Правительство и управление

9. Церковь

С 1037 г. русская Церковь была организована как епархия константинопольского патриархата. Хотя некоторые русские выступали против такого положения, оно было в некоторой степени выгодно Церкви, делая ее менее зависимой от местных государственного правительства и политики. Под таким углом зрения, русская Церковь в киевский период являлась автономной организацией, своего рода государством в государстве; как мы знаем (Гл. VI, 8), у Церкви даже были свои "подданные", поскольку определенные категории людей находились под ее исключительной юрисдикцией. В то же время, не только в соответствии с византийской теорией "симфонии" между Церковью и государством, но и в качестве действующего организма, Церковь являлась важным фактором в развитии русского государства и народа в целом, а также и русской экономики. В определенной степени церковная администрация, основанная на принципе строгой субординации послужила моделью для укрепления княжеской администрации, как, например, в Суздальской земле. Церковь способствовала распространению византийского права на Руси и, заинтересованная в защите собственнических прав на дарованные ей земли, способствовала более точному определению понятия собственности. С другой стороны, она внесла некоторые феодальные элементы в русскую социальную организацию, возражая против открытого рабства и поддерживая новую социальную группу - "изгоев", чье положение имело некоторое сходство с крепостными (см. Гл. VI, 8).

Наконец, что не менее  важно, Церковь через ее руководителей - епископов и настоятелей монастырей - обладала умиротворяющим влиянием на политическую жизнь, имея целью установление мира в межкняжеских раздорах и, особенно в Новгороде, примирение противоборствующих народных партий.

В тот период главой русской  Церкви был митрополит Киевский. Как  правило, он был греком, которого назначал константинопольский патриарх.

Епископы номинально назначались  митрополитом. Фактически же киевский князь, а позднее и князь каждой из земель, где располагалась резиденция епископа, оказывал значительное влияние  на назначение епископа [+28]. Также и в Новгороде обращались за советом к вечу каждый раз, когда новгородский епископский престол оказывался вакантным. При Владимире на Руси было основано восемь епархий (см. Гл. III, 4). С уменьшением авторитета киевского князя, каждый из местных князей стремился к тому, чтобы обосновать епископство в собственном княжестве. Накануне монгольского вторжения на Руси уже было пятнадцать епархий. С 1165 г. епископ Новгорода носил титул архиепископа. Каждый епископ обладал значительной властью над священниками и другим духовенством в своей епархии. Однако приходской священник часто назначался прихожанами, и епископ обычно подтверждал это назначение.

Русское монашество следовало  византийскому образцу [+29]. На Руси, как и в Византии, не существовало специализации в деятельности монахов, и все монахи образовывали как бы один орден. Что касается их организации, то некоторые из византийских монастырей строились по общинному типу. Братья жили в одном здании, получали от монастыря одежду, питались вместе и трудились под наблюдением настоятеля. В других монастырях каждый монах жил в своей собственной келье.

Первые русские монастыри, очевидно, были именно последнего типа, а общинный устав - такой как в  монастыре Студион в Константинополе - был впервые введен на Руси в  Печерской Лавре в Киеве в  одиннадцатом веке. Этот монастырь  играл важную роль в поддержке  христианской морали и образования, и в его стенах была написана первая киевская летопись. Под покровительством князей монастыри быстро распространились по Руси в киевский период, к концу которого их число достигло пятидесяти восьми, к чему нам следует еще прибавить двенадцать женских монастырей. За единственным исключением, все мужские и женские монастыри располагались в городах. Это является ярким контрастом по отношению к ситуации; сложившейся в монгольский период (с тринадцатого по пятнадцатый век), во время которого большинство новых монастырей было основано в "пустыне" (то есть в девственных лесах), и, таким образом, им было предназначено сыграть важную роль в колонизации Северной Руси.

Что касается церковного права, то епископ являлся верховным  судьей в каждой епархии. Все находящиеся  в подчинении церкви люди были под  его юрисдикцией по всем вопросам судопроизводства. Тяжбы между представителями  Церкви и мирянами рассматривал смешанный  суд епископа и князя или, соответственно, их чиновников.

