Женское образование в России в XVIII-XIX веке

Размещено на http://www.allbest.ru/

Оглавление

 

Введение

Глава I. Характеристика женского образования в России в XVIII-XIX веке

1. Домашнее воспитание дворянок в первой половине XIX в.
2. Женское среднее образование в России в XVIII-XIX веке
3. Женское профессиональное образование в России в XVIII-XIX веке

Глава II. Тенденции развития женского образования в России в

XVIII-XIX веке

2.1 Демократизация женского образования  как его тенденция

2.2 Повышение уровня образованности  женщин

Заключение

Список использованной литературы

 

 

Введение

 

Актуальность темы. Женское образование – любопытная тема для исторических размышлений и педагогических сравнений. Возможно, для кого-то она и покажется изолированной, узкой и не актуальной сегодня темой истории образования и педагогики, но только на первый взгляд. На деле она – часть нашей истории и как нельзя лучше отражает и культурный уклад на протяжении столетий, и российский менталитет прошлого и отчасти настоящего, и даже социальные неурядицы сегодняшней педагогической практики, которая стала нишей для женской работы. Эти три социокультурные особенности можно отнести к разряду внешних. К внутренним особенностям темы стоит отнести все те противоречия, которые порождены самой сутью организации образования в России: с одной стороны, непреодоленный авторитаризм, обилие профессиональных мифов, тяга к накатанным методикам, воздействие учительской субкультуры, а с другой стороны, альтруизм, самоотверженность, стремление к порядку, дисциплинированность. Эти противоречия как бы удваивались и были особенно заметны в рамках женского образования.

Цель – выявить тенденции развития женского образования в России в XVIII-XIX веке.

Объект – женское образование в России в XVIII-XIX веке. Предмет – тенденции развития женского образования в России в XVIII-XIX веке.

Задачи исследования:

1. Дать понятие женского образования. Выявить и описать три этапа в развитии образования женщин в России в XVIII-XIX веке.
2. Определить особенности этапов в развитии образования женщин в России в XVIII-XIX веке.
3. Выявить тенденции развития женского образования в России в XVIII-XIX веке.

 

Глава I. Характеристика женского образования в России

в XVIII-XIX веке

 

1.1 Домашнее воспитание дворянок  в первой половине XIX в.

 

В конце  XVIII – первой половине XIX в. широкое распространение в семьях провинциального дворянства получило домашнее воспитание, включавшее в себя и обучение. О нем и не написано почти ничего, поскольку исследователей интересовало в первую очередь зарождение государственной системы женского образования. Тем не менее нельзя обойти молчанием тот факт, что на протяжении многих лет женское образование существовало и развивалось в рамках свободного семейного уклада. «Политика» в этой деликатной сфере сообразовывалась прежде всего с представлениями родителей о подобавшем их дочери образовании, содержание которого во многом определялось дворянской культурой.

Само  понятие "семья" твердо связывалось  с детьми, рождение и воспитание которых составляло главный смысл  повседневной жизни провинциального  дворянства, видевшего в своем – нередко многочисленном – потомстве подтверждение и залог жизненного благополучия.

Родители  не стремились отдалить от себя детей, напротив, они считали своим долгом их "воспитание и приготовление  к благородному житию". Это выражалось, помимо прочего, в постоянном общении, будь то ежедневное приятие пищи или  семейные вечера в гостиной, когда  в полной мере проявлялось скромное обаяние жизни в провинциальной дворянской усадьбе.

Именно  в семье юные дворяне и дворянки учились от родителей не только правилам поведения и первым знаниям об окружавшем их мире, но и самому главному – любить свое отечество и служить ему, чтить свою "малую родину" и сохранять трогательное благоговение перед ней, ценить родных и близких людей, проносить через всю жизнь эмоциональную атмосферу домашнего тепла «родового гнезда», а позднее воссоздавать ее для собственных детей, чтобы единая нить культурной традиции никогда не могла быть прервана.

Родители  были первыми наставниками детей  в вере. Как писал Н.М. Карамзин в повести "Рыцарь нашего времени", от матери ребенок узнавал о существовании Бога, именно она учила его молиться. Зароненные в детские души "семена" веры должны были ограждать подрастающее поколение от веяний материализма. Вместе с родителями дворянские дети постились, читали Евангелие, исповедовались.

Азы воспитания дворянская девочка впитывала с  младенчества. При этом родители могли  иметь различные представления  о том, как надлежит обращаться с  детьми. В сущности, здесь речь идет о том, чтобы мать, на которую ложилась основная забота о воспитании ребенка, относилась к этому с большей  эмоциональностью, нежели отец. Анализ тверского архивного материала  позволяет предположить, что само воспитание детей было для провинциальной дворянки предметом культурной рефлексии, т.е. сопоставление собственных представлений  о характере воспитания с неким  литературным идеалом, почерпнутым, например, из французской беллетристики. В подтверждение этого тезиса можно привеса слова из письма дворянки В.А.Дьяковой к мужу: "Александрии и ее маленькая Любинька чувствуют себя хорошо, мы строим планы воспитания Валериньки и Любиньки, как новых Поля и Виржини!" И далее уже по-русски: "Посмотри, как будет славно. Alexandrine иногда кормит Валериньку, и ея молоко ему очень полезно".

