Просвещение и цензура в период правления Николая I

 

 

 

Дипломная работа

 

ПРОСВЕЩЕНИЕ И ЦЕНЗУРА В ПЕРИОД ПРАВЛЕНИЯ НИКОЛАЯ I

 

                                                                       

 

 

 

ОГЛАВЛЕНИЕ

 

 

Введение…………………………………………………………….3

Глава I. Народное образование и цензура в начале XIX века...11

1. Образование…………………………………………...11
2. Цензура…………………………………………….......18

Глава II. Просвещение и цензура при министре

С.С. Уварове………………………………………………31

Глава III. Деятельность комитета Меншикова………….49

Глава IV. Комитет 2 апреля 1948 года…………………..56

Заключение……………………………………………….70

Список использованных источников и литературы……72

 

 

 

 

ВВЕДЕНИЕ

 

 

Вопросы цензуры и просвещения  являлись одними из главных во внутренней политике самодержавия. В период правления императора Николая I (1825 - 1855 гг.) обозначилась тенденция возрастания влияния печати на общественное мнение. Стремясь удержать литературу и журналистику в рамках самодержавной идеологии, правительство избрало цензуру в качестве главного инструмента контроля над развитием этих важнейших сторон духовной жизни российского общества. Поэтому изучение цензурной политики расширяет представление о характере всего внутриполитического курса николаевской эпохи. В то же время, история цензуры раскрывает не только механизм воздействия власти на печать, но и ответную реакцию литературы. Система цензурного контроля неизбежно приводила к взаимодействию администрацию и писателей, открывала возможность диалога между ними. Следовательно, изучение этой проблемы в таком ракурсе позволяет углубить исторические оценки характера отношений власти и печати как общественного института. Вместе с тем обозначенная тема тесно переплетена с историей печати и культуры в целом, и поэтому изучение различных ее аспектов серьезно дополняет знания об эпохе, связанной с началом расцвета русской литературы, традиционно называемой ее «золотым» веком, раскрывает условия, в которых создавались ее произведения и показывает степень свободы их авторов.

Вторая четверть девятнадцатого века привлекала к себе внимание многих специалистов по истории печати и цензуры.

В отечественной литературе по настоящее время из тех историков, кто особо интересовался правительственной политикой в области народного образования или печати первой половины XIX столетия, кроме автора официальной истории Министерства, никто не пытался рассматривать эти два направления как одно целое, то есть так, как их осознавало само правительство.

С дореволюционных времен так сложилось, что политика в области народного образования в основном попадала в поле зрения историков педагогики. Она интересовала их как одно из условий развития отечественной школы. «... История наших школ, - писал П.Ф. Каптерев, обобщая вековые правительственные усилия, - есть история давления политики на школу в видах сословности, крайнего консерватизма и задержки собственно народного образования»1. При такой установке правительство с его внутренними коллизиями отодвигалось далеко на периферию научно-исследовательских интересов.

В советскую эпоху цензурная политика изучалась в основном за пореформенное время2. Исследование проблем, связанных с историей цензурной политикой и просвещением, проводилось главным образом с точки зрения освободительного движения. Акцент, как правило, делался на изучении революционного и, значительно реже, либерального направлений в общественной мысли России. Сюжеты, связанные с идеологической программой Уварова и ее реализацией, затрагивались лишь в контексте анализа вышеуказанных явлений и получали при этом неизменно негативную оценку. Редким исключением является работа известного русского философа Г. Г. Шпета, написанная в 20-е гг. XX в. Автор впервые обратил внимание на связь, существующую между идеологической программой Уварова и идеями немецкого романтизма начала XIX в.3.

В дальнейшем в работах, посвященных общественному движению второй четверти XIX в., лишь вскользь упоминалось о реакционном течении, выразителем которого являлись С. С. Уваров, М. П. Погодин и т. д. При этом практически все авторы определяли теорию «официальной народности» как ограниченную, реакционно-охранительную и не допускавшую никакого движения вперед, ни малейших изменений в русской действительности4. В 1957 г. С. Б. Окунь попытался более подробно рассмотреть сущность этой теории на примере взглядов М. П. Погодина, однако и он лишь подверг ее жесткой критике, употребляя такие уничижительные определения, как «квасной патриотизм», «пьяный угар официальной народности» и др.5. С указанных позиций оценивалась и в целом деятельность С. С. Уварова в области просвещения и цензуры6. Наиболее интересной, в данном случае, является работа Л. А. Булгаковой, посвященная сословной политике правительства в области образования7. В общих чертах представлена общественно-политическая позиция отдельных печатных органов («Москвитянин», «Северная пчела», «Маяк»), которые являлись наиболее яркими представителями консервативного направления общественной мысли8.

