Исторический источник и исторический факт

Выделение указанных четырех  категорий исторических источников по методам и формам отражения  действительности позволяет определить тот круг проблем, которые возникают  в связи с источниковедческим анализом и использованием каждой из них, и разработать соответствующие  методы их решения.

Выделение категорий исторических источников является, хотя и важным, но лишь первым этапом в их классификации. Еще большее значение имеет классификация  источников каждой из этих категорий. В источниковедении широко распространена видовая классификация, в основе которой лежит единство происхождения, общность содержания и назначения определенного  круга источников той или иной категории. С информационной точки  зрения видовая классификация основывается на прагматическом аспекте информации, а именно: на единстве целевого назначения информации для ее получателя, субъекта. Единство цели, для которой выявлялась информация, естественно, обуславливало  сходство принципов и методов  отражения действительности, форм выражения  и использования информации, что, в свою очередь, создает возможность  применения единых принципов и методов  ее источниковедческого и конкретно-историче- ского анализа. Видовая классификация, как и всякая другая, относительна. Но это не умаляет ее значение как важного эвристического средства и в источниковедении и в конкретно-историческом анализе.

Выделение типов и видов  исторических источников, кроме разработки единых принципов и методов источниковедческого  изучения, обработки и анализа  информации, открывает возможности  и для выявления эволюции источников. Как методы и формы отражения сознанием людей объективной действительности,, которые лежат в основе выявления типов источников, так и цели, для достижения которых собирается информация и которые обуславливают выделение видов источников, историчны по своей сути и поэтому изменяются с ходом общественного развития. Это ведет и к изменению типов и видов исторических источников. Причем эволюция методов и форм отражения действительности и изменение целей выявления информации зависели прежде всего от социально-экономической и социально-политической структуры общества, а также от его культурно-познавательных возможностей. Например, очевидно, что вещественные источники оказываются основными при изучении древних эпох потому, что для той поры была характерна нефиксированная социальная информация и ее передача от поколения к поколению осуществлялась в процессе непосредственного общения и деятельности людей, а для далеких потомков она могла сохраниться, прежде всего будучи зафиксированной в вещественных памятниках и отчасти в изображениях. Появление письменности, книгопечатания, распространение грамотности открывали принципиально но- вые возможности для фиксирования и передачи информации. Развитие науки и техники в новое время породило такие формы отражения действительности и передачи информации, как кино-, фото-, фонометоды, а в современную эпоху — методы, основанные на разного рода искусственных машинных языках. Источники последнего рода (а объем их уже достаточно велик) пока еще не стали, к сожалению, объектом пристального внимания источниковедов. Здесь пока имеют место лишь отдельные попытки их источниковедческого рассмотрения.

Характерной чертой эволюции источников является не столь- ко исчезновение тех или иных видов источников, сколько появление новых их видов и разновидностей, что обусловлено усложнением по мере исторического прогресса общественной жизни, по- явлением все новых и новых общественных функций.

Поскольку наиболее существенные сдвиги в общественном развитии, влияющие на прагматический аспект информационных процессов, связаны с переходом  от одной общественно-экономической  формации к другой, постольку типологическая и видовая классификация источников должна сочетаться с их формационной классификацией. Такой подход и лежит  в основе классификации источников советскими источниковедами.

Кроме синтактического и прагматического аспектов, информация имеет еще и семантический, содержательный аспект, и возникает вопрос о правомерности классификации источников на основе учета их содержания. Попытки такой классификации предпринимались многократно. С точки зрения учения об информации, о возможности такой классификации можно сказать следующее. Поскольку содержание источников в плане отражения ими объективной действительности чрезвычайно многообразно и одни и те же виды источников и даже отдельные источники содержат информацию о самых разнообразных сторонах этой действительности, постольку дать классификацию источников по содержанию, идя от самих источников, не представляется возможным. Но такая классификация может быть проведена на основе выделения исследователем тех или иных сторон и черт исторической действительности. Подобная классификация будет представлять группировку типов и видов источников по степени их ценности для изучения интересующих исследователя явлений исторической действительности. Такие классификации являются основным видом классификации источников в конкретно-исторических работах. Однако далеко не всегда выдерживается типовой и видовой подход к классификации источников, характеризующих изучаемые явления и процессы.