По всей видимости, имена героев взяты из романа писателя Б.де Сен-Пьера "Поль и Виржини", который в свое время  был весьма популярен у российских дворянок. Здесь важно не только то, что А.А. Вульф кормила свою дочь Любочку и Валерия, сына Дьяковых, но и то, что это связывается с жизнеописанием героев французского литератора. Для русских провинциальных дворянок-сестер, живших в сельской усадьбе, воспитывавших своих детей вместе, могли казаться привлекательными некоторые идеи французского сентиментализма: тихая деревенская идиллия, жизнь "на лоне природы" вдали от "цивилизации" и светского общества. Однако для них была неприемлема проводившаяся в романе мысль о том, что дети, у которых с ранних лет воспитывают высокие моральные качества, не нуждаются в получении образования. Поэтому особое внимание уделялось поиску подходящего учителя. Высокая репутация, стоимость, качество образования, мнение детей, если таковое могло у них сложиться, были теми критериями, которыми руководствовались при выборе наставника.

Очевидно, это был тот условный образовательный  минимум для провинциальной дворянки того времени. Однако в известной  семье Гончаровых «дети подробно изучали историю (русскую и всеобщую), географию, русский язык, литературу, мифологию и т.д. Нечего и говорить об иностранных языках – немецкий, английский и особенно французский они знали очень хорошо». Дети в семье Бакуниных также владели несколькими иностранными языками. Более того, "в отличие от большинства дворянских семей того времени, Бакунины сами занялись воспитанием детей... Варвара Александровна давала детям уроки музыки, Александр Михайлович учил их истории, естественным наукам (физике, географии, космографии), литературе... приобщал к своим занятиям в парке и саду. Следует упомянуть и об уроках живописи, которой с разной степенью успеха занимались дети".

Домашнее  воспитание юных дворянок сводилось  не только к усвоению знаний, получаемых от наемных учителей. Жизнь дворянской девочки с ранних лет протекала  в усадьбе, которая являла собой  своеобразное смешение «социального»  и «природного», «дворянского» и  «крестьянского», «исконного» и  «заимствованного». Так, Анна Керн с 8 до 12 лет жила в старинном имении своего деда И.П. Вульфа. О ее воспитании исследователь тверских связей А.С. Пушкина пишет: «Ласковая няня Пелагея Васильевна, гувернантка из Лондона, учитель – студент московского университета составляли домашний мир девочки. Но она знала и иной мир: святочные крестьянские игры, свадьбы дворовых людей, жизнь соседнего цыганского табора». Деревенская баба и иноземная гувернантка олицетворяли собой две разные культурные традиции, результаты влияния которых должны были тем не менее "уживаться" в сознании юной дворянки.

Особую  роль в процессе домашнего образования  играло чтение, в основном французской  литературы. «Мы воспринимали из книг только то, – вспоминала А.П. Керн, – что понятно сердцу, что окрыляло воображение, что согласовано было с нашею душевною чистотой, соответствовало нашей мечтательности и создавало в нашей игривой фантазии поэтические образы и представления. Грязное отскакивало от наших душ. Они всасывали в себя только светлую непорочную поэзию».

По своей  организации домашнее воспитание провинциальной и столичной дворянки было схожим. Например, в семействе Пушкиных оно  «ничем не отличалось от общепринятой тогда системы. Как и во всех хороших  домах того времени, им наняли гувернанток, учителей и подчинили их совершенно этим воспитателям с разных концов света». Обучение по всем предметам, за небольшим исключением, велось на французском  языке.

Провинциальной  дворянке, воспитанной на романах, было свойственно осмысление мира чувств сквозь призму идеальных, книжных представлений.

В "Дубровском" А.С. Пушкин воспроизводит в целом ту же модель женского домашнего воспитания "на романах", останавливаясь более подробно на деталях его организации. Однако юные дамы читали не только романы. Так, героиня романа И.С. Тургенева "Рудин" Наталья Алексеевна Ласунская под руководством гувернантки в раннем возрасте изучала мифологию и географию, в более старшем – "должна была каждое утро читать исторические книги, путешествия и другие назидательные сочинения".

