Правительство и управление

Государственный суверенитет  Новгорода зависел от города, а  не от князя. О городе говорили, как  о "Господине Великом Новгороде". Высшим органом, через который осуществлялся  суверенитет, было вече. У него была своя канцелярия, расположенная в  городской "избе", и собственная  печать.

Как и в Киеве, в Новгороде  вече собиралось либо на площади перед  княжеским дворцом ("Ярославово подворье"), либо - перед собором Св. Софии. На вече созывали звоном городского колокола, который поэтому и стал символом новгородских свобод. После захвата  города великим князем Московским в  конце пятнадцатого века, его первым же распоряжением был приказ убрать вечевой колокол.

Вече сочетало в себе верховную  исполнительную, законодательную и  судебную власть. Фактически, только главные  проблемы исполнительной власти выдвигались  на рассмотрение веча, а текущими вопросами  управления занимались князь и городской  глава. Точно так же, судам давались широкие полномочия для исполнения их текущих дел, а вече действовало  как верховный суд только в  наиболее серьезных случаях, таких  как суд над князем или высокопоставленным городским должностным лицом. Поэтому, вообще говоря, вече было, главным образом, законодательным учреждением.

Как и в других русских  городах этого периода, новгородский гражданин имел право голоса на собраниях  веча, и - как и повсюду - для принятия всех решений веча требовалось единогласное одобрение. Чтобы избежать возобновления  яростных столкновений между двумя  партиями, когда не было подавляющего большинства, в Новгороде появился особый совет, главной задачей которого была подготовка документов для рассмотрения на вече. Этот совет собирался под  председательством архиепископа и  состоял из трехсот членов, а именно: заместителя князя, высших городских  должностных лиц и бояр. Немецкие купцы называли этот совет Herrenrath ("совет  господ"). По-русски он назывался "Господа" [+20].

Со строго юридической  точки зрения, это учреждение не было высшей палатой, поскольку полномочия веча были неделимы, а только комиссией  городского собрания. В практических целях "Господа" оказывали смягчающее воздействие, как это свойственно  верхней палате, но их пожелания  всегда могли быть отклонены вечем. Политическое устройство новгородского  государства можно охарактеризовать как демократию, до определенных пределов ограниченную интересами высших классов - de facto, если не de jure. Кроме того, не следует  забывать, что отдельные категории  населения, такие как смерды и, конечно, рабы, были полностью лишены избирательных  прав.

Двумя главными городскими должностными лицами являлись посадник и тысяцкий. Оба они избирались на вече на короткий срок, точно не установленный, и могли быть переизбраны. Следует  заметить, что любой прежний посадник, даже если он не был переизбран, считался значительным лицом и продолжал  принимать некоторое участие  в управлении новгородскими делами. Все входили в состав "Господ". Уже было показано, что с начала двенадцатого до середины тринадцатого века пять поколений одной и той  же семьи удерживали, с некоторыми интервалами, должность посадника  в Новгороде. В начале двенадцатого века этот пост занимал некто Журята. С 1126 по 1134 г. эта должность была у  его сына Мирослава, с 1137 по 1175 г. - у  сына последнего Якуна, с 1211 по 1219 г. - у  сына Якуна Димитрия и на протяжении нескольких лет после 1220 г. - у сына Димитрия Иванко [+21].

Обязанности посадника заключались, главным образом, в руководстве  городской администрацией. Он также  был главным судьей в тяжбах по поводу земли. Что касается тысяцкого, то он являлся командиром городского народного ополчения и главным  судьей в коммерческих тяжбах.

Город Новгород можно было бы назвать содружеством, состоящим  из пяти автономных общин, каждая из которых  находилась в одном из пяти "концов", на которые город был поделен. Эти "концы" назывались следующим  образом: Словенский, Плотницкий, Загородский, Гончарский и Наревский. Община каждого "конца" выбирала своего собственного главу, известного как староста; каждый "конец", в свою очередь, составляли "улицы", а те состояли из "рядов". Новгород был, однако, не просто городом; он являлся метрополией государства  и распоряжался обширной территорией, простирающейся от Финского залива до Урала и от озера Ильмень до Белого моря и Северного Ледовитого океана. За исключением зерна, эти  земли были богаты природными ресурсами  и могли обеспечивать купцов метрополии многими видами товаров для внешней  торговли.

Сама метрополия была выгодно  расположена с коммерческой точки  зрения. Младшим партнером в новгородской торговле был город Псков, добившийся независимости в монгольский  период. В киевский период Псков  считался лишь находящимся в зависимости  пригородом. Как и любой другой новгородский пригород, Псков имел местное самоуправление под надзором посадника, назначавшегося новгородским вечем. Жителям Пскова давалось новгородское гражданство. Фактически, как это было свойственно тому периоду, им было трудно участвовать в собраниях столичного веча, и лишь немногим из них это удавалось.

