет его полностью. По мере того, как Россия будет вовлекаться  в мировые экономические процессы и развивать новые технологии, она неизбежно будет воспринимать свойственные глобализации ценности. Входя в противоречие с интересами влиятельных групп элиты, это может породить напряженность и конфликты в обществе и его правящих слоях.

Вторая – форсированное  “вхождение в глобализацию”, что  предполагает сравнительно быстрое  усвоение ценностей и политических практик глобализации. Подобное развитие событий представляется крайне маловероятным, даже в случае реализации в России более или последовательной либеральной  экономической политики.

Третья, наконец, — отторжение от глобализации, сведение экономических  связей с окружающим миром к советской  модели, предполагающей поставки сырья  в обмен на высокотехнологичное  оборудование, продовольствие и кое-какие  потребительские товары. Во внешнеполитическом плане эта стратегия, скорее всего, будет сопряжена с попытками  возглавить некий “антиглобалистский фронт” на мировой арене. Подобная полуизоляция неизбежно обернется экономическим застоем и, в конечном итоге, тотальным социально-экономическим провалом, последствия которого сегодня с трудом поддаются оценке.

Какая из этих стратегий будет, в конечном итоге, реализована предсказать  невозможно. Нельзя исключать, что политика России будет эклектической комбинацией  элементов всех стратегий. Но ясно другое. Мировое развитие оставляет России все меньше времени для того, чтобы  осознать, что полноценное “включение в глобализацию” не имеет альтернативы.

2.5. Стратегия  глобализационного лидерства для  России

Глобализация - процесс стремительного формирования единого общемирового финансово-информационного пространства на базе новых, преимущественно компьютерных технологий. В этом ее отличие от интеграции, высшей стадией которой она является: интеграция была и в ледниковый период, глобализация началась в 90-х годах этого века, 10 лет назад. У России есть три варианта дальнейшего развития:

1. Если попытаться в очередной раз идти вне глобализационных процессов современности, то в ближайшие 25 лет наша страна перестанет существовать как государство, народ, культурная общность. Вместе с Россией прекратит существование и ее элита.

2. Если Россия будет  просто следовать глобализационным процессам, то существует высокий риск оказаться в качестве сырьевого элемента “Нового Мирового Порядка”. В этом случае часть российской элиты найдет свое место под солнцем в качестве надсмотрщиков, нанятых лидерами глобализации.

3. Третья возможность заключается  в том, чтобы Россия стала  одним из лидеров “нового мирового  порядка”, обеспечив своему народу  и своей элите достойное место  в дальнейшей истории человечества. Как говорится, если нельзя  бороться с движением, следует  его возглавить. Такая постановка  вопроса должна стать идеологией  развития россии.

Для реализации данной стратегии  России необходимо предпринять беспрецедентные  усилия по всем направлениям. Наиболее сложным и болезненным является вопрос о территориальной глобализации и месте в ней России. Вся  совокупность проблем территориальной  глобализации сводится, в принципе, к вопросу о том, в какую  континентальную территориальную  структуру должна войти страна на этапе, переходном к единой сверхцивилизации. Ответ на этот вопрос зависит от многих факторов и должен определяться путем глубокой научной проработки. При этом уже сегодня становится очевидным, что роль и место России в любом из территориальных объединений будет зависеть от состояния 4 “критичных” ресурсов – “ментальной” сферы, демографической ситуации, степени глобализации управления и “силового” блока. Чем выше качество каждого из этих ресурсов, тем весомее и значительнее будет место нашей страны в глобальных блоках. Следовательно, стратегия развития России в 21 веке должна предусматривать одновременное развитие всех указанных элементов.

2.5.1. Глобализация  и «ключевая идея» России, способная  обеспечить идеологическое лидерство

Именно, мировоззренческие, идеологические разногласия лежат  в основе международных конфликтов. Соответственно их преодоление является обязательным условием выживания в  мире. Для нынешней России эта проблема сверхактуальна: нам нужны внешние благоприятные условия для решения задач модернизации при том, что мы не можем жертвовать своими национальными интересами и ценностями в мире. Эта проблема так или иначе всегда присутствует в отношениях России с другими странами, даже когда и формально не является таковым в повестке дня. Так, в ходе своего участия в саммите весной 2010 года, Д.Медведев выступил в Брукингском институте, где напомнил, что у России и США разная история и люди двух стран часто по-разному воспринимают происходящее. «Россия нуждается в нескольких десятилетиях стабильной спокойной работы по созданию эффективной политической и экономической системы. Только в этом случае разногласия, которые существуют, будут уходить в прошлое. Чтобы это произошло, не нужно учить друг друга жить», – подчеркнул президент.