Кроме того, были особые случаи, когда даже люди, не являющиеся представителями  Церкви, подчинялись юрисдикции епископа. К этой категории относились преступления против Церкви и религии, семейные конфликты, а также случаи, связанные с  моральными провинностями. Списки подобных дел были включены в так называемые "Церковные уставы", большинство  из которых известно только в более  поздних и неофициальных списках [+30]. Мы обнаруживаем в них упоминание о таких преступлениях, как ограбление церкви, срезание крестов (по-видимому, на кладбищах и на перекрестках), кража одежды с тел усопших, а также, то, что современному читателю может показаться значительно меньшим преступлением,- привод в церковь собаки или какого-то другого животного, и так далее. Что касается семейных конфликтов и преступлений против морали, то в список занесены следующие случаи: ссора между мужем и женой по поводу собственности; избиение родителей детьми (но не наоборот); супружеская измена; изнасилование женщины или девушки (а если монахини, то это требовало самых высоких штрафов); оскорбление, особенно, когда женщину называли "шлюхой" и так далее.

10. Право

В предыдущих главках были кратко рассмотрены некоторые аспекты  правозащитной организации в  Киевской Руси, такие как поместная  власть князя и бояр, а также  епископский суд. Теперь нам следует  рассмотреть древнерусскую юриспруденцию  в целом (см. также Гл. IX, 10е).

Важным фактором в развитии древнерусского права был свойственный ей дуализм [+31]. Каждое русское племя устанавливало определенные правила социального поведения задолго до утверждения в Киеве князей из династии Рюрика. Князья, в свою очередь, стремились наложить на народ новые правовые обязательства, выгодные им. Социальная единица - община, клан, город, - с одной стороны, и князь - с другой, таким образом, являлись двумя основными факторами в развитии русского права и законодательства. С обращением Руси в христианство появился и третий фактор: Церковь, которая к тому времени уже имела в качестве руководства разработанную систему канонического права.

Можно почувствовать влияние  всех этих трех факторов, в разной степени  каждого, как в организации суда, так и в судопроизводстве. В  древнейшей части "Русской Правды" - в "Правде" Ярослава - мы обнаруживаем определенное сотрудничество между  княжескими судами и народными правовыми  институтами. В "Правде" Ярославичей, а также в расширенной редакции "Правды" княжеский суд со всей очевидностью представлен доминирующим учреждением. В Новгороде и Пскове, что засвидетельствовано грамотой каждого из городов, выпущенной позднее, судебная власть князя была ограничена городскими чиновниками. Компетенция церковных судов уже была описана выше.

В русском судопроизводстве киевского периода элемент индивидуальной воли тяжущихся сторон играл очень  важную роль, в то время как судья  ограничивался наблюдением над  спором и уравниванием средств и  возможностей спорящих. У процесса не было следственной системы.

Государственные власти не вмешивались в расследование  того или иного случая до его слушания. Местная община оказывала большую  поддержку истцу в тех случаях, когда ему трудно было установить личность ответчика. Каждый потерявший что-либо, или если у кого что-то было украдено, мог объявить об этом на рыночной площади своего города. Если пропавшее  не обнаруживалось на протяжении трех дней, то любой, у кого обнаруживалось пропавшее по истечении этого  срока, считался в таком случае ответчиком. Если хозяин находил пропавшее в  чьем-либо доме, то владеющий этой вещью  мог отказаться от обвинения в  краже, утверждая, что честно купил  ее у третьего лица. Однако он обязан был помогать хозяину в установлении личности продавца. Это осуществлялось посредством так называемого "свода", являвшегося важной чертой средневековой  русской досудебной процедуры. Истец  и ответчик вместе с достойными доверия  гражданами шли к продавцу; если тот не мог объяснить, как ему  досталась эта вещь, его признавали виновным, и он обязан был заплатить  за нее. Если он настаивал на том, что  честно получил эту вещь от еще  одного человека, то все они шли  к тому человеку, и так далее, пока не находили виновного. Однако, если расследование  приводило в другие города, ответчик мог идти только к третьему "своду": эта третья сторона должна была заплатить  убытки, а затем могла самостоятельно продолжать расследование.

Стороны на суде имели в  своем распоряжении три способа  доказательства: свидетели, обращение  к Божьему суду и - для гражданских  тяжб - акты, расписки и прочие документы.

1. Согласно "Русской Правде", было два рода свидетелей: "видок"  и свидетель, объявляющий, что  все знает о настоящем деле - "послух". Более поздние тексты  ведут речь только о втором  роде свидетелей.

2. В средние века было  несколько способов, посредством  которых люди - не только на  Руси - веровали, что Божья воля  может открыться им. Привычным  путем приближения к Богу в  судебной процедуре было то, что  один из тяжущихся или свидетель  давали клятву (по-древнерусски - рота). Еще одним путем обращения  к Божьему суду было тяжкое  испытание: водой или железом.  Клятвы, а также "суды божьи"  были известны не только в  русском, но также и в немецком  праве. Вдобавок, немецкое право  в отдельных случаях предлагало  судебный поединок (Zweikampf). Такое  установление не упоминается  в "Русской Правде". Оно составляло, однако, важную черту новгородского  и псковского права в более  поздний период. На русской почве  оно впервые упоминается в  договоре, заключенном между Смоленском  и немецкими городами в 1229 г.  Вероятно, это установление заимствовано  из немецкого права. Судебный  поединок вовсе не обязательно  должен был заканчиваться смертью  одного из соперников; как только  один из них был сброшен  на землю, он признавался побежденным.