Как видим, учет трех аспектов информации помогает яснее представить  основные принципы, исходя из которых  может про- водиться классификация исторических источников.

Центральной проблемой источниковедения в исследовательско-прикладном аспекте является, как отмечалось, повышение информационной отдачи источников путем извлечения скрытой информации. Задача источниковедов состоит в разработке конкретных путей и методов ее выявления в зависимости от особенностей разных видов источников и в соответствии с решаемыми исследовательскими задачами. Структурный характер этой информации указывает тот основной путь, которым следует здесь идти. Это анализ взаимосвязей, присущих исследуемым явлениям и процессам, на основе непосредственно выраженных в источниках данных. Собственно, анализ взаимосвязей всегда был в центре и источниковедческих и конкретно-исторических исследований. Применительно к современному этапу развития исторической науки стоит задача совершенствования методов анализа взаимосвязей, выявления и использования скрытой информации. Особенно эффективным здесь может быть применение системно- го подхода и анализа, математических методов и ЭВМ.

Прежде всего следует подчеркнуть эффективность системного подхода и анализа при решении собственно источниковедческих проблем. Центральной из этих проблем, как хорошо известно, является установление адекватности, т. е. достоверности отражения источниками действительности. Наряду с учетом целевого назначения информации, содержащейся в источниках, и методов ее получения, что позволяет раскрыть степень ее объективности, при установлении достоверности данных источников часто при- бегают к сопоставлению их с аналогичными сведениями других источников. Такой прием, безусловно, эффективен. Однако, кроме того, что он не всегда возможен, с позиций методологически-информационных он ограничен, ибо основан на использовании лишь непосредственно выраженной информации источников. Между тем, существует широкая возможность проверки достоверности данных источников и на основе использования скрытой информации. Любая общественная система имеет свою структуру, характеризующуюся определенным строением и взаимосвязью ее элементов и присущих им черт и свойств. Поэтому на основе того, в какой мере данные, отражающие эти черты и представляющие интерес для исследователя, вписываются в указанную структуру, можно судить об их достоверности. Реализация такого принципа и составляет суть системного подхода и анализа исторических источников. Один пример.

Хорошо известны давние споры, которые ведутся вокруг так называемых «татищевских известий», т. е. тех сведений по истории Древней Руси, которые содержатся в первой редакции «Истории Российской» В. Н. Татищева и которые не имеют прямых подтверждений в древнерусских летописях. На этом основании многие историки считали «известия» недостоверными и приписывали их авторство самому Татищеву. До недавнего времени вопрос этот оставался спорным, поскольку обычными методами источниковедческого анализа не удавалось убедительно доказать достоверность «татищевских известий». Потребность такого доказательства привела к необходимости поиска более совершенных методов анализа. И они были найдены на пути системного подхода и структурного анализа, которые выполнены Б. А. Рыбаковым.

Суть этого анализа  состояла в следующем. За XII в. «татищевские известия» были распределены по годам, и для каждого года установлен их объем в строках. Параллельно установлен объем годовой статьи в строках по Ипатьевской летописи. По этим данным были построены графики, которые показали в це- лом высоко сопряженное движение двух линий. Следовательно, «татищевские известия» органически вписываются, согласуются с вполне достоверными сведениями, что подтверждает их собственную достоверность. Заметим, что в данном случае сходство двух рядов показателей может быть не только установлено графически-изобразительно, но и выражено в определенных количественных коэффициентах.

Исследование вопроса  было продолжено Л. В. Миловым. Он также опирался на системный подход и структурный анализ, но без привлечения количественных показателей. Милов параллельно рассматривал портретные характеристики деятелей XII в. в описании Татищева и Ипатьевской летописи. Было установлено большое сходство этих характеристик. В Ипатьевской летописи они даны лишь более сокращенно. Причем характер сокращений по всем «портретам» оказался однотипным. Следовательно, и здесь была выявлена сопряженность сведений двух источников. Итоги обоих исследований приводят к убедительному выводу: Татищев действительно располагал летописью, которая не сохранилась и которая имела один протограф с Ипатьевской летописью.