По словам главы государства, политическая система несет на себе печать вековых традиций, которые вошли в привычку, но при этом являются и своеобразной защитой российского общества, не дают ему разваливаться на части»¹.

Таким образом к 2010 году Россия сформулировала свои главные требования к внешним условиям, формирующим образ России, которые укладывались в основы идеологии социального консерватизма. Можно сказать и так: к стоящему времени в России сложились условия для превращения формировавшихся при В.Путине и Д.Медведева идей развития государства и общества в новую идеологию, которая может стать эффективным инструментом влияния в мире, управления – в собственной стране, и основой для реализации планов модернизации. Вопрос в том – поймет ли это в полной мере правящая российская элита и захочет ли она использовать это мощное оружие? Эта внешне мировоззренческая, даже теоретическая задача имеет огромное практическое значение для современной России. Именно к 2010 году, на мой взгляд, наступило время, когда решение совершенно конкретных практических задач развития государства, экономики и общества становится абсолютно невозможным без ясногоопределения привлекательного для нации образа России, который складывается из приоритетов и целей развития, методов их достижения, наконец, национальной самоидентификации в глобальном мире. Будущий образ России это то, что делает народ нацией, цементирует общество, определяет ценности – и сделать это должны прежде всего обществоведы, т.е. профессиональные идеологи. Как справедливо отмечал академик Ан.Торкунов, «Стабилизация экономической и социально-политической ситуации позволяет по-новому формулировать задачи общественных наук в России. Период освоения и популяризации западного знания – время «догоняющего интеллектуального развития в российских общественных науках» – закончился. Приоритетом современного этапа общественных наук должно быть производство теоретических обобщений на базе анализа реального опыта российской жизни после 1991 года в контексте глобальных тенденций мирового развития»².

Хочу подчеркнуть, что  любые самые инновационные технологические  и внедренческие решения, любая модернизация (о которых много говорили в 2008–2010 годах) экономики невозможны без решения мировоззренческих, общеидеологических проблем, ответов на «простые» вопросы: куда движется Россия? Какое общество и экономику мы создаем? Каким мы видим государство через 5, 10, 25 лет?

Действительно, обсуждая в 2010 году планы модернизации России, мы неизбежно задаемся вопросом, а почему в условиях кризиса прирост ВВП Китая составил 9%, а в России – падение на 9%? Почему за последние 20 лет реформ наш экспорт в Китай, состоящий на 90% из машиностроительной продукции в советский период, сегодня на 90% состоит из углеводородов? Почему сегодня не только мы, но и в Европе, закупают в Китае наукоемкую, в т.ч. машиностроительную продукцию? Не получив ответа на эти вопросы, мы не сможем ответить и на главный вопрос – какую Россию мы хотим увидеть через несколько лет. К сожалению, сегодня наши идеологи и философы не предложили обществу и элите внятной и аргументированной концепции будущего образа России, который не только бы был принят российским обществом, но и нашел бы благоприятный отклик за рубежом. Во многом, даже в главном, это объясняется нерешенностью фундаментальных философских и идеологических проблем на качественно новом уровне, отражающем современные реалии. В этой связи, безусловно, справедливо замечание Ан.Торкунова о том, что «Затянувшийся «пат» ветвей исторического знания является препятствием для развития истории России, а значит – для понимания ее своеобразия. Очень важно понять это своеобразие нам самим и объяснить его внешнему миру. Необходим новый методологический аппарат, который, возможно, поможет и историкам из бывших советских республик создать более достоверные, методологически и фактологически выверенные версии реконструкции их истории.

Философские науки остаются важнейшим средством упорядочения знания о действительности – российской и международной. Если принять за данность тезис о том, что ключевой идеей XIX века была идея свободы, а ХХ века – идея власти, то какой окажется ключевая идея века нынешнего?»³.

Действительно, именно «ключевой  идеи» не хватало и сегодня  еще не хватает для формирования общенациональной идеологии в России, идеологии, которая бы объединяла все многочисленные федеральные, отраслевые и региональные концепции развития, появившиеся огромном количестве в 2006–2010 годах. Между тем такая идея есть. Более того, она очевидна. Это идея опережающего развития человеческого потенциала, как идея, способная обеспечить России идеологическое лидерство в мире.

