Правительство и управление

Начиная с сороковых годов  двенадцатого века киевское вече стало  играть более активную роль в избрании князя, выражая поддержку или  неодобрение тому или иному кандидату  на великокняжеский стол. В целом  киевляне отдавали предпочтение Мономашичам (потомкам Владимира Мономаха) против Ольговичей (потомков Олега Черниговского), но в ряде случаев они готовы были признать Ольговича на их собственных  условиях.

Каждый киевский князь  в этот период должен был приходить  к согласию с вечем. Обе стороны  затем "целовали крест", обещая соблюдать  условия соглашения. К сожалению, не сохранилось ни одного экземпляра подобного документа, а в летописях  есть только краткие упоминания условий  таких соглашений. Один летописец  записывает, что князь Святослав, сын Олега, который подписал договор  за своего больного брата Игоря в 1146 г., согласился сделать должность  тиуна (главного судьи) выборной.

Давайте теперь обратимся  к рассмотрению принципа старшинства  по рождению, как фактора в престолонаследии. Он основывался на волеизъявлении Ярослава (см. Гл. IV, 4), и за ним стоит представление о династических интересах. Право управлять Русью считалось не столько прерогативой отдельного князя, пусть даже могущественного, сколько всего дома Рюрика. Каждому из членов дома было дано право на долю в наследстве и на стол в отдельном княжестве, которые распределялись среди князей в соответствии с местом каждого на генеалогическом древе.

Чем выше генеалогическое  положение князя, тем более важный и прибыльный стол он мог требовать. Старшему князю давалось право на киевский стол, Чернигов считался вторым по значимости, затем шли Переяславль, Смоленск и Владимир Волынский, именно в таком порядке, согласно воле Ярослава. К концу двенадцатого века некоторые  древние города, такие как Переяславль, утратили свое прежнее значение, а  ряд новых, таких как Владимир Суздальский, возвысились, в результате чего потребовалась корректировка.

Смерть любого князя затрагивала  тех, кто владел меньшими городами, а смерть киевского князя затрагивала  их всех, служа сигналом к общему перераспределению столов, каждый князь хотел подняться на ступеньку выше на политической лестнице; черниговский князь надеялся переместиться в Киев, переяславский - в Чернигов и так далее. С увеличением числа князей и разветвлением дома Рюрика эта система постепенно рухнула, поскольку с каждым новым поколением все сложнее и сложнее было устанавливать генеалогическое старшинство, особенно ввиду такого факта, что племянник мог быть, а часто и был, старше некоторых из его дядей. То правило, что старший сын первого брата в княжеском роду генеалогически приравнивался к его третьему дяде (т.е. четвертому брату),- правило, сформулированное, чтобы предотвратить раздоры,- действительно несколько смягчало ситуацию.

Хотя в конце двенадцатого века еще было возможно установить старшинство для каждой ветви  дома Рюрика, но решить, кто из старших  в каждой ветви генеалогически являлся  главой всего дома в целом, стало  задачей непомерно сложной, а  в конечном итоге - бесполезной, поскольку  генеалогическое старшинство часто  не совпадало с политической силой.

Дом Рюрика, который под  властью Владимира, а затем снова  под властью Ярослава состоял  из единой семьи, теперь стал многолюдным  кланом. Социологически укрепление отдельных  княжеских ветвей может быть описано  как дезинтеграция клана и  его распад на отдельные семьи. Что  касается дома в целом, то этот процесс  оказался затянувшимся и не был завершен даже после монгольского нашествия. Несмотря на реальную эмансипацию отдельных  семей, представление о единстве клана, как целого, не исчезло.

В соответствии со всем вышеизложенным, к концу двенадцатого века принцип  общего генеалогического старшинства  вряд ли играл какую-либо роль в наследовании киевского стола, и даже в других княжествах он был заменен родовыми инстинктами и стремлением каждого  могущественного князя обеспечить княжение своим наследникам. Запутанность княжеских требований и взаимных претензий вела к распрям, и, конечно, междоусобным раздорам и братоубийственным  войнам, которые были характерны для  Киевской Руси и серьезно истощали жизнеспособность нации.

В качестве средства против бедствия гражданской войны, как  мы видели раньше, время от времени  собирались княжеские советы с целью  прояснить обоюдные требования и  претензии. Самые первые встречи  подобного рода собирались по инициативе Владимира Мономаха (в 1097 г. и 1100 г.). В конце двенадцатого века несколько  подобных советов состоялись в Киеве. Хотя такой княжеский совет так  и не стал постоянным установлением  на прочной основе, сам факт того, что подобные встречи имели место, был свидетельством конструктивных тенденций в отношении князей к реальной действительности.

