Христианский культурный идеал и реалии жизни средневекового человека

 

В) Целостность

 

Кроме универсализма, мировосприятие средневекового человека отличалось целостностью. Все  области знания (наука, философия, эстетика и прочие) представляли собой неразделимое единство, так как все вопросы  решались ими с позиций идеи Бога – центральной идеи мира средневекового человека. Философия и эстетика ставили перед собой цель познать Бога, а история рассматривалась как осуществление планов Творца. Сам человек осознавал себя только в христианских образах. Целостный охват в восприятии мира выразился в том, что уже в период раннего средневековья культура тяготела к энциклопедизму, универсальности знания, что нашло отражение в создании обширнейших энциклопедий. Энциклопедии или энциклопедические своды (суммы) не просто давали читателю сумму всесторонних знаний, а должны были доказывать единство мира как Божьего создания. В них содержались всеохватывающие сведения по различным отраслям знаний. К энциклопедичности тяготела и средневековая литература – здесь и многочисленные жития святых, и сборники сентенций, и знаменитый "Роман о Лисе" – своеобразная энциклопедия басен о животных, и другие книги. Крупнейший богослов средневековья Фома Аквинский (XIII век) в двух колоссальных трудах "Сумма истины католической веры против язычников" и особенно в "Сумме теологии" создаёт поражающую своей грандиозностью и широтою охвата всего сущего картину мира от бездны ада до божественного мира. Стремление к универсальности знания закреплено в названии центров развития средневековой научной мысли – университетах.

Целостность мировосприятия не означала, что средневековый  человек не видел противоречий окружающего  его мира. Просто снятие этих противоречий мыслилось в духе христианской идеологии, прежде всего выраженной в эсхатологии (учении о конце Света). Страшный суд утвердит царство вечной жизни  для праведников и освободит  человека от необходимости жить в  мире, где нет справедливости, где  нередко торжествуют зло и  вражда.

 

Г) Иерархизм

 

Согласно  божественному порядку, мир виделся  выстроенным по определенной схеме  – в форме двух симметричных, сложенных основаниями пирамид. Вершина верхней – Бог, ниже апостолы. Далее, соответственно, архангелы, ангелы, люди (среди которых "верхний" – папа, затем кардиналы, ниже епископы, аббаты, священники и, наконец, простые  верующие). Верхняя иерархическая  вертикаль включала животных (сразу  же за мирянами), затем растения, у  основания верхнего ряда находилась земля. Далее шло как бы негативное отражение небесной и земной иерархии по мере нарастания зла и приближения  к Сатане.

Иерархическая организация церкви оказала влияние  на формирование социальной структуры  средневекового общества. Подобно девяти чинам ангельским, образующим три  иерархические триады (сверху вниз): серафимы, херувимы, престолы; силы, господства, власти; начала, архангелы и ангелы [1] – и на земле существуют три сословия: духовенство, рыцарство, народ. Причём, каждое из них имеет собственную иерархическую вертикаль (вплоть до "жена - вассал мужа", но одновременно с этим "сеньор домашних животных" и т.д.). Таким образом, социальная структура общества воспринималась средневековым человеком как разумная и соответствующая иерархической логике построения мира небесного.

 

Д) Символизм

 

Огромную  роль в картине мира средневекового человека играли символы. Иносказание  стало привычной формой существования  смысла. Всё, так или иначе, было знаком, а все предметы – лишь знаки  сущностей. Сущность не требует предметного  выражения и может явиться, созерцающему ее, непосредственно. Сама Библия была наполнена тайными символами, скрывающими  истинный смысл. Средневековый человек  рассматривал окружающий его мир  как систему символов, правильно  истолковав которые, можно постичь  божественный смысл. Церковь учила, что высшее знание открывается не в понятиях, а в образах и  символах. Мышление символами позволяло  найти истину. Главным методом  познания становилось постижение смысла символов. Символично было само слово, оно было универсальным средством, с помощью которого можно было объяснить весь мир. Мыслить –  и означало – обнаруживать тайный смысл. В любом событии, предмете, явлении природы, средневековый  человек мог увидеть знамение – символ, ибо весь мир символичен – природа, животные, растения, минералы и т.д. Глубоко символичный менталитет определил и весь образный строй  средневекового искусства – литературы, архитектуры, скульптуры, живописи, театра, церковной музыки и литургия.

 

Е) «Историзм миросозерцания»

 

История как наука в эпоху средневековья  не существовала, она была существенной частью миросозерцания, что было обусловлено  ее христианским пониманием. Бытие  человека разворачивается во времени, начиная с акта творения, затем  грехопадения человека и кончая вторым пришествием Христа и Страшным судом, когда и осуществится цель истории. В основе христианского понимания  истории лежит идея духовного  прогресса, направленного движения истории человечества от грехопадения к спасению, утверждению царства  Божьего на земле. Идея духовного  прогресса стимулировала направленность на новизну в период зрелого средневековья, когда рост городов и развитие товарно-денежных отношений обусловили новый этап в развитии средневековой культуры.

