Изучение ритуально-магической составляющей основных этапов свадебной игры на факультативных занятиях в средней школе

 Из церкви молодые ехали  уже вместе, причем свадебный  поезд возвращался другой дорогой, а не той, которой ехали на  венчание. Невесте уже можно было веселиться, так как символическое перерождение уже произошло, но окончательный статус невестки она получит на второй день свадьбы. Выезд из церкви сопровождался песнями, подобными записанной от Варвары Тимофеевны Федяниной и Галины Петровны Селивановой в городе Щигры Щигровского района в 1999 году:

Возъезжал Васенок На крутую гору, Возъезжал Михайлович На крутую гору! Затрубил во трубочку Во серебряную! Подавал веточку Родному батюшке, Родной матушке!

«Батюшка мой, батюшка мой, Я еду домой! Я еду домой. Еду домой с молодой женой, С дорогими гостями, С  молодой женой! Гости мои, гости мои, Мною зазванные!»

 

Приведём в пример песню, записанную от Анастасии Ивановны Ерёминой в селе Ерёмино в 1988 года, которая исполнялась в ожидании свадбеного поезда в доме жениха:

Сустрень мати сына, Сын твой, сокол, едет, Перемену везёт, Красну девицу, А в доме куковница, А в поле работница. А встреча их матушка,

С хлебом да с солью. И с родимым батюшкой, Посадила на лавочку И на лохматую шубочку, Да чтоб наши деточки жили богато И друг друга любили.

К матери жениха обращались, называя молодых «соколом» и «перепёлушкой», как в стрывке из песни, записанной от Авдотьи Ивановны Овчаровой в селе В.- Соновочина в 1971 году: «сустрень мама сына, твой сын – сокол едет, перепёлушку везёт, перепёлушку везёт, прекрасную да Валентинушку».

    Магическая способность к перевоплощению, которая свойственна главным участникам свадебного обряда - жениху и невесте, проявляется, прежде всего, на вербальном уровне: «дитя разумное Иванко» может соколом поле

 

переплыть, возле ворот он росой упадёт, среди двора – князем станет, а за столом зятем сядет, - вот такой невиданный, небывалый зять [Ссылка исследователя Лысюк Н. А. на Вясселе].28

Перед домом жениха свадебный поезд останавливался, родители жениха встречали новобрачных, отец держал икону, мать – хлеб-соль. Хлеб, который подносили молодым, назывался «Свадебным караваем». В старину молодожены не должны были его ломать или кусать, а лишь трижды его поцеловать. После этого каравай делили и подносили гостям. Молодожены, делясь своим караваем с гостями, делили с ними свое счастье. Позже молодые стали кусать каравай, так как считалось, что тот, кто откусит от каравая больший кусок, будет в доме хозяином. Традиция встречать молодоженов караваем пришла к нам из древних времен. Хлеб был одним из основных продуктов на Руси, основой жизни и достатка. А золотистый цвет и круглая форма олицетворяли собой солнце. Каравай считался символом достатка и изобилия.

Свадебный каравай на Руси украшали весьма скромно, в основном, косичками, но чуть позднее их стали украшать витиеватыми тестяными узорами и веточками калины (калина  - символ любви), которой приписывали магические свойства, иногда на каравае присутствовали астральные изображения, которые подчёркивали космическую природу молодых. Космическая природа главных героев свадебного обряда проявляется на вербальном уровне в сравнении их со светилами и стихиями, в изображении светил как их привычного окружения и т. п.; на реальном – в присутствии астральных изображений на свадебных атрибутах, например, на каравае.29

Когда молодых приглашали в дом, то жених переносил возлюбленную

через порог на руках, чтобы обмануть домового и заставить его принять невесту как нового члена семьи. Далее всех приглашали к столу, и отец жениха рассаживал гостей, начиная с молодых. В некоторых случаях совершался символический выкуп мест за свадебным столом. Желающему сесть за стол загадывались загадки, подобные записанным от Т. С. Громыкиной в селе Черкасско-Поречное в 2001 году:

Подайте монаха в белой рубахе

(вино в бутылке)

Позвольте синего моря с белыми лебедями

(пиво и хворост)

Подайте мне красного солнышка и светлого месяца, которая милее отца-матери (икона)

Подайте мне золотой костыль, чтобы нашей невесте, молодой княгине, было на что упереться (жениха выставляют).