Помимо совета, еще один подход был испробован в конце  двенадцатого века на Суздальской земле: установление межкняжеских отношений  на основе политического старшинства, вместо генеалогического. Как Андрей Боголюбский, так и его брат Всеволод III считали меньших князей, по крайней  мере в Суздальской земле, своими "подручниками". Подручники должны были давать обещание быть послушными тому, кто старше их. Поначалу эта тенденция была встречена бунтом со стороны меньших князей, но позднее некоторые из них вынуждены были принять новое установление.

Всеволод III на деле намеревался  стать сюзереном меньших князей, к которым он относился как  к своим вассалам. Примечательно, что он присвоил себе титул "великий  князь", которым пользовались московские князья в четырнадцатом и пятнадцатом  веках [+5]. Как уже упоминалось, Всеволод выражал готовность принять даже титул "автократа". Это было началом конца социального и политического равенства, на которое первоначально претендовал каждый член дома Рюрика.

При таком положении дел  не лишним будет упомянуть, что, хотя название "дом Рюрика" использовалось выше для обозначения княжеского клана и обычно употребляется  историками в этом значении, само название не относится к киевскому периоду. Князья Киевской Руси любили подчеркивать единство их клана, говоря, что они "внуки  общего деда", но имя Рюрика никогда  не упоминалось в этой связи. Обычно прародителем клана считался Ярослав  Мудрый. Только в ранний московский период Рюрик был признан основателем  династии, давшим ей имя.

Русские князья киевского  периода имели общую геральдическую эмблему: трезубец. Он представлен на монетах как Владимира I, так и  Ярослава I, и им пользовались все  ветви дома, за исключением суздальских  князей, которые заменили трезубец на льва [+6].

Б. АРИСТОКРАТИЧЕСКОЕ  НАЧАЛО: БОЯРСКИЙ СОВЕТ

Существует установленная  традиция в русских исторических писаниях называть совет бояр "боярской думой". Этот термин, конечно, вполне подходящий, и нет поводов к  тому, чтобы его не употреблять, но в то же время следует прояснить  то, что он не использовался в  древней Руси, и в этом смысле он оказывается искусственным. В  современной России термин "Дума" официально относился к городским  советам, а также к палате представителей в предреволюционный период. С  существительным "дума" соотносится  глагол "думати", который в современном  русском языке означает "думать", а в древнерусском языке имел особое дополнительное значение "совещаться", особенно - обсуждать государственные  дела или какие-либо еще серьезные  проблемы. Одной из функций князя  было совещаться со своими боярами, и "думающий" стало обычным эпитетом того боярина, который являлся членом совета.

Боярский совет был  существенным дополнением княжеской  власти [+7]. Ни одно важное решение не могло быть принято князем, или исполнено им, без согласования с боярами. Именно оппозицией дружины по отношению к новой вере Святослав мотивировал свой отказ принять христианство. С другой стороны, обращение Владимира было одобрено боярами. Бояре также принимали участие в законотворчестве и в кодификации законов. Примечательно, что во вступлении к "Правде" сыновей Ярослава упоминаются имена ведущих бояр наряду с именами князей. Боярское одобрение требовалось также и для заключения международных договоров; к примеру, в соглашении Игоря с Византией (945 г.) подчеркнуто обращение к боярам. Князь советовался с боярской думой по вопросам внутреннего управления.

В определенных случаях дума действовала как верховный суд. Так, когда жена Владимира Рогнеда  покушалась на его жизнь, он созвал бояр и предоставил выносить решение  им. Между прочим, они посоветовали проявить милосердие. В 1097 г. князь Святополк II советовался с боярами по поводу подозрения князя Василько в измене. Бояре представительствовали также  на межкняжеских советах конца одиннадцатого  и двенадцатого веков.

Хотя боярская дума была постоянным институтом, ее компетенция, так же как и ее функции определялись в большей мере обычаем, нежели законом. Однако, если князя выбирало вече, бояре  были обычно стороной, выражающей согласие, и когда подписывался договор  между князем и вечем, бояре также  давали присягу. Не ясно, подписывался ли в таких случаях отдельный  договор между князем и боярами.

В других случаях известно, что князья должны были заключать  особые соглашения с боярами. После  смерти князя Святослава Черниговского (1164 г.) его вдова хотела сделать  так, чтобы их сын наследовал ему. Поэтому она стала совещаться с епископом и старшими членами  дружины Святослава. Была достигнута договоренность и дана клятва. Сам  факт того, что подобные особые соглашения между князем и боярами были необходимы, является свидетельством отсутствия какой-либо нормативной хартии, благодаря которой  прерогативы боярской думы были бы обеспечены раз и навсегда.