В то же время тургеневская девушка читала не только исторические произведения, но и «знала наизусть всего Пушкина». При этом имеется в виду особое влияние творчества поэта на формирование культурного облика провинциальной дворянки: знание Пушкина как бы олицетворяло собой приверженность отечественной культурной традиции, противопоставлявшейся в деле воспитания влиянию иностранной гувернантки. То же, по-видимому, следует сказать и о столичной дворянке. В частности, описанное И.А. Гончаровым в романе "Обыкновенная история" домашнее воспитание Юлии Павловны Тафаевой совершалось, с одной стороны, пол руководством нескольких гувернеров, преимущественно иностранцев, а с другой – под влиянием знакомства с поэзией А.С. Пушкина. Пропушкинские персонажи становились нее своеобразными объектами для подражания. Произведения поэта формировали вкусы, представления, идеалы российских дворянок, как столичных, так и провинциальных (возможно, даже в большей степени последних). В этой связи не случайным представляется само употребление на обоих рассмотренных нами примерах выражений "знать наизусть" и "выучить наизусть", которые указывают как бы на интеллектуальное "присвоение", на то, что произведения А.С. Пушкина становились частью образования и, более широкого культурного опыта дворянской девушки.

Говоря  об «уездных барышнях», А.С. Пушкин писал: "Воспитанные на том воздухе, в тени своих садовых яблонь, они знание света и жизни получают из книжек. Уединение, свобода рано в них развивают чувство страсти, неизвестные рассеянным красавицам... В столицах женщины получают, может быть, лучшее образование, но навык света скоро сглаживает характер и делает души столь же однообразными как и головные уборы".

Наиболее  известной литературной представительницей провинциального дворянства является, бесспорно, Татьяна Ларина. Определенно  о полученном ею образовании в  романе не сказано. Тем не менее ясно, что она как бы воплощала в  себе особое сочетание дворянской сословной  культуры корневого и иноземного образцов. С одной стороны, Татьяна  увлекалась чтением настолько, что  в ней можно заподозрить девушку, воспитанную "на романах". С другой – внимала "старинным былям, небылицам" и "верила преданьям простонародной старины". Позднее, став княгиней и столичной "законодательницей зал", она сохраняла внутреннюю приверженность ценностям, укорененным в ней и результате полученного воспитания:

 

«А мне, Онегин, пышность эта,

Постылой  жизни мишура.

Мои успехи в вихре света.

Мой модный дом и вечера,

Что в  них? Сейчас отдать я рада

Всю эту  ветошь маскарада.

Весь  этот блеск, и шум, и чад

За полку  книг, за дикий сад,

За наше бедное жилище,

За те места, где в первый раз, Онегин, видела я вас,

Да за смиренное кладбище,

Где нынче  крест и тень ветвей

Над бедной нянею моей».

 

В этих словах понимание и оценка Татьяной Лариной  двух противоположных, с ее точки  зрения, образов жизни, условными  воплощениями которых являлись, с  одной стороны, "мишура" и "вихрь  света", а с другой – "крест" на "смиренном кладбище". В первом случае речь идет как бы о "жизни ради жизни", ориентированной на суетное и преходящее, а во втором о жизни перед лицом смерти, о жизни, устремленной в вечность.

Аналогичная, с известными оговорками, воспитательная модель более подробно описана И.С. Тургеневым в романе "Дворянское гнездо". Лизавета Михайловна Калитина воспитывалась примерно до восьми лет няней, крестьянкой, с восьми до десяти лет она «находилась на руках гувернантки, девицы Моро из Парижа». В воспитании Лизы особую роль сыграла не гувернантка, а няня, которая рассказывала девочке «не сказки», а «житие Пречистой Девы, житие отшельников, угодников Божиих, святых мучениц». В раннем возрасте узнав о том, «как жили святые в пустынях, как спасались, голод терпели и нужду», она становилась верующим человеком, что в решающей мере определяло формирование ее культурного облика. Такое воспитание сформировало из Лизаветы Михайловны Калитиной представительницу православного социокультурного типа провинциальной дворянки. Конечно, для нее, как и для Татьяны Лариной, существовало искушение "близким" счастьем и вместе с тем уверенность в том, что исполнение нравственного долга превыше земной любви. В сфере дворянской культуры, наряду с только что рассмотренной, имелась и прямо противоположная модель воспитания, описанная в романе Е.П. Ростопчиной «Счастливая женщина»: «Вообще у светских людей и в светских семействах, воспитывая девушек, только стараются развить их для света, а не для них самих, только хлопочут об одном внешнем усовершенствовании их, придают им тот блестящий и все сглаживающий лоск светскости, который должен выказать их в наилучшем виде... Где твердые основы всякого воспитания – учение горьких и глубоких истин жизни, стойкость убеждении и самопожертвование, внушаемое заранее ради веры и христианского самоотречения?.. Где, наконец, истолкование о долге, об обязанностях, о всех тяжких, но неизбежных тайнах, ожидающих женщину на ее земном пути – и для которых ей нужно бы запастись такою теплою верою, таким сильным чувством строгого долга, таким терпением и такою твердостию?»