Романтическая поэтика в романе Германа Мелвилла "Моби Дик, или Белый Кит"

         Современник Мелвилла Генри Лонгфелло, отдавая должное романтическому колориту «Моби Дика», так отозвался об этом романе: «...Очень дико, необычайно и интересно». Если проследить и определить «необычайность» в организации художественного материала, то она окажется прежде всего самой сгущенной концентрацией изобразительных средств, доведенной до степени трагического гротеска, концентрацией вокруг понятий: «кит», «китобойный промысел». Здесь все легендарно, все трагично. Надгробия китобоев внутри церковных стен: у китобоев не бывает могил, они гибнут где-то у берегов Патагонии, у мыса Горн, в открытом море; судно «Пекод» с румпелем, целиком вырезанным из челюсти кита,и с зубьями кашалота вместо нагелей, с капитанской палаткой из китового уса, наконец, капитан Ахав с костяной ногой из челюсти кашалота, — такое сразу же ошеломляет читателя, поражает его воображение. Роман вполне оправдывает свое название — в нем все о китах, повествование ведется с доисторических времен, когда еще не было человека на земле. Постепенно в него вписываются чуть ли не все мифологические герои древности: и доблестный Персей, сын Зевса, и Геркулес, и восточный бог Вишну. Сказания о китах становятся к середине романа все изумительнее, все фантастичнее — киты в горах (!), киты среди звезд и т. д.

        По-видимому, «принципиально новая концепция» (Чейз) «Моби Дика» была не такой уже новой. Можно предположить с достаточным основанием, что роман, вышедший в конце концов из-под пера Мелвилла, был как раз такой книгой, которую он мечтал, но сначала не решался написать. Общественная и философская проблематика романа содержит именно тот круг вопросов, который более всего занимал писателя в конце сороковых — начале пятидесятых годов, острейших вопросов современности.

      «Моби Дик» - произведение своеобразное, необычное. В американской литературе трудно отыскать, что-нибудь похожее на него. При всей сложности и многоплановости, основным его элементом, которому подчинены и действия, и авторское описание, и характер, является мысль. Глубокая философская мысль, с помощью которой автор пытается выделить мифологическое начало своего произведения. Мысль непрестанно ищущая, пульсирующая, взлетающая от тривиальностей будничной жизни к звездным мирам, воплощается то в не хитрых словах матросов, то в головоломных символах, трагически каменеющая перед осмысленностью и пустой вселенной, проникающая под поверхность явлений; мысль, стремящаяся к своей единственной и главной цели – к постижению универсальной истины, есть главный герой «Моби Дика».

        Знания в сфере сетологии, начиная от мифов древней Греции и кончая производственными тонкостями обработки китовой туши, нужны были Мелвиллу для создания супергиперболического ужасающего образа Белого Кита — чудовища, имеющего «всеокеанскую славу», легендарного Моби Дика. Единственного, коварного и злобного убийцу, приметы которого знают гарпунщики всех морей— чудовищная величина, невиданный, белоснежный, изборожденный складками лоб, высокий пирамидальный горб, особый ветвистый фонтан, свернутая на бок челюсть и... скрученные штопором гарпуны, сидящие в его коже. У Белого Кита не только неповторимый облик, у него свои повадки, своя манера вести бой, нападать, предательски отступая, внезапным броском хвоста опрокидывать вельботы, идти тараном на корабли. Это он молниеносным движением своей серповидной челюсти скосил у Ахава ногу, «словно косарь зеленую травинку на лугу».

         «В нем я вижу жестокую силу, подкрепленную непостижимой злобой, — говорит капитан Ахав. — И вот эту непостижимую злобу я больше всего ненавижу».

