Шпаргалка по "социолингвистике"

Национально-языковая политика входит в более широкие социальные и социолингвистические явления (такие, как национальная политика, языковая политика) и связана с другими видами социального регулирования. Национальная политика состоит в регулировании межнациональных отношений в полиэтнических социумах. В зависимости от того, как трактуются права разных народов, национальная политика бывает справедливой (т. е. основанной на принципе равноправия народов, закрепленном в Уставе ООН) или дискриминационной (т. е. умаляющей права какого-либо народа). Дискриминация (от лат. discriminatio - различение) - ограничение или лишение прав какой-либо группы граждан по признаку их расы или национальности, пола, вероисповедания, политических убеждений и т. д.

В зависимости от основного  принципа в решении национальных проблем друг другу противостоят две по-своему порочных крайности: унитаризм и сегрегация. Унитарный (от лат. unitas- единство) - объединенный, единый, составляющий единое целое. В политологии унитарное государство (в отличие от федерации) характеризуется централизованным управлением административно-территориальными единицами (такими, как область, район и т. п.) и отсутствием самостоятельных (федеративных) государственных образований (штаты, земли). Унитаризм игнорирует национальные различия и решение национальных проблем видит во всеобщей взаимной ассимиляции - стирании культурных, психологических, бытовых, государственно-организационных, языковых и всяких других различий между народами. Унитаризм в национальной политике необязательно сочетается с государственным унитаризмом и наоборот. Например, СССР был союзом ряда государственных образований (т. е. по Конституции не представлял собой унитарного государства), однако в его национальной политике всегда были сильны унитарные тенденции. С другой стороны, унитарное государство (т. е. не являющееся федерацией) может проводить национальную политику, направленную на сохранение этнокультурного и языкового разнообразия общества (примером такого плюрализма в унитарном государстве может быть Финляндия).

Унитаристская национальная политика (нередко вопреки благородно звучащим декларациям) поворачивает дело так, чтобы люди разных национальностей <забывали> о своих национальных корнях: вынужденно жили рядом в стандартных домах, в одних школах учили детей, вместе работали, смотрели одно кино и читали одни "центральные" газеты, вынужденно вместе отдыхали, имели общие и одинаковые в разных землях местные органы власти и не имели бы "отдельных", национальных, праздников или обрядов; при этом оказывались невозможными любые объединения, сообщества, клубы, организованные по национальному признаку,

В условиях унитаристской  национальной политики прокламируемое "равенство и братство всех народов" оборачивается повальной денационализацией  и практической дискриминацией малых  народов (в СССР - вплоть до сталинского геноцида и депортации "наказанных народов"). Мечты о том, "чтобы в мире без России, без Латвии жить единым человечьим общежитьем", оказались отчасти реализованными. По переписи 1926 г., население СССР составляли 194 народа, по переписи 1979 г. - всего 101 народ. При этом уменьшился процент людей, назвавших язык своей национальности своим родным языком. Ср, некоторые выборочные данные.

Сторонники сегрегации (лат. Segregation отделение) видят решение национально-расовых проблем в том, чтобы исключить или максимально уменьшить соприкосновение расово-этнических групп населения (проживание в разных кварталах или зонах, вплоть до резерваций, бантустанов; раздельное обучение, раздельные места отдыха и т. д.). Южноафриканский вариант сегрегации - апартеид (на языке африкаанс Apartheid- раздельное проживание) признан ООН преступлением против человечества. Около 80 государств участвуют в "Конвенции о пресечении преступления апартеида и наказании за него".

Судя по переменам  в бывшем СССР, ЮАР и во всем мире, человечество в решении национальных проблем находит третьи пути - именно не один, а разные подходы, на основе компромиссов между культурной автономией меньшинств и политико-экономическими тенденциями к интеграции. Политическая демократия не может быть полной без этнокультурной демократии и этноязыкового плюрализма.

В языковой политике национально-языковой компонент является самым заметным. Если этот компонент "вычесть" (а  в одноязычных социумах это так  и есть), то языковая политика будет  включать такие, например, вопросы: кто имеет право выносить рекомендации о "правильном" и "неправильном" в текущем словоупотреблении и насколько обязательны такие рекомендации для физических и юридических лиц? Нужна ли языковая цензура в массовой коммуникации и что считать непристойным? Нужна ли реформа орфографии, и если нужна, то насколько радикальная? Поощрять ли литературное творчество на диалектах?  Некоторые существенные вопросы языковой политики смыкаются с политикой в области образования, например: как определить тот минимум владения родным языком, который обязателен для выпускника общеобразовательной школы? Предусматривать ли (т. е. финансировать ли) занятия родным языком в высшей школе? По сути это вопросы об удельном весе гуманитарной составляющей в кругозоре каждого человека.