Напомню в этой связи, что  на каждом этапе развития человеческого  общества и экономики всегда находилось «ключевое звено», фактор, определяющий темпы развития экономики и общества. Для первой половины XX века это было промышленное развитие, начиная с 60-х годов, – информационные технологии и связь, а с начала XXI века – качество человеческого потенциала. Соответственно наиболее успешными идеологиями были те, которые не просто учитывали, но были прямо нацелены на максимально эффективное использование этого фактора в экономической и общественной жизни. Если для периода индустриализации XX веке главную роль в качестве такого фактора играли темпы промышленного развития, а главный класс был пролетариат, то для периода информационного развития – информационные технологии и технологии связи. Соответственно сегодня, в период возрастающего значения фактора человеческого потенциала это будут науки и технологии, связанные с человеком, а в общественном развитии таким классом станут креативные группы. Соответственно и ведущая идеология современного этапа развития общества и экономики – это идеология, в центре внимания которой находится человек, его творческие, интеллектуальные и иные возможности.

И здесь мы сталкиваемся с  главным противоречием. С одной  стороны, «ключевая» национальная идея России в период глобализации может  быть развитие потенциала человеческой личности (и, соответственно, его составляющих), а, с другой, – мы видим крайне слабые позиции России по всем направлениям, определяющим сегодня качество человеческого  потенциала. Это, естественно, отражается и на глобальных позициях России в  мире. Так, по оценке С.М.Рогова, в формирующемся многополярном мире складываются 4 главных центра научного прогресса – США (35% мировых расходов на НИОКР по паритету покупательной способности), Европейский Союз (24%), Япония и Китай (примерно по 12%). К сожалению, Российская Федерация в группу лидеров не входит – на нашу долю приходится менее 2% мировых расходов на НИОКР по паритету покупательной способности и 1% по обменному курсу. Таким образом, Россия отстает от США по расходам на НИОКР в 17 раз, от Европейского Союза – в 12 раз, от Китая – в 6,4 раза, от Индии – в 1,5 раза⁴.

Аналогичная ситуация складывается и в фундаментальных исследованиях: их доля в ВВП составляет всего 0,16%, а в развитых странах – 0,5–0,6% ВВП. При этом в существующих планах, например, Концепции долгосрочного  социально-экономического развития до 2020 года предусматривается, что расходы  на НИОКР должны увеличиться до 2,5–3% ВВП, в то время как в развитых странах они вырастут до 3,8–5,5% ВВП⁵ Таким образом отставание России планируется сегодня на долгосрочную перспективу.

Для России наиболее подходящей может быть идеология социального  консерватизма. Особо хотел бы оговорить  одну важнейшую особенность современной  идеологии вообще и социально  консерватизма в особенности – её исключительно прикладной, даже прагматический характер. К сожалению, провозглашенные Б.Грызловым принципы социального консерватизма – консерватизм, прагматизм, центризм, наднациональность и т.д. – хороши как принципы, но не как прикладная идеология, которая, повторю, несёт в себе две важнейшие функции: обеспечение лидерства государства и общества, реализуемые в лидерстве идеологическом, и обеспеченные эффективного государственного и общественного управления. А вот этого-то у «Единой России» и нет. Как нет и понимания главного условия развития современной экономики, общества и государства – опережающего развития потенциала человеческой личности. Характеристику ее идеологии вполне точно описал А.Казаков: «К идеологическому самоопределению партия шла долго и непросто. Уже на второй съезд, на котором был принят программный манифест «Путь к национальному успеху», «Единая Россия» вышла с серьёзной, хотя и неожиданной идеологической заявкой. По существу, партия экспроприировала весь нерадикальный идеологический спектр и, тем самым, сделала заявку на монопольное право формировать и формулировать общенациональную, а не только партийную идеологию. В этом своём предприятии партия опиралась на политическую философию Владимира Путина – ту самую, с которой он пришёл к власти в последний день прошлого тысячелетия. В основе политической философии Путина лежат такие ценности, как государственничество, державность, свобода, солидарность, справедливость. Эти ценности объединены в едином поле патриотического миросозерцания. Таким образом, «Единая Россия» была призвана выполнить сверхсложную задачу – объединение общества вокруг фундаментальных ценностей, поскольку «невозможно удерживать административно то, что должно удерживаться образом будущего, идеалами, ценностями, верой» (Владислав Сурков)»⁶.