         Исследователи  нередко сравнивают повествовательную манеру Мелвилла с поверхностью океана. Неторопливое, спокойное повествование нарастает постепенно и медленно, подобно зарождающейся волне. Потом оно убыстряется, движется вверх, на «волне» появляется гребень, и вот он взрывается, посылая к небу тысячи брызг и клочья пены. Затем «волна» спадает, и снова начинается медленное, неспешное течение слов и мыслей. Финал XL главы и есть такой всплеск. После него все формальные элементы драмы уходят из повествования, чтобы вновь возникнуть в монологических и Диалогических главах заключительной части романа (главы СХХ, CXXI,

СХХП, СХХШ, CXXVII и CXXIX). И эпилог книги  открывается словами: «Драма сыграна. Почему же кто-то опять выходит к рампе?»

         Роман не повторил успеха первых книг. Внешне это повествование о приключениях на китобойном промысле, но главы о систематике китообразных, о приемах добычи и разделки китов, великолепные описания океана и некоторых его удивительных обитателей, психологические очерки характеров отдельных китобоев и длинные философские рассуждения расположены вокруг сюжета захватывающей погони безумного капитана за китом. Вероятно, поначалу Мелвилл намеревался ограничиться авантюрным сюжетом, но по мере работы над рукописью его склонность к назиданию и морализаторству взяла верх над повествованием. Результатом стала не аллегория, которой он бдительно избегал после неудачи с Марди, а ни на что не похожая комбинация приключений, мелодрамы и философии.

       В творческой истории «Моби Дика» имеется одно важное обстоятельство, неизменно привлекающее к себе внимание всех исследователей, но до сих пор не получившее правильного истолкования.

Принято считать, что «Моби Дик» был первоначально задуман как приключенческий роман о китобоях с подробным изображением деталей китобойного промысла. Это представление опирается на ряд писем Мелвилла и его друзей. В мае 1850 года Мелвилл писал Ричарду Дане

о специфических трудностях «китобойно-приключенческого» жанра:

«Боюсь, что это будет странная книга: ворвань есть ворвань; хотя из нее можно получить жир, но поэзия течет из нее так же скупо, как сок из замерзшего клена; и чтобы состряпать книгу, надобно добавить занимательности, которая по природе моего предмета не может быть

изящной, как и прыжки самих китов. Все же я надеюсь дать правдивое изображение, несмотря на все это».

          Два месяца спустя он счел возможным сообщить о характере готовящейся книги своему лондонскому издателю Ричарду Бентли: «Книга эта — приключенческий роман, основанный на некоторых диких легендах о китобоях...»

        Мелвилл показал рукопись Эверту Дайкинку, критическому чутью которого он доверял! Просмотрев ее, Дайкинк писал своему брату:

«Мелвилл почти закончил новую  книгу; романтическое, увлекательное, очень точное и интересное изображение китобойного промысла — нечто совершенно новое».

        Часть историков американской литературы склонна полагать, что изменение первоначальной концепции происходило исподволь, почти незаметно для самого Мелвилла. Такую позицию занимает, например, Чейз в своей книге «Американский роман и его традиции». Он считает, что поначалу «Моби Дик» был задуман как «еще одна квази-автобиографическая книга путешествий», в которой автор хотел использовать впечатления от своего плавания на «Акушнете» с момента отплытия и до побега на Маркизовых островах. Однако в ходе работы он увидел, что избранный им сюжет открывает более широкие возможности,

и постепенно в его сознании стала выкристаллизовываться новая концепция книги. К тому времени, когда это случилось, значительная часть романа была уже написана, и Мелвилл решил ее не переделывать. Отсюда — ряд несообразностей в повествовании: одни персонажи, играющие важную роль в начальных главах, затем исчезают (Балкингтон) или утрачивают свой первоначальный характер (Измаил), другие, напротив, разрастаются и, вытесняя остальных, занимают центральное место в повествовании (Ахав). Меняется постепенно стиль, язык повествования: шутливая, разговорная интонация уступает место украшенной метафорами риторике и т. д.