Национально-языковая политика включает следующие компоненты: 1) теоретическую программу и ее пропаганду, национально-языковая политика опирается на определенное теоретическое и идеологическое обоснование. Каждое государство, общественный класс или сословие, партия исходят из определенной концепции по национальному вопросу, т. е. из своего понимания того, что такое народ, нация, народность; как связаны народ (этнос) и язык, религия, культура, государство; как соотносятся этническое и общечеловеческое, этническое (национальное) и классовое в культуре, политике, идеологии; в чем заключается справедливость и прогресс в межнациональных отношениях.;

2) юридическую регламентацию  взаимоотношений языков-в некотором многоязычном социуме закон может трактовать существующие языки в качестве языков либо равного статуса, либо неравного. Так, равным статусом по закону обладают четыре основных языка Швейцарии, финский и шведский в Финляндии, фактически такой закон обязывает государство поддерживать равный статус языков и, следовательно, создавать реальные гарантии для этноязыковых меньшинств; 3) административное регулирование - при всей важности программных и законодательных мер все же решающее значение в национально-языковой политике имеет деятельность государства по их осуществлению. Не раз декларированное равноправие языков и народов оставалось равноправием лишь на бумаге;

4) экономические меры - конструктивные программы национально-языковой политики, стремящиеся расширить сферы использования определенного языка, предполагают значительное финансовое обеспечение.

40. Языковое прогнозирование.

«Языковое прогнозирование  представляет собой экстраполяцию  на будущее установленных законов, имеющих в языке характер тенденций» [Швейцер, Никольский, 1978. - С. 123]. Прогнозирование должно опираться на учет самых разнообразных языковых и неязыковых факторов в развитии языка. Оно может быть пассивным и активным. Прогнозирование является активным, если в его процесс будет включена активная деятельность человека. В связи с этим не утратила своей актуальности проблема изменяемости языка в условиях сознательного вмешательства в его развитие

41. Языковое строительство.

Под языковой политикой  понимается совокупность мер, принимаемых  государством для «изменения или сохранения существующего функционального распределения языков или языковых подсистем, для введения новых или сохранения употребляющихся лингвистических норм» [Швейцер, 1978. - С. 116].

 «Языковое прогнозирование  представляет собой экстраполяцию  на будущее установленных законов, имеющих в языке характер тенденций» [Швейцер, Никольский, 1978. - С. 123]. Прогнозирование должно опираться на учет самых разнообразных языковых и неязыковых факторов в развитии языка. Оно может быть пассивным и активным. Прогнозирование является активным, если в его процесс будет включена активная деятельность человека. В связи с этим не утратила своей актуальности проблема изменяемости языка в условиях сознательного вмешательства в его развитие. По мнению А.Д. Швейцера, языковая политика является одним из социальных факторов, оказывающих влияние на функционирование и развитие языков в государстве.

Наряду с термином «языковая политика» в качестве синонимов используются термины  «языковое планирование», «языковое  строительство». Термин «языковое строительство» возник в 1920-30-е годы, когда велась деятельность, направленная на создание алфавитов, терминологий, литературных языков для народов, подвергшихся социальному и национальному угнетению. А.С. Герд выделил основные направления ликвидация неграмотности; выбор и установление государственного (официального) языка; определение положения других языков по отношению к государственному языку; определение сфер и типов языковых состояний и ситуаций каждого из языков; кодификация, нормализация и совершенствование существующего государственного (официального) языка. В зарубежной научной литературе имеется ряд разработок, касающихся языковой политики. Улла Фикс, профессор Института германистики Лейпцигского университета, исследует соотношение авторитарности и языка, которое заключается не только в том, что язык сам оказывает авторитарное воздействие на членов общества и дает возможность власть имущим инсценировать авторитарность, но и позволяет проявлять различное отношение к авторитаризму [Fix. 1999. - С. 66]. Внешнее давление, т.е. явное вмешательство в проведение языковой политики в духе целенаправленного правления осуществляется через внедрение идеологически строго ориентированных терминологических систем и восприятия действительности, через сужение понятийного горизонта, через государственно-идеологическое регламентирование не только языка науки, но и обиходно-бытового языка.

К. Бохман, профессор Лейпцигского университета, прогнозирует: «Язык  будущего человечества будет определяться не одноязычием, а все более распространяющимся двуязычием и многоязычием при наличии легко выучиваемого общего второго языка, легко доступных средств для автоматического перевода определенного рода текстов, универсальных номенклатур для разных областей наук и техники». Оценивая программы региональных и национальных движений, К. Бохман обращает внимание на то, в какой мере языковые и культурные требования вводятся в контекст социальных, научных, экологических и других проблем, ибо принимаемые меры по спасению языков и культур в отрыве от социальных факторов - это занятие по «косметическому ремонту разрушающихся структур». Автор отмечает, что языковые и культурные проблемы легче всего решить в рамках политической и административной самостоятельности. Однако радикальные требования предоставления государственной самостоятельности отдельным регионам, по мнению К. Бохмана, в большинстве случаев анахроничны и абсурдны в политическом смысле [Bochmann. 1989] (с. 30).

