Поэтика телесности в прозе О. Сомова (повесть «Русалка»)

Своеобразным открытием, совершенным мыслителями XX века, принадлежит и традиции экзистенциально-феноменологического подхода, на основе которого происходит определение понятия «моего тела», как основы присутствия-в-мире, обладания собой и интенциональности (направленности на мир). «Мое тело» осознавалось как «первичный образ тела (не «сознание», «модель» или «схема»), а тела меняющегося в своих экзистенциальных границах и всегда как бы балансирующего на тонкой преграде между «моим» и «другим».

А.Бергсон писал, что тело всегда наполняет наше сознание или сознание наполняет тело. Исходя из этого положения, тело непрерывно выявляет процесс становления сознания. Именно тело является тем, что «сообщает миру бытие, и обладать телом означает для живущего сращиваться с определенной средой, сливаться воедино с определенными проектами и непрерывно в них углубляться», поэтому тело должно рассматриваться не как объект мира, но как средство нашего с ним сообщения.

Последние десятилетия XX века обнадежили наступление нового этапа в исследованиях этого предмета: принято считать, что телесность не вполне идентична телу, что она «шире» и «больше» тела и телесно-метафорически выражает психологические проблемы человека.

В то же время, несмотря на современный уровень знаний о теле и психологии человека, сам поиск телесности до сих пор не вполне

прояснен. Вероятно, потому мы и не находим не только развернутого определения «телесность» в энциклопедиях, но и краткого – в словарях.

Полнокровная гипотеза телесности может быть проверена только опытом на базе междисциплинарных исследований, объединенных общей концепцией.

1. Понятие «телесность» в словарях

Само слово «телесность» появилось в словарях русского языка в первой половине XX века. Вначале у И.А. Бодуэна де Куртене, а затем в словарях Д.Ушакова и С.Ожегова.

В «Словаре живого великорусского языка» В. Даля не было главы «тело», но была глава «плоть»: «Тело животного и человека; все вещество, из которого состоит животное тело, а в особенности мясо, мышцы, персть, прах, человек телесный, вещественная половина его, покидаемая при отрешении духа; живой или земной человек, плотский, воплоти и в теле своем» [Даль, 1980, III, с. 129].

В Словарях В. Даля, М. Фасмера, Д. Ушакова, С. Ожегова такого понятия нет. Ввели в свои словари понятие «тело» и выделили прилагательное «телесный» – «принадлежащий организму, телу ... земной, материальный, в противоположность духовному» [Ушаков, http://www.classes.ru/all-russian/russian-dictionary-synonyms-term-85372.htm#ushakov]. Далее следует производное от него существительное «телесность». Толковать «телесность» они не стали, и слово по сей день, как правило, воспринимается в значении, эквивалентном «тварности»: в отличие от духовности «телесность, т.е. тварность, означает, что его имеет каждая тварь» [Ожегов, http://www.classes.ru/all-russian/russian-dictionary-Ozhegov-term-34766.htm]. То есть, предполагается, что «тело – телесный – телесность» – рядоположные понятия, означающие материальный объект, сосуществующий с духом, но духовностью не обладающий8.

1.2. Телесность  в культуре

Человеческое тело, его строение и физиологические функции семиотизируются отдельными культурами не в меньшей степени, чем внешний вид или костюм.

Тем не менее, на некоторое время оно почти исчезло из литературных произведений (особенно в XIX веке). Обладая внешним видом, фигурой, одеждой, жестикуляцией, страдая от тех или иных физических недугов, литературные персонажи производят в большинстве случаев впечатление бесплотных. Их телесность подразумевается, конечно, как нечто самоочевидное, но как самостоятельный объект и как творческий материал вводится чрезвычайно редко.

Интерес к телу резко возрос в европейской литературе с началом XX века. За такой длительной упрятанностью тела стоят разнообразные и большие традиции.

Одна из них – христианская, которая осуждает бренное тело и противопоставляет ему бессмертную душу. Другая – мещанская, которая культивирует разбиение на человека общественного и человека частного, интимного, налагая запрет на публикацию интимного. Еще одна рассматривает человека как общественного ценного носителя идей и оставляет в тени его биологический аспект.

Характерное для XIX века нарушение запрета на интимность относится преимущественно к психологической стороне этой интимности и приводит к раскрытию подсознания. На этом фоне поворот к телесному аспекту, наблюдается и в искусстве XX века, получает смысл попытки восстановить равновесие между биологическим и идеологическим в человеке, вернуть его полноту, санкционировать естественные начала, уравнять в правах интимное и общественное, идеологическое и культурное.