3. Что касается актов  и прочих документов, они считались  абсолютно правомочными, только  когда удостоверялись ответственными  лицами. В Пскове образцы актов  и прочих документов должны  были заполняться в архивной  конторе Собора Святой Троицы.

Несколько слов следует добавить по поводу древнерусского уголовного права. В "Русской Правде" зафиксирован переход от кровной мести к  наказанию преступника. Наказание  в период "Правды" состояло в  наложении на преступника князем денежной суммы в виде штрафа. Примечательно, что "Правда" не приговаривает  к смертной казни, а телесное наказание  предлагает лишь один раз, и только для рабов. Вероятно, введение смертной казни в русское законодательство четырнадцатого века было результатом  влияния, с одной стороны, немецкого  права в Западной Руси и, с другой стороны, монгольского права в Восточной  Руси.

11. Заключительные  вопросы: о "политическом феодализме" в Киевской Руси

Мы уже приходили к  заключению (см. Гл. VI, 12), что в Киевской Руси не было развитого феодализма в западном смысле этого слова, да и не могло быть, поскольку Русь в то время относилась к иной социополитической формации, представляющей собой торговый капитализм, частично базирующийся на рабстве.

Однако я допускал, что  даже в киевский период на Руси были определенные элементы, которые можно  было бы назвать "экономическим феодализмом", и его наиболее важным проявлением  был рост поместий. По ходу этой главы  мы рассмотрели роль поместья в местном  управлении и администрации киевского  периода. Мы видели, что это можно  назвать проявлением процесса феодализации.

Теперь нам нужно рассмотреть  проблему "политического феодализма" в целом в киевский период. Существовала ли тогда тенденция со стороны  верховной политической власти в  Киевской Руси аннексировать земли, сохраняя за прежним владельцем титул  и некоторые права? Существовала ли феодальная лестница правителей (сюзерен, вассалы, подвассалы)? Была ли взаимность в соглашениях между большими и меньшими правителями?

Как мы знаем, русскую политическую историю киевского периода можно  разделить на две части: период владычества  киевского князя над всеми  остальными и период разложения Киевского  государства. В начале первого - чтобы  быть более точным, в первой половине десятого века - можно зафиксировать  определенные черты политического  феодализма в русской политической истории. Русско-византийские договоры 911 и 945 гг. были заключены, с русской  стороны, от имени великого князя  русских и всех "славных князей под его рукой". Некоторые из этих подчиненных князей, возможно, были племенными вождями, которые признали сначала Олега, а потом Игоря  своими сюзеренами. Позднее их власть ослабла, и со времени правления  Владимира I мы не слышим о существовании  каких-либо местных князей за исключением  наследников Владимира. Несомненно, первоначальные местные князья сошли  с исторической сцены в процессе укрепления власти единого киевского  князя.

Как мы знаем, Ярослав I перед  смертью поделил княжескую власть между своими сыновьями, но он старался предотвратить полный распад державы, включив в свое "Завещание" принцип старшинства, которому должны были следовать его преемники. Это  был в большей мере генеалогический, нежели феодальный принцип. Действительно, сначала вместо индивидуального  главенства старшего брата был установлен триумвират трех старших братьев; но ненадолго. Затем последовала попытка  сохранить, по крайней мере, федеративное единство посредством периодических  встреч главенствующих князей. Владимир Мономах, а затем его сын Мстислав были последними из киевских князей, которым  удавалось поддерживать единство Киевской державы. После них Киевское государство  рухнуло.

Вслед за его распадом некоторые  местные князья, а особенно князья Суздаля и Галича, продолжали выдвигать  свои претензии на общерусский сюзеренитет, но фактически в тот период любая  попытка установить сюзерено-вассальные отношения между князьями могла  повлиять на княжеские отношения  только внутри отдельных ветвей семейства  Рюрика или внутри отдельных княжеств. Теперь тенденция заключалась в  том, чтобы использовать условия  семейных взаимоотношений для установления политического понятия о старшинстве  среди князей. Так, князь Изяслав II сказал своему дяде Вячеславу, предоставляя ему киевский престол: "Ты мой отец; бери Киев и все землю; имей всю, что тебе любо, а мне дай отдых" (1150 г.).