Население других пригородов Новгорода находилось в том же положении. В сельских районах было немного людей, имевших новгородское гражданство, и даже те, кто имел, особенно, жившие в отдаленных местах, обычно не могли воспользоваться  своим правом голоса. Таким образом, практически, люди Новгорода управляли  не только самим городом, но и всей новгородской державой. В Новгороде, как и в Риме периода республики, сам город был государством.

Что касается административного  деления, то территория новгородского  государства была разделена на две  отчетливо выделяющиеся части. Его  западная часть, наиболее близко расположенная  к столице, состояла из пяти волостей, которые в более поздний период стали называться пятинами (от слова "пять"). Северная и восточная  земли государства, состоявшие из обширных и редко населенных территорий, где  жило много коренных племен лапландского и финно-угорского происхождения, были новгородскими колониями.

Пятичастная организация  новгородских областей не случайна. Каждая из пяти областей была приписана к  одному из концов, а именно: Бежецкая - к Словенскому, Обонежская - к Плотницкому, Шелонская - к Загородскому, Деревская - к Гончарскому и Водская - к  Наревскому. Среди обязанностей населения  каждой пятины был ремонт уличных  мостовых в том конце, к которому эта пятина относилась. Для этого  дела либо набирались рабочие (как, видимо, и было с самого начала), либо собирались деньги.

Северная и восточная  земли, подчиненные Новгороду, состояли из нескольких поселений, из которых  наиболее богатой и важной была Двинская земля к северу от города Вологды; она была известна также как Заволочье (т.е. территория за волоком, по которому можно было добраться до реки Северной Двины). Эта колониальная часть новгородской державы управлялась не концами, а всем городом Новгородом через  наместников и других представителей власти, назначавшихся князем по согласованию с посадником. Этим должностным лицам  оказывали помощь в исполнении их обязанностей сотники, представлявшее местное русское население, и  племенные вожди местных народностей.

Иногда бывало, что население  колоний выказывало возмущение по поводу безжалостной эксплуатации его богатств метрополией, а также деспотического поведения представителей новгородских властей. Во второй половине двенадцатого века колониальный город Хлынов (известный  позднее как Вятка; сейчас - Киров) отделился от Новгорода. Противостояние в Двинской земле сдерживалось до конца четырнадцатого века.

Новгород был не единственным городом-государством на Руси в тот  период. Согласно Нарбутту, сыновья  князя Всеслава Полоцкого (правил с 1044 по 1101 г.) навязали свое господство городу, который после их смерти стал республикой, управлявшейся вечем и боярской думой. К сожалению, Нарбутт не указывает  на источник своих сведений [+22]. В случае с Хлыновом точно известно, что после отделения от Новгорода он стал городом-государством в своем праве. Он был организован как демократическая республика [+23].

7. Местная община

Местная община ("мир") была основной ячейкой в системе  древнерусского управления и администрации, как в городе, так и в сельских районах. Как мы видели выше, из таких "уличных" местных общин состоял  каждый новгородский конец, но даже уличные  общины не были первичной ячейкой, поскольку  в свою очередь они состояли из "рядов". Каждая новгородская уличная  община выбирала своего старосту. В  Пскове местная община городского района была известна как "сотня", с выборным сотником во главе ее. По всей видимости, подобные местные общины существовали в каждом крупном русском городе в киевский период. Меньшие города составляли отдельную общину каждый.

Об организации местных  общин в сельских районах известно менее, поскольку сведения, касающиеся этого вопроса, в отношении данного  периода скудны. По-видимому, такие  общины были разного типа. В "Русской  Правде" упоминается вервь. Этот тип, вероятно, представлял собой  соединение двух или более соседских  семейных общин (задруги - см.Гл.VI, 1).

С постепенным распадом как  семейной общины, так и верви, должно быть, образовывались новые типы сельских объединений, некоторые из них основывались на экономическом сотрудничестве (община сябров), другие были сформированы для  распределения и сбора налогов, для чего избирались должностные  лица, такие как сборщики ("добрые люди"), сотники и десятники, в  качестве ответственных.

8. Поместье

В феодальной Европе поместье было не только экономической единицей, но и важным социополитическим институтом вообще, поскольку хозяин поместья - сеньор - держал в своих руках  как административную, так и судебную власть над населением своих владений. В Киевской Руси, где город играл  столь важную роль в политической жизни, а прерогативы князя, за исключением  Западной Украины, исключали любые  попытки части бояр захватить  политическую власть, роль поместья была значительно более ограниченной, нежели в Центральной и Западной Европе.