 

Жениха и невесту сажали на шубу, которая была постелена на лавке. По мнению Лысюк Н. А., в посажении на медвежью шкуру выражалась зооморфная природа молодых, а также их связь с тотемом.30

Медведь считался защитником от всякого зла и покровительствовал плодородию, а потому именно с весенним пробуждением медведя в древности связывалось наступление весны. По этой же причине практически до XX в. многие крестьяне хранили в своих домах медвежью лапу как талисман-оберег, который должен защищать своего владельца от болезней, колдовства и всевозможных бед.

Это может быть подтверждено использованием украшений из птичьих перьев, меха животных, а также символикой изображений на ритуальных предметах.31  Когда жених и невеста садились за стол, исполнялись песни. Пример застольной песни записан от Марии Николаевны Винокуровой в селе Глазново в 1995 году:

А не грустно тебе, Настасьюшка,

Что мужая сторона обняла,

Что чужие людишки засели,

Что чужой мужичок сел под бочок?

Догодайся, Алексей, догадайся,

Завей чаботок за ножку,

Возьми Настасьюшку за ручку.

 

Чтобы в семье не было разлада,  молодым полагалось есть из одной тарелки, а пить – из одной рюмки. Это показано в песне, записанной от Татьяны Степаны Кинаруховой в селе Михайловка Железногорского района в 1993 году:

Молоду князю песенку С молодой княгинею: Молод князь Иван-сударь Беленький Николаевич. Княгине свет-Марьюшка Белая Ивановне. Бог их свёл, Бог их свёл За единый стол

Бог им велел, Бог им велел Одну хлеб-соль кушать, Бог им велел, Бог им велел Одну речь говорить. Перебор светел месяц, Он перебрал все дробны звёзды, Выбрал себе заряночку, Хоть Машенька очень ясненька!

В этой песне молодые названы «князем и княгиней», показано, что им было положено «одну хлеб-соль кушать», потому что их  свели высшие силы «Бог их свёл… за единый стол», также исполнитель обращается к космической природе жениха и невесты, а завершается песня величанием – восхвалением невесты. Величальные песни как отдельный жанр свадебно-обрядовой поэзии мы рассмотрим ниже.  Последним блюдом во время ужина была пшенная каша – ее приносили кашницы - родственницы жениха. Любопытно, что каша являлась важным блюдом не только в свадебном, но и в поминальном, и в крестильном обрядах, что подчеркивает их тесную взаимосвязь – эти обряды относились к «обрядам перехода». В некоторых вариантах обряда во время свадебного пира молодых даже кормили отдельно – в «клети» или коморе и речь идёт о дозволенном употреблении только ритуальной пищи – мёда, творога, яиц, курятины, куриных блюд и т. п.

 

§ 2. 3. Ритуальные свадебные песни.

Во время самого свадебного пира не было места причитаниям невесты и песням её  подруг. Вместо них исполняли песни женщины из деревни жениха, которые пели уже новые по типу величальные и корильные песни, которые были посвящены жениху, невесте и всем участникам свадебного обряда.

Величальные песни являются магическими по своему происхождению. Это было связано с верой крестьянина в то, что песня могла сделать его жизнь богатой и счастливой. Строгой закреплённости величальных песен в обрядах не было, они исполнялись в любой момент свадебного пира. В ответ на величание молодые тоже исполняли песни.

