Петербург Гоголя и Достоевского

По стилю правления  император Николай I лично входил во все подробности государственного управления, и требовал от всех служащих строгого повиновения закону и долгу и быстрой исполнительности. К сожалению даже при таком царском управлении вырабатываемые в министерстве проекты не встречали сочувствия ни в торговом классе, ни со стороны местной административной власти. [1]

В это время, конечно, раскрылись глаза на несостоятельность николаевской системы у всех мыслящих людей Петербурга и всей России.

Подводя итог правления Николая I, с очевидностью можно увидеть, что политическое управление даже отдельным городом не дало положительных результатов. Не удавалось наладить слаженную работу правительственных учреждений, решить проблему чёткого выполнения своих обязанностей работников этих учреждений. Но помимо явной некомпетентности в ведении государственных дел, Петербург очаровывал и восхищал своей культурной жизнью. Подъём искусства был неоспорим и величественен. Несмотря на жёсткость проводимой Николаем политики, столица жадно присваивала себе талантливых и относительно свободных в своем творчестве художников, писателей, музыкантов.

Смерть Николая I и Крымская война бесповоротно изменили русскую жизнь. Когда на престоле воцарился Александр II, наступило время великих преобразований, изменивших весь строй русской государственной жизни.

Петербург в это время занимал свое передовое положение среди русских городов, продолжая быть не только центром правительственной деятельности, но и центром литературным, артистическим, научным. Развитие города выразилось в возрастании населения, в продолжении новых улиц и усиленной застройке старых, умножении числа фабрик, заводов, промышленных и ремесленных заведений, оживлении городской торговли и средств сообщения. [1]

Во время Крымской войны  Александр делал лишь некоторые шаги в сторону преобразований, но именно они обрисовали в глазах общества его новое прогрессивное настроение. Так как господствующим чувством было чувство освобождения от гнёта николаевского режима, общество в этот момент отнеслось к первым проблескам либеральной политики совершенно оптимистически. Настроение было необыкновенно благодушное. Привыкши всего ждать сверху, общество и теперь всего ждало от прогрессивного правительства, отнюдь не стремясь обеспечить за собой какие-нибудь права на участие в государственных делах. [4] Русский народ, в течение целого тридцатилетия испытывавший страшный гнёт и будучи ещё ранее обессилен уничтожением своей лучшей части в лице декабристов, конечно, был ещё очень принижен и не привык свободно выражать свои мысли. [4]

Однако, даже при таких  настроениях, все почти признавали своевременность и неизбежность такой реформы, как отмена крепостного права. Эта реформа предполагала освобождение крестьян с землей. Но не было губернии, где бы дворянство вполне сочувствовало содержанию реформы. Сказалась разница в положении губерний чернозёмных, чисто земледельческих, и губерний нечернозёмных, промышленных. [4] В первых всё помещичье хозяйство было основано на доходности земли и поземельных заработков. Крепостное население предоставляло слишком много лишних ртов и рук, которые занимали высокой ценности землю. Дело дошло до того, что во многих местностях продавались земли ненаселённые дороже, чем населённые. [4] Поэтому в этих местностях помещикам казалось невыгодным освобождение крестьян с землёй. Представлялось хоть и освобождение крестьян, но без земли, чтобы сохранить наиболее ценную часть имения – землю в своих руках. [4]

Напротив, в губерниях  северных, нечернозёмных, помещики обыкновенно  не жили в своих имениях, да и сами крестьяне обыкновенно мало занимались землёй, а уплачивали помещику оброк  со своих неземледельческих заработков, т.е. с торговли самых разнообразных промыслов, местных и отхожих. Крестьянское население постоянно занималось не землёй, а различными городскими промыслами, торговыми и ремесленными. Поэтому, с точки зрения помещиков таких губерний, представлялось очень желательным освобождение крестьян, хотя бы и со значительными земельными наделами, но с  тем, чтобы за отпущенных крестьян заплатили выкуп, который покрывал бы те доходы, какие можно было получить с крестьян. [4] Таким было положение дел в Петербурге. Тем самым, этот развитый, промышленный город формировал помещиков, желавших свободы крестьянам. Столица, Санкт-Петербург, город, на который равнялись, формировала тех самых двигателей преобразований, горячо болевших за вышеупомянутую реформу.

Петербург стал котлом, где  кипели самые важные события, связанные  с отменой крепостного права. Так, услыхав о несогласиях и  недоразумениях среди дворянства разных губерний, правительство решило образовать две редакционные комиссии: одна – для выработки общего положения, другая – для выработки местных. [4]

Дворяне увидели, что дело уходит из их рук. Со всех концов российской империи съезжались они в столицу, чтобы попытаться повлиять на конечный вид принимаемой реформы. Но требования их оказались завышенными, чем вызвали гнев царя Александра. Такое отношение правителя к интеллигенции оказалось на руку редакционным комиссиям и благополучному исходу их работ.