Однако русская политическая жизнь в киевский период была сложной  и разнородной по характеру, некоторые  элементы феодализма существовали в  ней бок о бок с уложениями совершенно иного порядка. Хотя поместье никоим образом не стало основным институтом в русской социополитической жизни того периода, нельзя отрицать, что к концу двенадцатого и началу тринадцатого века власть хозяина поместья, особенно на Западной Украине, приобрела значительно большие размеры, нежели раньше.

Когда речь заходит о княжеских  владениях, то феодальное господство хозяина  можно считать не чем иным как  отражением княжеской власти в целом. Поэтому, чтобы лучше уяснить  развитие поместья как такового, более  целесообразно рассмотреть сперва боярское поместье.

Значительное боярское хозяйство  было копией княжеского двора в уменьшенном  масштабе. Служащие у бояр, такие  как управляющие (тиуны) упоминаются  в источниках этого периода. Мы уже  видели, что княжеский тиун со временем приобрел административную и юридическую  власть даже за пределом двора. Также  и боярский тиун стал, по прошествии времени, чиновником или судьей, поставленным боярином, чтобы вершить правосудие среди жителей боярского владения.

Широкое развитие поместного управления относится, однако, к монгольскому периоду, когда великими князьями предоставлялись  неприкосновенные дары многим малым  князьям, боярам и монастырям. Принимающий  такой дар наделялся юридической  и административной властью над  населением его владений, а чиновникам великого князя не позволялось вмешиваться  в дела поместных судов. Согласно C.B. Юшкову, боярские имения, видимо, пользовались подобной неприкосновенностью еще  в киевский период [+24]. Однако ни одного образца жалованной грамоты подобного характера, относящейся к киевскому периоду, не известно. Сохранилось не много таких грамот, дарованных епископам и монастырям, но их вряд ли можно назвать дарами с полной неприкосновенностью. Один из них - это дар князя Мстислава I новгородскому монастырю Св. Георгия, составляющий определенную местность -озеро Буйцы, видимо, с прилегающей полоской земли (1130 г.). Собственность была дарована "с данью, вирой и штрафами" [+25].

Значение этой фразы требует  разъяснения. Вопрос заключается в  том, дано ли было монастырю право  взимать виру и штрафы, т. е. судить людей, живущих в той местности, или монастырь должен был только собирать доход, получаемый из этого  источника. По моему мнению, следует  принять как раз второе объяснение. Конечно, "дань" упоминается в  документе в той же связи, и, несомненно, монастырю не было дано права накладывать  дань на население. Дар со всей очевидностью имел финансовый характер, и грамоту  Мстислава следует сравнить с  грамотой Ростислава, выданной епископу Смоленска (1150 г.), которая подтверждает дарование церковной десятины от дохода из разных местностей смоленской земли. В грамоту включен длинный  список этих местностей и указана  точная доля епископа от дохода с каждой из этих местностей. Источником прибыли  являлась главным образом дань, но по крайней мере в одном случае это была вира [+26].

Исходя из всего сказанного можно заключить, что поместная  власть боярина над населением его  владений была очень ограничена. Юридически она распространялась только на его  рабов.

Верно то, что, согласно "Русской  Правде", господина не призывали  к ответственности за битье полусвободного работника (закупа), работающего на него, если у хозяина были достаточные  основания для наказания. Это  можно объяснить как право  господина вершить суд над  его наемными работниками. Однако закон  добавляет, что "если господин, будучи пьян, бьет наемного работника без какого-либо проступка со стороны последнего, он [господин] должен заплатить за обиду, нанесенную закупу, столько же, сколько и за оскорбление, нанесенное свободному человеку" [+27].

Вольнонаемные работники, конечно  же, находились вне поместной юрисдикции господина. Обратившись теперь к  княжескому поместью, мы обнаруживаем иную картину, поскольку все население  во владениях князя находилось под  юрисдикцией самого князя и назначавшихся  им судей. Однако в таком случае князь  проявлял свою власть не просто как  хозяин поместья, а именно как князь.

В личности князя представляются неразрывно связанными два источника  его власти, и бывает непросто определить в том или ином случае, в каком  качестве он действует. Характер его  господства над рабами, несомненно, тот же, что и у бояр,- собственническое владение. В случае дурного обращения  с наемными работниками со стороны  княжеских чиновников, работники  не могли обратиться с жалобой  ни к кому, кроме как, видимо, к  самому князю, так что их положение  в княжеских имениях было, с  юридической точки зрения, еще  менее прочным, чем в боярских имениях.

Власть князя над смердами вытекала, как мы уже видели (Гл. VI, 5), из его положения главы государства, по в практическом применении эта  правительственная власть сливалась  с поместной, и управляющих княжескими имениями, вероятно, мало заботили юридические  тонкости. Фактически, не только рабы и  полусвободные, но также и категория  свободных людей подчинялись  поместной власти князя.