Главным в них является изображение человека. Персонажами величальных песен являются две группы участников свадьбы: свадебные чины (жених, невеста, тысяцкий, дружка, большой боярин, средний боярин, поезжанин, сваха, сват и т. д.) и гости новобрачных. Но между этими двумя группами нельзя провести чёткой грани. Например, в песне, записанной от Натальи Андреевны Чеботарёвой в селе Барышниково Курского района, у холостого парня, как и у жениха, прекрасные волосы:

Ох, у месяца золотые рога А у солнушку очи ясные А у Васильюшки кудри русые, А у Михайловича расчёсаны, Порасчёсаны, поразглажены, Ой, лё-лёли-лё расчёсаны. Порасчёсаны, поразглажены,

Поразглажены, поразбумажены, Ой, Васильюшка, кто тебе кудри чесал Ах, Михайлович, кто расчёсывал? А почесала мне родная матушка, Под оконушком она сидичи, На светел месяц она глядечи.

 

Как мы видим, эта песня величает холостого парня, потому что кудри ему расчёсывает «родная матушка», а в песнях о князе-женихе на первый план выходит личность влюблённой девушки – его суженая-ряженая. Волосы вызывают восторг у окружающих. Ими любуются, например, специально съезжающиеся для этого из других городов купцы, любуются и «красны девушки», как в песне, записанной от Марии Максимовны Телегиной в селе Плоское Солнцевского района в 2001 году:

У месяца золоты рога, А у солнышка – ясны очушки У Иванушки кудри русые, Кудри русые по плечам лежат, По плечам лежат, словно жар горят,

Словно жар горят, сполыхаются, Красны девушки усмехаются: «Что за кудерьки, что за русые, Что за молодец да Иванушка, Что за молодец да Васильевич!»

 

Образ невесты создаётся в величальных песнях в той же традиции, что и образы молодца и князя-жениха. В песне, записанной от Акулины Ефимовны Шульгиной в селе Каплетичи Рыльского района в июле 1997 года, величаемая девушка является дочерью  хороших родителей, и у них радуется сердце, глядя на неё:

Не далече мы ездили (2 раза), Хорошую взяли (2 раза), С богатого дома (2 раза),

С хорошего роду (2 раза), У умного батюшки, У разумной матушки.

Но не только родители  придерживаются такого мнения: олень, который стоит под ракитовым кустом, выбирая самую лучшую из девушек, конечно же, выбрал величаемую. Девица имеет не только красивую походку и умеет не только хорошо говорить и модно одеваться, у неё красивое лицо. Это отражено в песне, записанной от Клавдии Васильевны Машкиной в деревне Малыкино Солнцевского района в 1990 году:

Над речкою рябинушка стояла, Под рябинушкою досточка лежала, На досточке (имя невесты) стояла, Тонки, белы рубашечки мывала, Тонки, белы, киситные, льняные, А по бережку (имя жениха) гуляет, За лебёдками стреляет, Что ни раз стрельнёт, То касатую под крыло. Лебёдок лебедушку лелеет,

Он лелеет, он жалеет, вспрашивает. У кого ж ты, моя (имя невесты) хороша, Личиком бела,  бровью черна, румяна, А какой же ты, (имя жениха), человек, А какой же у тебя разумок? У меня матушка и батюшка были хороши, В воскресный день меня Матушка родила, С мылами, со белилами купала, У кисетные пелёночки свивала, Шёлковые, полушёлковые свивала.

 

У этой песни интересная композиция: в первой части изображается условный пейзаж и величаемые персонажи, а во второй выражается отношение к ним и завязывается диалог с невестой.

Похожа по композиции  следующая песня, записанная от Марии Николаевны Винокуровой в селе Глазово Конышевского района в 1995 году, но в ней отсутствует диалог, её можно разбить на две части: «пейзажную» и величальную:

 

Увела, увела вишенка белыми цветами, Опадали цветики тихими зорями, А всё то-то Оленька на твою головку, На твою головку, на русую косу, на твоё плетенье, Мы тебе, Оюшка, давно говорили, Мы тебе, Ивановна, не шутку шутили. По новым по сенюшкам не часто ходила

Золотыми ключиками не часто звонила. Молодого Алексеюшку к себе не манила Мол, Алексей сам ко мне приехал, Сам ко мне приехал на вороном коне. Стремены золотые, поводья шелковые. Под Алексеюшкой в конь, что ворон летает. На Алексее шляпа, что на всё поле сверкает.