В физиологическом смысле человеческое тело являет собой сложное природно-перерабатывающее устройство по отношению к поступающей извне информации. Данное ему свойство позволяет взглянуть на тело как на некую моделирующую внешний мир систему, пользующуюся разнообразными терминами, напр., терминами осязательного, визуального, акустического, мимического и т.п. характера.

Попытка воссоздания картины мира, возникающих на сенсорных уровнях восприятия, сама по себе может стать одним из важнейших художественных средств. Согласно бытовым представлениям, человек принимает мир всеми чувствами одновременно и получает одну цельную картину.

Но человеческий организм извлекает и перерабатывает не только информацию, поступающую извне. Но одновременно подает информацию и о самом себе. Эта информация осознается нами, как правило, в случаях отклонений от некоторого уровня (порога, нормы) или же в случаях сознательной концентрации внимания.

Если в XIX веке эта система неизменна, исходит из материального начала, то в XX веке вслушивание в собственное тело имеет иной смысл. Телесность будет как первоисточник неподдельной правды, как гарантия органической связи человека с внешним материальным миром. Телесность и материальность человека и мира дают тут ощущение бытия и противостоят цивилизованной естественной природы.

Не менее интересна «стилистика» и «символика» самого тела. В случае «стилистики» целесообразно различать исходящую из ценностной и узуальной шкалы языковых средств и исходящую из ценностной шкалы, приписываемой телу (как и любым другим объектам) определенными конвенциями.

Для тела и отдельных его частей имеется в языке ряд синонимических названий, например, «очи-глаза», «палец-перст» и т.п., которые позволяют то огрублять и материализовать тело, то возвышать его и возводить в ранг бесплотного естества.

Искусство не только разрушает предшествующую себе или актуально господствующую ценностную шкалу, но и устанавливает собственную, противостоящую разрушаемой.

Разрушаемая рассматривается как ложная, а устанавливаемая как единственно истинная и единственно правильная. Так понимает себя искусство любого периода. Для внешнего наблюдателя оно всегда односторонне, а его односторонность легче всего вскрывается путем показа, чего данное искусство не допускает, т.е. путем показа его «негативной поэтики». Понять произведение искусства, а точнее, понять и «увидеть» его моделирующую систему – это понять, что оно отрицает, что постулирует и чего не допускает.

Стиль человеческого тела – всегда носитель определенной идеологии, а точнее человеческая фигура, форма телосложения, культивированный внешний вид порождены определенными мировоззренческими (моделирующими) системами и им подчинены.

Человеческое тело неоднородно как в ценностном смысле, так и в смысле его семантики. Разные культуры и одна и та же культура, но и на разных этапах своего развития по-разному членят и по-разному истолковывают значение вычленяемых частей. Ценностная неоднородность может проявляться, напр., в противопоставлении верхней части тела нижней, открытой и закрытой, его правой и левой стороны, передней и задней; ценностно неоднородны и внутренние органы – сердце более благородно, чем кишечник. Аналогично рассматриваются физиологические функции и акты, составляющие многоступенчатую шкалу от возвышенных и возвышающих до низменных и оскорбительных.

Все эти возможности с той или иной интенсивностью постоянно используются искусством, но всякий раз семиотической нагрузкой, с иной моделирующей функцией.

Таким образом, человеческая фигура, тело, поза, жест – все это в произведении искусства не навязано, а создано. Поэтому человеческая фигура в искусстве скорее ложный текст, состоящий из многих знаков, чем единичный знак. Единство создаваемого образа человека возникает по другой причине – благодаря выбору значимых элементов из одного и того же ранга.

1.3. Телесность: исторический  аспект

       История формирования и развития представлений о «человеке телесном» (или иначе – история «телесной или соматической рефлексии») насчитывает не одно тысячелетие. История эта полифонична. 