10 октября 1860 г. Редакционные  комиссии были закрыты, проработав  без отдыха около 20 месяцев и выработав проекты 16-ти различных положений с объяснительными записками, указателями и прочее. [4]

В шестую годовщину восшествия Александра II на престол, "Положения 19 февраля 1861 года", т.е. отмена крепостного права, были торжественно обнародованы в Петербурге. День этот был днем общего ликования. Не было ни малейшего беспорядка: все понимали великое значение события, и относились к нему с тихим молитвенным благоговением. [1]

Ликование быстро закончилось. Когда крестьяне, которые спокойно и терпеливо вели себя всё то время, пока разрабатывалась реформа,  убедились, что это вовсе не та воля, которую  они ожидали; они решили, что царь не мог дать такую волю, что настоящую  волю помещики скрыли, а объявленная есть воля подложная. Но это была истинная государственная реформа, на какую только было способно правительство. На этой почве возник целый ряд волнений и беспорядков. Как в лице самого крестьянства, так и в массах не выслушанного дворянства.

Более результативными оказались дворянские возмущения. Часть передовой интеллигенции пришла к выводу, что она в долгу у народа, что нужно непременно добиться справедливости для крестьян. Зажженный огонь разгорелся сильнее, когда в 1861 году в Петербургском университете произошли студенческие волнения, связанные с крестьянским вопросом. Из-за этого события университет был бестактно разгромлен и целые сотни молодых людей были исключены из учебного заведения.

Ответом молодёжи на такое  отношение к ним стало образование  во всех концах Петербурга кружков саморазвития. В них тщательно изучались труды философов, экономистов и молодой школы русских историков. Целью всех этих чтений было – разрешить великий вопрос, стоявший перед молодёжью: каким путём она может быть наиболее полезна народу? За ответом молодые люди отправлялись в деревни как врачи, фельдшера, народные учителя, волостные писари. Они просто желали обучить народ грамоте, просветить его, и заодно узнать у самого народа, каков идеал лучшей социальной жизни. [4] Ещё не было никаких мыслей о революции, о насильственном переустройстве общества по определённому плану.

Но эта попытка организаций  не имела большого успеха. Крестьяне  недоверчиво относились к этим «просветителям»  и даже заявляли о них властям, которые быстро наводили порядок  арестами молодых людей. Гораздо  большее значение имела другая попытка  – в том же Петербурге, где  было положено начало образованию уже  совершенно оформленного сообщества народников-революционеров, известного в истории под наименованием  «Земля и воля».

Эта организация впоследствии распалась на две части, но уже  успела воспитать в одной своей половине будущих убийц императора России Александра II. Эта подпольная террористическая партия, виновная в смерти царя, образовалась в 1879 году и называлась "Народная воля". Ближайшей задачей Исполнительного комитета было цареубийство. В 1881 году эта задача была выполнена.

Жизнь Санкт-Петербурга при  правлении Александра II оказалась богата страстями. Правительство старалось дать людям то, что они хотели, что витало в воздухе как необходимость. К сожалению, несмотря на достойные старания государства, общество не нашло из всего предложенного им того, чего они хотели. Однако нашлась часть людей, точно знающих, что нужно им и вообще всей державе. Эта образовавшаяся группа решила взяться за переустройство России.

1.3 Положение литературы в XIX веке

Отличительные черты русской  культуры первой половины XIX в. наиболее значительно представлены в блестящей литературе этого периода. В силу специфических общественно-политических условий развития литература в России ставила и решала нравственно-эстетические, политические, социально-философские, познавательно-мировоззренческие вопросы. Весь интеллектуальный XIX век представлен в русской классической литературе. [5]

Специфические черты литературы как вида искусства отражались в  её особой социальной направленности. Прежде всего, в её нацеленности на бичевание людских пороков и отстаивание высоких нравственных идеалов русского народа. [5]

Большое оживление в литературе замечалось благодаря тому, что рядом со стариком Державиным выступили молодые таланты: Карамзин, Вяземский, Батюшков, Крылов, Грибоедов, позднее Пушкин, появлялись также новые журналы и сборники. [1]

Напряженность литературного  процесса первой половины XIX века отразилась в стремительной смене художественных стилей и направлений: классицизма, сентиментализма, романтизма и реализма. [5]

Николай I очень быстро оценил значение печати в общественной жизни страны. Интерес общества к печатному слову быстро возрастал. Читательский интерес был очень разнообразен и находил непосредственное отражение в общественном мнении страны. Правительство отчетливо представляло, что без контроля над печатью и, особенно, над периодическими изданиями невозможно сохранить политическое государство. [5]