 

Ж) Дидактизм мышления

 

Средневековый человек был расположен видеть нравственный смысл во всем – природе, истории, литературе, искусстве, быту. Нравственная оценка ожидалась как неизбежный финал, как справедливое воздаяние  за добро и зло, как нравственный урок, назидательная мораль. Отсюда такая открытость средневекового человека моральным выводам.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА 2

РЕАЛИИ ЖИЗНИ СРЕДНЕВЕКОВОГО ЧЕЛОВЕКА

 

 

2.1. Средневековый человек и его воображаемое

 

Средневековый человек жил  в конкретной, сформированной христианством  идеологической и культурной системе, которая предполагала общие ценности, страхи и модели поведения. Поэтому  не смотря на всё социальное и индивидуальное многообразие можно выделить общие  характеристики, присущие в целом  человеку этой эпохи.

Одной из таких общих черт была одержимость сознанием своей  греховности и пороками, которые  рассматривались как уступки  дьяволу. Козни дьявола мерещились средневековому человеку повсюду и  рассказы о них – излюбленная тема проповедей, анекдотов, коротких историй, нравоучительных «примеров» (Exempla), которые были призваны воспитывать благочестие и внушать отвращение к греху. Дьявол не дремлет, он постоянно насылает на людей болезни, а его воинство, черти и чертенята, смущают благочестивых и принимая разнообразные формы животных (свиней, кошек, псов, обезьян) влекут людей к грехам. Они прикидываются добрыми и даже творят чудеса.

Не слишком полагаясь  ни на милосердие Божье, ни на собственное  благочестие, средневековый человек  отдавал себя в руки магии, которая  должна была защитить его от всех реальных и сверхъестественных опасностей. Средневековое сознание разработало обширную систему магических средств, обороняющих от враждебной силы. В центре этой оборонительной магии был поставлен крест – важнейший символ христианства. Знаком креста осеняли пищу, его водружали на церквах, выносили во время литургии, наперсный крест носили клирики, знак креста ставили в начале документа.

Магическую, чудесную силу приписывали  и мощам святых. Церкви гордились  священными останками христианских мучеников и героев. Но более усердными  покровителями, нежели святые, были ангелы. Каждый человек имел своего ангела-защитника, как, впрочем, и своего демона [10, стр. 54-55].

Но кроме господства христианского  мировоззрения, на протяжении всего  средневековья в том или ином объёме в обыденной жизни практически  всех слоёв общества продолжали существовать традиционные объяснения, унаследованные от дохристианской эпохи. Более того, в повседневности именно они и доминировали. И поэтому гораздо большего доверия, чем христианские символы, вызывала архаическая магия.

В каждом поселении жил  свой специалист по магии и колдовству. Таких людей боялись и в  то же время уважали, обращаясь за помощью. К колдунам прибегали при  любой ситуации, требующей нормализации привычной жизни (засуха, болезнь, неурожай и т.д.).

Кроме веры в ведьм, для  защиты от всяческой нечисти люди прибегали к всевозможным оберегам. Одним из самых распространённых была подкова, прикреплённая над  входом в дом (которую и сейчас можно зачастую встретить).

Кроме магии и одержимостью грехами, всеми средневековыми людьми владел страх смерти и Страшного  суда. Церковь настойчиво внушала  массам мысль о том, что спасутся немногие. При этом в представлениях о Страшном суде исследователи отмечают двойственность. С одной стороны, согласно церкви, Страшный суд мыслился «в конце времён», как общий для  всех, и  в то же время в проповеднический литературе и нравоучительных рассказах  сообщалось о немедленном суде над  душой умершего. В сознании простых  людей эти два образа Страшного  суда сливались в один – самый страшный суд, который ждал человека сразу после смерти, в то время как суд перед Вторым пришествием был чем-то неопределённым. Священники внушали верующим мысль о неизбежности кары за грехи и о вездесущности Господа. Многие впадали в отчаяние, полагая, что для них всё кончено и исповедь их уже не спасёт. Все это порождало общую атмосферу страха и ощущение виновности.

Большие надежды на смягчение  наказания связывали с вмешательством Богоматери, Верили, что она способна вызволить из когтей Дьявола даже великого грешника, если он поклонялся ей при жизни. А. Гуревич в своей  книге «Культура и общество средневековой Европы глазами современников» вспоминает одну проповедь, в которой  рассказывалось, что Мария вступила в спор с бесами из-за души развратного монаха. «Бесы утверждали, что он принадлежит им, но Пресвятая Дева, «знавшая, что даже отправляясь к женщине, с которой он состоял в преступной связи, монах не преминул прочитать перед ее статуей «Ave Maria!», заявила, что он – «Ее раб» и передала дело на решение своего Сына, который возвратил монаха к жизни, чтобы предоставить ему возможность покаяться» [7, с. 154].