В 80-е гг. XX в. впервые появляются попытки более объективно взглянуть на проблемы, связанные с официальной идеологией и деятельностью Уварова в области просвещения. Однако в этот период уваровская идеологическая программа по-прежнему рассматривается лишь в связи с либеральным движением9. Началом нового этапа в изучении идеологической сферы николаевского царствования можно считать статьи Н. И. Казакова и И. Л. Качалова, вышедшие в конце 1980-х – начале 1990-х гг.10 Несмотря на спорность некоторых выводов, авторы попытались отказаться от установленных ранее стереотипов в восприятии проблемы идеологического творчества в России второй четверти XIX в., и более детально изучить связанные с ней вопросы.

Изменения в политическом строе, произошедшие в России в конце 1980-х – начале 1990-х гг., отразились и на исторической науке. В исследовательской литературе смещаются акценты. Изучение революционного и либерального движения в России XIX в. заметно потеснил повышенный интерес к консервативному направлению общественной мысли и близким к нему официальным идеологическим программам. Исследование цензурной политики правительства стало второстепенной темой, на первый план вышло изучение истории литературы и журналистики. В этом плане интересна работа В.Г. Березиной «К журнальной борьбе начала 1830-х годов: (Цензурная история 2-го номера «Московского телеграфа» за 1831 г.)»11. В ней описывалась история наиболее известных повременных сочинений, при этом главное внимание уделялось журналам «Московский телеграф», «Современник» и «Отечественные записки». Судьба остальных прослеживалась гораздо менее подробно, особенно это касалось либеральной и охранительной периодики. Сама политика николаевского самодержавия в целом характеризовалась как крайне реакционная и удушающая по отношению к печати. При этом деятельность цензуры традиционно сводилась к «чугунному» Уставу 1826 г., к фактам преследования и запрещения ряда журналов и знаменитой фразе Николая по поводу прошений об открытии новых повременных изданий: «И без оного довольно». Эту сентенцию представляли в качестве главного принципа цензурной политики правительства. Та же тональность характерна для общих работ по истории журналистики и в последующие годы. Не избежала подобных штампов и книга Б.И. Есина «История русской журналистики XIX века» (М.1989), вышедшая в свет уже в перестроечную эпоху12. Однако серьезных работ, подробно анализирующих официальную идеологию и, тем более, ее пропаганду в обществе до сих пор вышло сравнительно немного. Статьи П. В. Акульшина, В. Хотеенкова, В. Чернеты, О. А. Иванова, носят, в большинстве своем, общий характер13. Помимо общих исследований, затрагивающих историю журналистики и книги в целом, особое внимание ученых привлекали мероприятия правительства в отношении печати в начале правления Николая I и в последние годы его царствования, поскольку они изобиловали примерами преследования прогрессивной журналистики. Во вступительной статье М.И. Гиллельсона к книге «Пушкин. Исследования и материалы» проанализированы основные черты цензурной политики правительства после 14 декабря 1825 11 г.21

Более плодотворными оказались в этом плане исследования А. Л. Зорина. Зорин по новому раскрыл проблему идеологических истоков созданной министром просвещения доктрины, детально изучив, при этом, и ее содержательную структуру14. Московский историк М. М. Шевченко, рассматривая политику правительства в области образования и цензуры в первой половине XIX в., также отдельное внимание уделил ее идеологическому обоснованию15. В его работах исследуются исторические процессы и явления, породившие так называемое «мрачное семилетие» (1848-1855), с его ближайшими результатами и отделенными последствиями. Политические портеры императора Николая I, деятельность выдающегося государственного деятеля графа Уварова и других видных представителей правящей элиты того времени.

В историографии сравнительно мало внимания уделяется проблеме развития низших и средних учебных заведений во второй четверти XIX в. Значительно больше работ посвящено университетам. Среди них особенно следует выделить капитальный труд Ф. А. Петрова о формировании системы университетского образования в первой половине XIX в., в котором дана, в целом, положительная оценка деятельности Уварова в этом направлении16. Значительным событием в исторической науке стала подготовка в начале 2000-х гг. сотрудниками Московского университета шеститомных «Очерков русской культуры XIX века». Наиболее интересным для нас является второй том, посвященный взаимоотношениям власти и культуры17. Определенный интерес представляют работы, посвященные общественным деятелям, развивавшим и внедрявшим официальную идеологию18.

В зарубежной историографии необходимо выделить, прежде всего, работы Ц. Х. Виттекер. Монография Ц. Виттекер является сегодня единственным крупным исследованием, посвященным основным этапам биографии графа С. С. Уварова19. Интересен подход американского историка Р. Уортмана, который рассматривает создание официальной доктрины в контексте оформившегося в николаевское царствование династического сценария20.