Начатую деятельность, связанную  с печатным делом, в поздней России и СССР сравнят со средневековой инквизицией, которая отражалась в «свирепых николаевских временах». [3]

Первый цензурный устав  был утверждён 9 июля 1804 года – в первые года правления Александра I. Новый устав, который тут же был в обществе окрещён «чугунным», приняли 10 июня 1826 года при Николае I. Именно принятие этого устава ставилось в вину Николаю последующими исследователями и называлось наступлением на свободу мысли в России. [3]

Интересно, что главное заинтересованное в ведении цензуры лицо – император – стал первым же её нарушителем. Когда уже через год после принятия нового устава министр внутренних дел Василий Ланской поставил вопрос о сложности работы по цензуре иностранной литературы, Николай повелел не только не придерживаться его отдельных правил, но и пересмотреть устав целиком. Новой цензуре «не поставлялось уже в обязанность давать какое-либо направление словесности и общему мнению; она долженствовала только запрещать издания или продажу тех произведений словесности, наук и искусства, кои, в целом составе или в частях своих, вредны в отношении к вере, престолу, добрым нравам и личной чести граждан». Цензоры не должны были играть роль искусствоведов и культурологов, ибо они «не поставлены судьями, решающими достоинство или пользу рассматриваемой книги. Они только ответствуют на вопрос: не вредна ли та книга? Все разрешённые действия их ограничиваются простым решительным на сей вопрос ответом». [3] Противоречивая политика цензурного дела вызывала чрезвычайные неудобства.

Самое безвыходное из них, что угнетало несчастных литераторов, было то, что «административные лица этого учреждения (цензурного отдела) в общем не обладали ни высшим образованием, ни тем тактом, который требуется на таких ответственных местах». [3] В царствование императора Николая цензура часто и много грешила, то пропуская, не ведая того, статьи с чрезвычайно дурным и опасным направлением, то впадая в самые «нелепые» крайности. Следует заметить, что эти крайности проявлялись с большим эффектом. Цензоры просто коршунами набрасывались на всё печатное и рукописное, выискивая крамолу даже в Библии. [3] На практике это означало, что менее значительные, но верноподданнические сочинения проходили цензуру намного легче, чем передовая литература. [5]

Впрочем и положение цензоров было поистине безвыходное. Совершенно дезориентированные, они испытывали давление с разных сторон. Кроме цензурного устава и распоряжений своего непосредственного начальства, цензоры должны были согласовываться со всеми требованиями и со всеми капризами посторонних ведомств. В результате деятели цензуры предпочитали ничего не допускать до печатания, лишь бы пройти спокойно свой тернистый путь. Для собственной же безопасности они полагали, что «полезнее всего запретить», чем потом объясняться, почему то или иное произведение увидело свет. Такая постановка цензурного дела создавала множественные препятствия для развития литературного общества.

Не многие знают, что в  случае своей победы и декабристы не создали бы условий для развития такого культурного направления, как литература. Павел Пестель в своей «Русской правде» писал: «Всякие частные общества, с постоянной целью учреждаемые, должны быть совершенно запрещены – хоть открытые, хоть тайныя, потому что первые бесполезны, а последние вредны». [3] Слова относятся также и к печатным изданиям.

Отсюда следует печальный  вывод: истинной «нецензурной» свободы при любом исходе противостояния на Сенатской площади России-матушке видеть было не суждено. [3]

Однако, именно в «свирепые  николаевские годы» сформировалась, вероятно, самая великая плеяда русских  поэтов и прозаиков, спрессованная  в этом небольшом временном промежутке. [3] Формируется национальная русская литература со всем разнообразием жанров и сопровождающей её профессиональной критикой.

Николай I прекрасно понимал, что через общественную литературу можно влиять на всё государство. Поэтому через принятый цензурный устав допускал до общества только то, что оно, по мнению государя, должно знать. Что тем не менее замечательно, Николай Павлович прекрасно знал о беспорядках в России, о злоупотреблениях и самодурстве, и справедливо считал, что это общество должно знать. Такие политические противоречия составляли необыкновенный фильтр, который дозволял писателям говорить многое, но не всё.

Русская литература достигла в царствование Николая I небывалого расцвета, и Петербург сделался центром  умственной жизни страны и местопребыванием даровитейших русских писателей. Карамзин, создавший легкий книжный слог и написавший "Историю Государства Российского", умер в первый год царствования Николая. Поэт Жуковский, которому поручено было воспитание наследника, будущего императора Александра II, был одним из украшений двора и душой образованного петербургского общества. [1]

В 30-х годах расцвели двое новых ярких таланта — Гоголь и Лермонтов. Первый лучшую пору своей деятельности провел в Петербурге; второй оставался здесь недолго, и еще в молодых годах уехал на Кавказ. [1]