Каждая культура создает свое отношение к тем или иным телесным практикам и к телу в целом. В одной культуре человеческое тело считается образцом красоты и символом космической гармонии, в другой – сосредоточием греховности. Поэтому тело, являясь знаковой системой, особенно ярко проявляется в традиционной культуре, где оно наполняется многоуровневым символическим содержанием. В традиционной культуре космос имеет организованную структуру, которая характеризуется в первую очередь противопоставлением сакрального и обыденного. Тело представляется в таком случае моделью всего окружающего мира, поэтому структурирование космоса, например, на основе бинарных оппозиций неизбежно отражается в представлениях о нем (Н.И. Толстой). Поэтому эти универсальные символические характеристики мира применимы к телу как таковому, так как во многом порождены соматической организацией человека (Е. Мазалова). Здесь мы сталкиваемся с такой важной характеристикой традиционной культуры как ее символичность.

Проблемы, так или иначе связанные с человеческим телом, на протяжении эпох разрабатывались в самых разных научных областях. Анатомия и физиология, антропология и биомеханика накопили огромный материал о теле как биологическом феномене, как природном фундаменте человеческого существования. Значение тела для понимания психики человека, характер его связи с сознанием индивида все более широко исследуется в психофизиологии, психосоматике. Тысячелетия насчитывает «работа» с телом в области медицины и т.д. Значительная естественно-научная база сформировалась в таких «телесно-окрашенных» сферах деятельности, как спорт и физическая культура. Но все это относится преимущественно именно к естественно-научному, а не гуманитарному знанию.

Человеческое тело попадало в фокус и его внимания. Один из классических, традиционных вопросов гуманитарного (прежде всего философского) познания – это вопрос о соотношении между духом и телом человека, характере их взаимосвязи (онтология человеческого тела). Значительное место занимает тело и в гносеологических исследованиях, где оно рассматривается как средоточение органов чувств человека, источник его непосредственных ощущений. Проблема телесности находится также в зоне внимания исследователей вопроса о соотношении биологического и социального. Наконец, нельзя не упомянуть и такое направление, все более регулируемое в своем движении законами моды, как «язык тела», проблема невербальной коммуникации между людьми.

В отечественной науке одна из парадигм для такого рода исследований была задана блестящим специалистом в сфере истории культуры М.М. Бахтиным. Он считал необходимым включать анализ проблемы тела как ценности, проблемы, которая «строго отграничивается от естественно-научной точки зрения: от биологической проблемы организма, психофизиологической проблемы отношения психологического и телесного и от соответствующих натурфилософских проблем» [Бахтин, 1979, с. 44]9.

В то же время эта проблема в той или иной степени затрагивалась в ряде интересных исследований более широкого культурологического профиля: в работах самого М.М. Бахтина10.

Значительный интерес представляют такие исследования И.С. Кона11, в которых проблема телесности затрагивается в связи с анализом формирования самосознания личности, а также в контексте социокультурного рассмотрения вопросов сексологии12.

Определенный материал представлен в логико-методологическом исследовании проблемы телесности Л.В.Жарова13, акцент в котором сделан на ее онтологических и гносеологических аспектах. Следует также отметить и ряд этнокультурных исследований, где в той или иной степени затрагивается вопрос о смысле и сущности человеческой телесности, прежде всего ее знаковой и символической роли.

Наконец, необходимо упомянуть и смежные с рассматриваемой областью работы психологического толка, где постановка проблемы телесности в личностном плане, хотя и не является пока устоявшимся традиционным направлением исследования, однако представлена рядом интересных работ, касающихся вопросов формирования физического имиджа человека14.

Разорванность, противопоставленность «человека телесного» и «человека духовного» в значительной мере связана с особенностями европейского менталитета, в развитии которого длительное время доминировала дихотомия телесной и духовной субстанций. Одним из оснований их противопоставления, «разрезания заживо человека» (М. Монтень) было возвышение Разума как посредника между человеком и Абсолютом (Богом, Идеей) и соответственно приземление всего материального, телесного, плотского.

Принцип дихотомии тела и духа, уходящий корнями в идеи Платона, по-разному модифицировался в последовавшие за античностью эпохи. Но если у самого «отца» этой концепции дихотомия не перерастала в противопоставление телесного и духовного начал, то постепенно как в сознании теоретическом, так и на уровне обыденного менталитета, акцент все более явственно смещался на дуалистическое «расчленение» человека.

Две вполне очевидные тенденции проистекают из этой ситуации. Первая – это девальвация ценностного смысла и значимости телесности человека, его соматической культуры, социального статуса и престижа физического имиджа личности; отсутствие или крайне слабая актуализированность ориентации различных социальных групп к культивированию своих телесных, двигательных качеств; своего рода «соматический негативизм», проецирующийся в сферу здоровья, самоощущения человека, доверия к своему телу и т.д.