Таким образом, в источниковедческом анализе исторических источников системный  подход, структурный анализ и выявление  на основе их скрытой информации значительно  расширяют возможности установления достоверности заложенной в них  информации. Широкое внедрение этих методов в практику источниковедческого  анализа существенно расширит возможности  этого анализа и повысит его  уровень.

Значительные успехи в  применении системного подхода и  структурно-функционального анализа  достигнуты и конкретно- историческими  исследованиями, основанными на применении количественных методов, что будет  показано далее.

Таков круг основных вопросов, на которые представлялось целесообразным обратить внимание и которые возникают  в связи с рассмотрением исторического  источника в свете современного учения об информации.

3. Исторический факт.

3.1. Факт как фрагмент действительности.

Проблема «исторического факта» — это одна из ключевых проблем  теории исторического знания. В развитии исторической науки и историографии  все отчетливее обнаруживается, что  установление исторических фактов, доказательство того, что данное событие — это  факт, а не кажимость, включение исторического факта в сложный контекст исторического процесса — все это требует активной, продуктивной, творческой работы историка. Чтобы установить факт, недостаточно иметь хорошую эрудицию и уметь отличить истинный документ от ложного, правдивое свидетельство — от извращений и позднейших напластований. Необходима система тонких идеализации, упрощений, сгущений, «изобретений». Необходима конструктивная созидательная деятельность мышления.

Исторический  факт стоит не только в начале исследования, но и в конце его, потому что  только в результате всего комплекса  теоретических конструкций разрешается  задача реконструкции исторического  факта как момента реального  исторического процесса. Причем именно в историческом знании проблема эта  стоит особенно остро.

Необходимо реконструировать прошлое. Его уже нет. Оно не дано нам непосредственно, «визуально». Оно не представлено нашим чувствам. Глаза могут видеть документ или  обломок колонны Траяна, но живую  жизнь прошлого, социально-историческую Действительность, «фактическую сторону  дела» реконструирует (конструирует) исключительно разум. Казалось бы, как ни крути, в современной действительности прошлое присутствует во всей своей исторической определенности неповторимости только в качестве «продукта» человеческой интеллектуальной, конструктивной деятельности, только как «образ прошлого».

Кажется бесспорным, что именно для исторической науки (в отличие от наук экспериментальных, от наук, имеющих дело с настоящим, могущих воздействовать на настоящее) факт это «образ факта», факт — это  «высказывание о факте», факт —  это «теоретическая конструкция».

Но ведь логический смысл любого высказывания о факте, любого утверждения — «это —  факт» в том-то и состоит, что  Я отличаю высказывание о факте  от самого факта. Когда я утверждаю, что «это — факт!», я утверждаю, что данное событие действительно  было, что оно существовало независимо от меня, от моих реконструкций, от моего  знания о том, существовало ли оно  или нет.

Ведь обычно утверждение о факте — это  историографическое утверждение, утверждение  исторической критики. Анализируя данное историческое произведение (или документ), мы сопоставляем его с чем-то вне его существующим и констатируем, что содержание этого исторического источника вполне объективно, т. е. существует независимо от самого этого источника.

Но здесь-то и возникают трудности. Оказывается, что, сопоставляя исторический источник с чем-то, вне его существующим, я творчески реконструирую (конструирую) это самое "вне", сопоставляю  один продукт деятельности с другим продуктом деятельности...Как же быть?

Проблема предельно  антиномична. Для того чтобы реконструировать (воспроизвести) историческую действительность (и факт как простейший фрагмент этой действительности), необходимо ее конструировать, изобретать. Положение, казалось бы, безвыходное.

И эту безвыходность  не стоит поспешно облегчать «переименованием проблемы». Дело от этого не станет легче.

Думается, существуют три гносеологических предрассудка, затрудняющих позитивное разрешение (и  более глубокое воспроизведение) проблемы исторического факта. Эти же три  предрассудка мешают развить достаточно строгую теорию исторического знания как своеобразной формы теоретического мышления.

Первые два предрассудка носят всеобщий характер, они лишь обостряются по отношению к исторической науке. Третий предрассудок специфичен для исторических реконструкций.