Таким образом, современное состояние проблемы характеризуется, с одной стороны, несомненными достижениями в плане изучения отдельных аспектов без учета их внутренней связи, а, с другой, отсутствием синтетического исследования николаевской идеологии как сложного процесса взаимоотношений власти и общества.

За первую половину XIX в. она специально не рассматривалась, если не считать одной статьи, специально посвященной истории замены устава о цензуре 1826 г. уставом 1828 г.21.

За интересующий здесь период политика самодержавия в области народного образования и печати кратко охарактеризована в более общих трудах С. Б. Окуня22.

Все названные здесь авторы констатировали поворот в 1848-1849 гг. во внутренней политике самодержавия в сторону реакции, что наиболее резко проявилось по отношению к печати и просвещению. Все, так или иначе, фиксировали конфликт в высших правительственных сферах, разрешившийся отставкой С. С. Уварова. Все отмечали ограничение числа студентов в университетах с целью затруднить разночинцам получение высшего образования. С большей или меньшей полнотою говорилось об изменениях в учебных программах.

Источниками по данной теме являются материалы, раскрывающие содержательную структуру уваровской триады: доклады и отчеты Уварова, составленные им на имя императора23.

Помимо материалов имеющих чисто официальный характер в работе активно используются и документы личного происхождения: воспоминания известных литературных критиков и писателей второй четверти XIX в. заслуживают интерес благодаря изображаемой в них общей картине литературных и в целом общественных процессов, происходивших в то время. Многие авторы воспоминаний являлись в свое время студентами университетов. В силу этого наибольшее значение приобретают характеристики преподавательского состава и в целом системы преподавания. В данном случае особо значимыми являются воспоминания П. В. Анненкова, И. И. Панаева, М. А. Дмитриева, А. Д. Галахова, А. В. Никитенко, С. М. Соловьева24 и др.

При анализе художественных произведений делался акцент прежде всего на выявлении в них общих тенденций, имеющих явный идеологический подтекст или направленных на демонстрацию политической концепции в переработанном, популяризированном виде. Особое место в этом ряду занимают произведения Ф. В. Булгарина25. Обращалось также внимание на ту роль, какую играла литература в процессе мифологизации некоторых значимых для развития российской государственности исторических событий в рамках идеологических установок.

Ценными источниками по нашей теме являются Указы, рескрипты по просвещению и цензуре, а также Цензурный Устав26.

Целью данной дипломной работы является всестороннее изучение политики в области цензуры и просвещения в России в период правления Николая I.

Достижение этой цели предполагается путем решения следующих задач:

1) Исследование основных этапов  формирования политики в области  просвещения и цензуры в период  царствования Николая I;

2) Рассмотрение политики правительства  в области образования и цензуры в министерство С. С. Уварова;

3) Рассмотрение деятельности Меншиковского и Бутурлинского комитетов.

Хронологические рамки исследования охватывают весь период правления Николая I. Основное внимание уделено 30 – 40-м гг. XIX в., так как именно на эти годы приходятся наиболее активные попытки правительства реализовать сформулированную министром просвещения идеологическую программу.

Географические рамки охватывают территорию России XIX в.

 

ГЛАВА I

 

народное образование И цензура

в НАЧАЛЕ XIX ВЕКА

 

 

1.1. Образование

 

На рубеже XVIII и XIX вв. русское  общество мыслило философскими и политико-правовыми категориями европейского Просвещения. Образованный человек того времени был склонен смотреть на светскую образованность и печатное слово того времени как на само собой разумеющееся средство борьбы с единственной, как им казалось, причиной социального зла - невежеством.

В атмосфере этих веяний общее образование и цензура были превращены императором Александром I в особую отрасль 
государственного управления, то есть было учреждено соответствующее министерство. Правительство сразу же выказало желание поскорее увидеть, благодаря распространению 
просвещения  среди  гражданских чиновников,  более  совершенный государственный аппарат. «Ни в какой губернии, спустя 
пять лет по устроении в округе, к которому она принадлежит… училищной части, - гласили «Предварительные правила 
народного просвещения» 1803 г. - никто не будет определен 
гражданской должности, требующей юридических и других знаний, не окончив учения в общественном или частном 
училище».  Однако намерения императора и его единомышленников наткнулись на препятствия в лице реального положения в просвещении, сложившихся в России того времени. Высокое образование в России не было обязательным атрибутом благородства. Предпочтение отдавалось опыту, приобретаемому продолжительной государственной службой, и сопрягавшемуся с ним кругу специальных знаний и навыков.