Гендерная лингвистика

     Продуктивным оказался взгляд с позиции гендерной бинарной оппозиции на проблему национальной идентификации: исследования в области историософии обнаруживают феминные черты (беспредельность, бесформенность, материальность, телесность, природность), характеризующие «образец русскости» (Рябов 2000; 2001; 2002).

     Особого внимания заслуживает монография А.В. Кирилиной «Гендер: лингвистические  аспекты». Автор наметила перспективу развития, сформулировала задачи лингвистической гендерологии, первоочередной из которых является изучение речевого поведения мужчин и женщин, «где выделяются типичные стратегии и тактики, гендерно специфический выбор единиц лексикона, способы достижения успеха в коммуникации – то есть специфика мужского и женского говорения (Кирилина 1999).

     3. Проблемы изучения  гендерного коммуникативного  сознания

     В рамках когнитивной парадигмы основополагающей является мысль о том, что языковая форма представляет собой отражение когнитивных структур, то есть структур человеческого сознания, мышления и познания. Научно обоснован тезис о необходимости исследования гендера с позиции когитологии, позволяющей «выстроить соответствующие модели понимания гендерных дискурсов как ментальных пространств, заменяющие возможные миры и ситуации» (Халеева 2000, с.12).

     В рамках вышеназванного подхода мы затрагиваем, в первую очередь, проблему определения  языкового сознания. Обсуждению этой проблемы в лингвистике уже сотни лет, однако, когнитивный фокус зрения привнес новый, свежий взгляд. Прежде чем дать определение языкового сознания, необходимо обозначить место языкового сознания в системе когнитивных структур.

     В определении языкового сознания И.А. Стернина обозначено место языкового сознания в когнитивном и коммуникативном сознании. Перечисляя виды сознания, И.А. Стернин предлагает «Сознание «вообще»... назвать когнитивным, подчеркивая его ведущую «познавательную» сторону – сознание формируется в результате познания (отражения) субъектом окружающей действительности; содержание сознания представляет собой знания о мире, полученные в результате познавательной деятельности (когниции) субъекта.

     В связи с этим под языковым сознанием предлагается понимать совокупность психических механизмов порождения, понимания речи и хранения языка в сознании, то есть психические механизмы, обеспечивающие процесс речевой деятельности человека... Таким образом, языковое сознание – это часть сознания, обеспечивающая механизмы языковой (речевой) деятельности: порождение речи, восприятие речи и хранение языка в сознании» (Стернин 2004, с.45).

     Далее И.А. Стернин вводит понятие коммуникативного сознания, аргументируя необходимость  разграничения языкового и коммуникативного сознания тем, что речевая деятельность человека сама является компонентом более широкого понятия – коммуникативной деятельности человека.

     Коммуникативное сознание, по мнению ученого, это совокупность коммуникативных знаний и коммуникативных механизмов, которые обеспечивают весь комплекс коммуникативной деятельности человека. Это коммуникативные установки сознания, совокупность ментальных коммуникативных категорий, а также набор принятых в обществе норм и правил коммуникации (Там же).

     В свете нашего исследования, акцент в котором сделан на прагматической функции языка, введение понятия коммуникативное сознание представляется весьма важным.

     Таким образом, соотношение когнитивного, коммуникативного и языкового сознания И.А. Стернин предлагает изобразить так: 

     На  сегодняшний день существует много  интерпретаций понятия языковое сознание, исследователи сходятся только в том, что точного, исчерпывающего определения языкового сознания пока нет, склоняются к многоаспектной трактовке языкового сознания и определяют языковое сознание в широком и узком смысле: «В широком значении языковое сознание включает в себя отражение объективного мира в двухстороннем знаке, в котором соединены представления о предметах и явлениях объективного мира со звуко-моторными представлениями. В узком значении языковое сознание можно определить как отражение специфической языковой структуры в подсознании носителей языка. Это – совокупность законов, правил и закономерностей языка на уровне умений, проявляющееся в способности правильно выбрать и употребить языковые средства в процессе коммуникации» (Горошко 2003, с.24). Итак, вслед за Е.И. Горошко «под языковым сознанием нами прежде всего понимаются образы сознания, овнешняемые языковыми средствами: словами, словосочетаниями, фразеологизмами, текстами, ассоциативными полями и ассоциативными тезаурусами как совокупностями этих полей» (Горошко 2001).

     В праве ли мы говорить о языковом сознании гендерной группы или же языковое сознание представляет собой  однородное образование? А.И. Фефилов считает, что в традиционном обществе сознание практически является гомогенным, а критический компонент реализуется в отношении к другому языку/подъязыку, а также к языку специфических языковых групп, в числе которых называет женский/мужской язык. Распад традиционной культуры и социальные катаклизмы приводят к нарушению односторонности языкового сознания, возникают различные инварианты языкового сознания, ориентированные на идеалы и нормы разных социальных групп, которые могут противоречить друг другу (Фефилов 1988, с. 184). Принимая во внимание тот факт, что предметом нашего исследования стало языковое сознание периода социальных катаклизмов (90-е г.), то можно предположить, что результаты исследования фиксируют специфические признаки гендерных вариантов языкового сознания.