Приведённый пример интересен  еще и тем, что обнаруживает и  другую характеристику  сознания средневекового человека: для него не существовало границы между естественным и  сверхъестественным, реальным и воображаемым. Небесный мир был для средневекового человека не только столь же реальным, что и земной, но и составлял с ним единое целое. Верили, что оба мира соединены «лестницей Спасения» – лестницей Иакова, по которой обитатели небес спускаются на землю, а благочестивые люди при поддержке ангелов устремляются по ней вверх, пытаясь возвыситься до Господа, но даже лучшим из них не удавалось одолеть последнюю ступень: они падали и снова пытались подняться.

Человек постоянно ощущал себя окружённым «видениями». Средневековая  литература, в частности такой  ее жанр как «пример», сохранила  содержание этих «видений», описывающих  путешествие в потусторонний  мир, совершаемое монахом или  мирянином во сне. Посещаются Ад с  его огненными реками и чудищами, Рай, где раздаётся ангельское пение  и благоухают луга, Чистилище, где  души умерших подвергаются всевозможным испытаниям. Эти тексты отражают фольклорные  языческие мотивы (мост в потусторонний  мир, охраняемый фантастическими животными, винные и медовые реки в запредельной стране сытости и блаженства) и  свойственную средневековому человеку веру в чудеса и спасительную силу магии,.

Люди верили в живых, посещающих мир иной и в оживших мертвецов  «временно» умерших. Мертвецы сохраняют  интерес к земным делам и это  никого не удивляет, так как от благочестия  живых зачастую зависело положение  умерших в мире ином.

«Мир иной», как он виделся  средневековому человеку, не имел ничего общего с вечным покоем и сном, не говоря уже о том, что происходящее там поразительно напоминало сцены  повседневной жизни горожанина или  крестьянина.

Невидимый сверхъестественный мир проявлял себя в чуде. И ожидание чуда, даже его жажда – еще одна характеристика сознания средневекового человека. В частное, прямое или косвенное, вмешательство Бога в порядок земной жизни верили все. Существовала целая иерархия выразителей божественной воли. Наиболее могущественная из них – Дева Мария, которая, как считалось, может добиться от Бога любого чуда [7, с. 61-62].

Далее в иерархии заступников  и чудотворцев следовали святые. Каждая местность, каждая церковь или  аббатство имели своего святого-покровителя, так же как и каждый человек  считал своим заступником святого, именем которого он был наречён при  крещении. Крупные святые обладали также большими возможностями в  осуществлении чуда, но подчас местные  святые вполне успешно с ними конкурировали. Вместе с тем, верующие стремились заручиться помощью как можно большего числа  небесных заступников. В этом отношении  выделялись жители Кельна. Здесь почитались культы 11 тыс. дев, 6666 солдат Фиванского легиона и 10 тыс. рыцарей. В целом  кельнцы могли рассчитывать на заступничество 27 тыс. просителей перед Богом.

Чудотворная сила святых проявлялась  в самых разных сферах: от изгнания бесов и умножении урожаев  до защиты от стихийных бедствий и  войн, но особенно – в целительной практике, где чудеса особенно часты.

Образ святого в средневековой  культуре был сформирован как  на основе христианской мифологии, так  и на основе народных фантазий, сказок, фольклора, языческих верований  и заклинаний. Преданность Христу тесно переплеталась со святой верой  в волшебную силу всего, что имело  отношение к святому (его личным вещам, слезам, слюне или пыли с  его усыпальницы).

Отношения со святым моделировались по образу и подобию земных: дар  за вознаграждение. Почитатели возносили  своего святого, всячески его ублажали, но одновременно с этим считали себя в праве предъявлять к нему требования, когда тот долго не догадывался, каких благодеяний  от него ожидают.

Еще одна яркая черта средневекового сознания – «мышление символами». Как образно выразился Ж. Ле Гофф, средневековый человек «жил в лесу символов». Все реалии жизни, материальные предметы – знаки чего-то соответствующего им в сфере, сверхъестественного и священного. Мыслить, согласно средневековому сознанию, означало открывать скрытые значения вещей. Средневековый человек вынужден был постоянно «расшифровывать» окружающий мир. Это в свою очередь определяло зависимость от клириков – знатоков символики способных прояснить для неграмотных простецов, мыслящих магическими образами, скрытый смысл символов, открывающих доступ в истинный и вечный мир, к спасению.