По мнению социолингвиста Дж. Фишмана, каждый человек ощущает свою этническую принадлежность хотя бы иногда, а некоторые люди ощущают её всегда. Он указывает, что следует отличать этническое самосознание от расизма и национализма, поскольку первое никогда в себе не несет разрушительного начала, и учитывать этническое самосознание при языковом планировании,

Дж. Фишман различает 2 типа языкового планирования: планирование, воздействующее на функциональный статус языка (status-planning), и планирование, воздействующее на структуру языка как такового (corpus - planning), т.е. стандартизация. Наиболее тесно связанным с этническими проблемами обычно оказывается не планирование, осуществляемое на уровне государства в целом, а так называемое региональное планирование, определяющее функциональный статус языков региональных меньшинств.

В нашей стране историю  языкового планирования (языкового  строительства) обычно делят на три  периода, которые характеризуются  деятельностью ученых по развитию письменностей  в определенном направлении, по усовершенствованию старых алфавитов, по переводу почти всех письменностей на кириллицу (русскую графическую базу). Такую периодизацию уточняет М.И. Исаев, выделяя шесть основных этапов, каждый из которых обладает определенными специфическими чертами и хронологическими рамками. Первый тип языкового планирования охватывает несколько послереволюционных лет, а содержание его заключается в деятельности специалистов по совершенствованию существовавших письменностей, страдавших определенными недостатками. Второй этап (1920-30-е годы) связан с деятельностью ученых и властей по переводу графических основ нескольких десятков письменностей на латиницу, что послужило поднятию культурного и образовательного уровня многочисленных ранее отсталых народов страны. Появилась возможность небывало быстрой ликвидации неграмотности народных масс, развития народного образования, подготовки национальных кадров. Третий этап языкового планирования (языкового строительства) затрагивает деятельность ученых-специалистов по созданию письменности для ранее бесписьменных народов. Хронологически он совпадает со вторым этапом, а по содержанию - расходится. Деятельность ученых была сосредоточена вокруг проблем определения опорного диалекта, установления фонологических систем письменного языка. Четвертый этап связан с переводом в 30-е годы письменностей большинства народов страны на кириллицу. Пятый этап (1940-1979) характеризуют поиски путей дальнейшего усовершенствования алфавитов и орфографий, усиление работы по составлению новой многоотраслевой терминологии, разработка вопросов культуры родного языка, а также русской речи у нерусского населения национальных республик и областей. Шестой этап начался с «переломных лет» (1989-1995). Значительно утрированные языковые проблемы оказались «на острие движения союзных республик за национальный суверенитет» [Исаев, 2002. - С. 115]. Помимо этого необходимо различать конструктивную, деструктивную, централизованную и нецентрализованную языковую политику.

Под конструктивной языковой политикой понимают политику государства, которая направлена на расширение социально-коммуникативных функций языков, на развитие литературных языков и т.д. Примером такой политики может служить Закон РСФСР о языках, принятый в октябре 1991 года, в котором устанавливается языковой суверенитет, предоставляется возможность республикам в составе РСФСР устанавливать статус государственного языка республики и наделять статусом официальные языки компактно проживающих этносов.

Деструктивная политика сводится к снижению социально-коммуникативных  функций языков национальных меньшинств. Примером служат законы и проекты законов о языках, которые повысили статус национальных языков и понизили статус русского языка (в течение 1989 года сначала в Эстонии, затем в Латвии, Узбекистане, Таджикистане и на Украине). Последствиями деструктивной языковой политики стали массовые выезды из республик СНГ русскоязычных жителей, а также сокращение количества часов на изучение русского языка в сфере образования и т.д.

Централизованная языковая политика представляет собой систему  обязательных мероприятий, проводимых государством. (Законы о языках и целевые программы по развитию языков, экспедиции по изучению национальных проблем).

Нецентрализованная языковая политика - это политика местных  органов власти внутри региона, которая  не имеет силы за её пределами. Она отражает систему мер, предпринимаемую отдельными партиями, движениями, преследующие отдельные цели.

В условиях полиэтнического  государства возможна любая разновидность  языковой политики, но необходима многовариантная. Необдуманные решения в области языковой политики могут привести к негативным последствиям, а также различного рода национальным и языковым конфликтам. Как известно, со второй половины 1990-х годов проводилась языковая реформа в Российской Федерации (25 октября 1991 года был принят закон «О языках народов РСФСР»). Хотя закон предоставлял право республикам в составе РФ самостоятельно регулировать языковую жизнь на территориях, а также (с. 32) устанавливать статус государственного языка республики, осуществление языковой политики с новой политической парадигмой, что предусмотрено Концепцией государственной программы по сохранению и развитию языков народов Российской Федерации, имело ряд трудностей. M.B. Дьячков разделяет их на три крупных блока: а) ограниченность финансовых, материальных и кадровых возможностей; б) недостаточная разработанность подходов к её осуществлению, в частности, различия в подходах к национальному образованию и национальной школе; в) неподготовленность общественного мнения [Дьячков, 1996].

А.С. Пиголкин отмечает положительный факт принятия российского закона о языках. Однако, по мнению автора, закон страдает серьезными недостатками, существенно снижающими его качество как эффективного инструмента охраны и обеспечения свободного развития всех языков народов России [Пиголкин, 1992].