     При обсуждении проблем языкового сознания необходимо выяснить, какие психические  механизмы обеспечивают функционирование языкового сознания. Их сопоставительный анализ показал, что «...между когнитивными феноменами пролегает фундаментальное различие с точки зрения того, какова их роль по отношению к языку. Одни из них ответственны за использование языка в реальном времени, что называется он-лайн. К когнитивным феноменам он-лайн, в частности, относятся оперативная память, внимание, активация. Феномены другого типа не имеют прямого отношения к функционированию языка в реальном времени, а связаны с языком как со средством хранения и упорядочивания информации – это феномены типа офф-лайн. К феноменам второго типа относятся долговременная память, система категорий и категоризация, структуры представления знаний, лексикон и др.» (Кибрик 1994, с. 126).

     Одним из наиболее интенсивно разрабатываемых  вопросов в связи с разработкой  парадигмы языкового сознания является проблема упорядочения единиц языкового сознания, хранящихся в долговременной памяти, то есть проблема моделирования языкового сознания. Какова структура языкового сознания и соответствующие каждому уроню системы единицы?

     Ю.С. Степанов говорит о характере  связи, отношений единиц языкового сознания: «дискурс – это возможный ментальный мир, или одно «описание состояния» как набор сущностей, а также отношений между ними, которые действительны в данном мире… Ядерными структурами здесь… являются «идеализированные когнитивные модели» и «фреймы» и т.д. Совокупность этих структур составляет семантическую систему, семантику ментального мира, в то время как последний является формальной моделью дискурса» (Халеева 2000, с. 13).

     Сведения  о строении языкового сознания, его  единицах дает уровневая модель языкового сознания, построенная в рамках теории структуры речевой коммуникации (Ушакова 1989, с.11). На основании того фундаментального фактора, что речь, будучи актом коммуникации, всегда обращена к кому-либо, выделяются три разные части, которые могут быть названы звеньями, или блоками речевого механизма. Это – звено восприятия речи, звено её произнесения и особое звено, центральное по отношению к двум первым. Оно не имеет непосредственного выхода во внешний мир и потому заслуживает квалификацию внутреннеречевого, смыслообразующего. В результате экспериментальных работ, проведенных в лаборатории, выделено несколько уровней организации внутренней речи, различающихся по их специфической функциям. На относительно более низком уровне (уровне «базовых элементов») организуются структуры, соответствующие словам конкретного значения. Эти структуры сложны и включают, по крайней мере, следующие типы компонентов: а) фиксирующие впечатления от называемых предметов объективного мира (референтов), б) формирующиеся понятийные структуры, обобщающие и квалифицирующие эти впечатления, в) специфические паттерны, соответствующие звуковой характеристике слова и его моторной программе для произнесения. Названные компоненты интегрированы и образуют единицы – «базовые элементы», долговременно сохраняемые в памяти и служащие основой построения следующего уровня внутренней речи. «Базовые элементы» образуют систему взаимосвязанных структур, «вербальной сети». Связи вербальной сети, хотя и множественные, оказываются избирательными. Наиболее тесно связаны функциональные структуры, соответствующие словам, близким по значению и звучанию. Опосредствованным образом связаны, по сути, все части вербальной сети, однако структура эта сложна и неравномерна, в ней выделяются «сгущения», «разряжения», множественные пересечения (Там же, с. 13). Ю.Н. Караулов предлагает интегрировать элементы вербальной сети в более крупные единицы зоны семантического гештальта: «…большинство ассоциативных полей обнаруживает особую внутреннюю семантическую организацию своего состава, названною мною «семантическим гештальтом» и характеризующую поле как единицу знания о мире, соотнося его строение с отраженной в нем структурой реальности. Семантический гештальт складывается обычно из нескольких зон (7+-2), которые объединяют типичные для данного языкового сознания признаки предмета или понятия, соответствующего имени поля (=стимулу)» (Караулов 2002, с. 193).

     Иерархически  более высоким уровнем внутренней речи по сравнению с вербальной сетью  является сеть грамматических структур. Она представляет нечто вроде  грамматической классификации того материала, который заложен на предшествующем уровне. Динамические процессы на структурах третьего уровня обеспечивают порождение грамматически оформленных предложений. Процессами этого уровня не объясняется, однако, каким образом возникает активизация семантически нагруженных внутреннеречевых элементов (Ушакова 1989, с. 15).

     Для объяснения этого требуется обратиться к рассмотрению высшего, коммуникативного уровня, где выявляется, почему, зачем  и как человеку требуется сказать  нечто. Обращение к коммуникативному уровню существенно потому, что циркулирование речевой продукции внутри замкнутого речевого контура не самоценно, речевой механизм должен быть открыт внешнему миру, поскольку один человек всегда сообщает другому информацию о мире, о своих мыслях, чувствах, отношениях, оценках. Этот аспект рассматривается на коммуникативном уровне, связанном с формированием уже не предложений, а текстов. Этот уровень обладает относительной самостоятельностью, поскольку связан со специфической организацией и специальным кругом проблем. Вместе с тем он не может функционировать изолированно, поскольку по необходимости опирается на работу всех нижележащих уровней (Там же).