Состав боярской думы был  столь же неопределенным, как и  ее компетенция. Обычай требовал, чтобы  князь держал совет только со старыми  и опытными людьми. Если князь нарушал  это правило, он подвергался суровой  критике со стороны, так сказать, общественного мнения. Составитель "Повести временных лет" приписывал трудности последнего периода княжения Всеволода I тому факту, что Всеволоду "доставляли удовольствия мнения молодых людей, с ними он и советовался. Они склоняли его к тому, чтобы он лишил своего доверия более старых приверженцев" [+8]. Хотя летописец возмущается Всеволодом, которого он извиняет только потому, что тот был стар и болен, но в его поведении летописец не усматривает разрыва какого-либо договора. Очевидно, в тот период никакого договора и не было.

В функционировании боярской думы можно различить внутренний круг и более широкое собрание. В деятельности внутреннего круга  принимали участие только ведущие  члены дружины ("мужи передние"). Этот внутренний совет включал в  себя от трех до пяти членов, в его  состав входил и тысяцкий, который, вероятно, был членом ex officio. Этот состав был постоянно действующим. Владимир Мономах наставлял своих детей, чтобы те "сидели и советовались" со своими приверженцами каждое утро; несомненно, в этом случае он имел в виду внутренний совет. В каком-то смысле это учреждение было кабинетом князя.

Хотя кабинет считался компетентным для рассмотрения текущих  вопросов как законодательства, так  и управления, для обсуждения основных государственных дел нужно было созывать пленарное заседание думы. В нем принимали участие не только члены княжеской дружины, но также и бояре со стороны. Группа этих последних состояла из выходцев из семей прежних вождей кланов и  племен, а также из новой городской  торговой аристократии. В тех городах, которые сохраняли самоуправление, выборные старшины также приглашались на общие заседания, и в десятом  и одиннадцатом веках эта группа в думе была известна под названием "старцы градские".

В двенадцатом веке эти  две группы смешались под одним  названием - "бояре". По-видимому, каждому боярину, связанному со столицей земли, давалось право заседать на пленарном  собраний думы, но неизвестно, всегда ли их всех приглашали. Нет свидетельств, что определенное количество членов думы было ограничено законом, но возможно так было по обычаю. Следует заметить, что, в отличие от князей, бояре  не образовывали внутренне замкнутого слоя. Благодаря службе в княжеской  дружине доступ к боярству был  открыт каждому способному человеку, по крайней мере, теоретически. В  действительности, вероятно, сыну боярина  было проще достичь высокого положения  в дружине, чем выходцу из простого народа.

У боярина не было обязанности  служить князю, и он в любое  время мог свободно оставить одного князя и перейти на службу к  другому. Даже если ему за службу даровали земли, то земельный надел, который  он получал,- за исключением Галича в тринадцатом веке - становился его личной собственностью и не влек за собой обязательств исполнять  службу. Таким образом, боярин, будь он членом княжеского совета или несущим службу у князя, не был его вассалом. Это важный момент различия между социальным укладом в Киевской Руси и на западе в один и тот же период.

Только на Западной Украине  проявляли себя определенные феодальные обычаи и установления, что частично было результатом иностранного влияния. В Ипатьевской летописи записано, что князь Болеслав Польский во время  его приезда в Волынь в 1149 г. "опоясал многих боярских сыновей" - то есть, посвятил их в рыцари.

В Галиче бояре прилагали  усилия к тому, чтобы добиться политического  равенства с князьями, и в 1212 г. боярин Владислав даже провозгласил себя князем Галича, это единственный известный случай в домонгольской  Руси, когда человек, не принадлежащий  к дому Рюрика, присвоил себе титул  князя. Примерно в то же время некоторые  из бояр были назначены правителями  галицких городов со всей полнотой княжеской власти, хотя и без присвоения титула князя. В источниках также упомянуты случаи дарования галицким боярам земель в "держание". Все это является ясным свидетельством процесса феодального раздробления Галицкого княжества в этот период. Галицкие бояре пытались утвердить себя в качестве феодальных аристократов.

В. ДЕМОКРАТИЧЕСКОЕ  НАЧАЛО: ВЕЧЕ

Городское собрание было всеобщим учреждением в древней Руси, как  в больших городах, так и в  сельской местности. В крупных городах  население каждой из окружных общин  встречалось, чтобы обсудить общинные дела, но помимо этого были также  и собрания населения всего города. В этом смысле у каждого древнерусского города было свое собственное вече. Однако собрание в столице земли  представляло собой вече в специальном  смысле этого термина, то есть вполне развитый политический институт [+9].