     По  нашему мнению, единицы языкового  сознания и их взаимосвязь на каждом уровне имеют гендерную специфику: гипотетически можно говорить о гендерной специфике вербальной сети; гендерной специфике механизма порождения предложений и текстов.

     Необходимо  отметить, что в последние годы появились теории языкового сознания, учитывающие гендерные различия. Так, на основе теории языковой личности Ю.Н. Караулова выработана модель языковой личности мужчин (ЯЛм) и женщин (ЯЛж) (Каменская 2002, с. 13-19).

     Ю.Н. Караулов строит свою концепцию, исходя не из языковой структуры языка, которым  пользуется «языковая личность», а на использовании, употреблении языка, т. е на прагматической его составляющей. Автор выделяет в структуре языковой личности мотивационный, тезаурусный и вербально-семантический уровни. На каждом из трех уровней структура складывается из специфических типовых элементов – а) единиц соответствующего уровня, б) отношений между ними и в) стереотипных их объединений.

     Так, на вербально-семантическом уровне структура складывается из слов; грамматико-парадигматических, семантико-синтаксических, ассоциативных связей; ходовых словосочетаний; на тезаурусном уровне - из концептов, понятий, дескрипторов; отношений подчинительно-координативного плана; афоризмов, пословиц, поговорок; на мотивационном уровне - из коммуникативно-деятельностных потребностей личности; сети коммуникаций в обществе; прецедентных текстов. (Караулов 1987, с.48).

     О.Л. Каменская считает целесообразным дополнить модель ЯЛ ещё двумя уровнями: 1) эмоциональным, объединяющим эмоции в составе ЯЛ в их концептуальном представлении, и 2) моторико-артикуляционным, единицами которого являются функциональные механизмы порождения знаков языка в отчужденной от автора форме. Автор предлагает в качестве образно-концептуального аппарата гендергетики (науки, интегрирующей частные науки о человеке, изучающие гендер), использовать модель ЯЛ мужчины (ЯЛм) и ЯЛ женщины (ЯЛж) (Каменская 2002, с.15-16).

     В связи с дифференцированием понятия  языковой личности по гендерному критерию предлагаем ввести определение гендерного коммуникативного сознания как совокупности коммуникативных знаний и коммуникативных механизмов, которые обеспечивают весь комплекс коммуникативной деятельности человека в рамках его гендерной роли. А коммуникативные установки сознания, совокупность ментальных коммуникативных категорий, а также набор принятых в обществе норм и правил коммуникации могут быть детерминированы гендерными стереотипами сознания.

     Освещая проблемы языкового сознания, следует  подробнее остановиться на одном  из доминирующих механизмов языкового  сознания - механизме категоризации. Коммуникативные категории – наиболее общие понятия, упорядочивающие знания человека об общении и нормах его осуществления (например, коммуникативная грамотность) (Стернин 2004, с.45). Обобщению же в процессе категоризации подвергаются коммуникативные концепты – коммуникативные понятия (более низкие по уровню абстракции, чем коммуникативные категории), которые существуют в коммуникативном мышлении человека, определяют его коммуникативную деятельность и обобщаются коммуникативными категориями (коммуникативная приветливость, сохранение лица собеседника) (Там же).

     В свете изучения специфики гендерного коммуникативного сознания можно говорить о релевантных и нерелевантных в гендерном плане категориях. Релевантными в гендерном аспекте категориями предлагаем считать те категории, которые наиболее дифференцированно представлены в коммуникативном сознании мужчин и женщин. Нерелевантными в гендерном плане категориями являются категории, включающие наибольшее число тождественных концептов и их признаков. Можно предположить, что релевантными в гендерном аспекте являются категории тематическая направленность общения, эмоциональность, объем общения.

     Концепты  и категории, в свою очередь, входят в более общее образование  – концептосферу, определяемую как совокупность концептов: «концепты - единицы ментального лексикона, концептуальной системы, всей картины мира, квант знания» (Попова, Стернин 2002, с.9). В современной когнитивной лингвистике убедительно доказана реальность существования концептосферы, говорят о национальной концептосфере как об упорядоченной совокупности концептов народа, об индивидуальной концептосфере отдельного человека, о групповых концептосферах, выделяемых на основе возрастного, профессионального, гендерного критерия (Там же, с.19). «Например, по тематическому признаку в ценностной картине мира могут быть выделены этическая, религиозная и прочие концептосферы. Одной из тематических концептосфер является гендерная концептосфера, включающая гендерные концепты или гендерные стереотипы – «культурно и социально обусловленные мнения и пресуппозиции о качествах, атрибутах и нормах поведения представителей обоих полов и их отражение в языке» (Слышкин 2002, с. 66).