Иной точки зрения придерживается автор одной из наиболее полных биографий Мелвилла Леон Хоуард. Подобно Чейзу, он склонен объяснять многие перемены в замысле романа «природой материала», с которым имел

дело Мелвилл. По его мнению, Мелвилл  уже в процессе работы обнаружил, что материал книги требует иных композиционных принципов. Это заставило его пересмотреть систему образов и выдвинуть на первый 'план Ахава, наделив его особой мощью. «Новый» Ахав перерос первоначально задуманный конфликт (Ахав — Старбек) и потребовал более достойного противника. Этим противником Мелвилл должен был сделать кита, который первоначально фигурировал как своего рода реквизит, предмет полемики между Ахавом и Старбеком. Повествование становилось слишком напряженным и широким, чтобы можно было вести его через посредство «присутствующего» повествователя. Измаил уступил место «всезнающему» автору. Это, в свою очередь, привело к переменам в языке, стиле и т. д. Однако Хоуард считает, что все эти перемены осуществлялись отнюдь не постепенно. Напротив, он видит резкий водораздел, который, как ему кажется, пролегает между XXXI и XXXII главами романа. После XXXI главы устанавливается новый драматический конфликт, в котором важную (теперь уже не механическую) роль играет кит, обретающий особое значение. Кит становится той силой, которая управляет внутренней борьбой в сознании Ахава. Развитие действия после XXXI главы подчиняется иной художественной логике, чем действие первых трех десятков глав.

         Положительный герой у Мелвилла капитан Ахав в «Моби Дике» —

всегда правдолюбец, человек долга, защитник справедливости. И потому, что Ахав служит правде («всякое творение подчиняется зову справедливости... правда не имеет пределов...») и это служение считает своим долгом, его фигура получает легендарно-фаталистическую окраску.

Обаяние правды столь велико, что  за Ахавом идутдаже такие здравомыслящие люди, как Старбек, Стабб, несмотря на то, что ореол обреченности над капитаном Ахавом ясен для них с самого начала.

        Страсть, воля, всепокоряющая целеустремленность («вот оно, превосходство человека!») представлены в характере Ахава в такой концентрации, что он сам себя называет «скорее демоном, чем человеком». Мелвилл говорил Готорну, что в его романе есть отсветы «адского огня». Он перечитывал «Потерянный рай» Милтона летом 1850 г. — как раз в то время, когда задуманная им промысловая повесть превращалась в философский роман.

        Сумрачный психологизм Мелвилла служил раскрытию духовного мира бунтаря-одиночки, пережившего исступленную разочарованность в людях, но не растратившего неукротимости и веры в самого себя. Вера в себя — его единственное богатство, его убежище, его оружие. Мелвилл славит безграничную, безумную отвагу и упорство Ахава (хотя и осуждает его индивидуализм), славит его бесстрашие, несгибаемую волю. Для него Ахав — в отличие от Белого Кита — символ мощи человеческой природы.

         Именно в этом и заключается романтическое в «Моби Дике». Романтическое — это проникновение в дикую и мятущуюся гордую душу безумца, взвалившего на свои плечи гигантскую ношу; романтическое — это изображение предельного напряжения человеческих страстей (страсть, доведенная до предела, всегда находится на грани безумия) и такого же гипертрофированного напряжения мысли; эмоциональное у Мелвилла нераздельно слито с интеллектуальным. Благодаря этому накалу страсти, мысли и чувства произведение принимает характер трагедии и резко выраженной конфликтности (погибнуть, но не отступить), которая в свою очередь подразумевает активное действие, борьбу. Персонажи Мелвилла—

герои не в литературном смысле этого  слова, а в его прямом значении. Они ратоборствуют с необоримыми силами природы, но не отступают даже перед угрозой неминуемой гибели.

         Трагическое — истинная сфера дарования Мелвилла. Он большой мастер в нагнетании трагической атмосферы— ею дышат персонажи книги задолго до того, как они ступили на палубу обреченного корабля «Пекод». Ее не развеяли морские ветры: роковое начало, заложенное в безумце Ахаве, как бы персонифицировалось и стало зримым в таинственной команде четвертого вельбота, которую тайком от судовладельцев нанял для себя капитан, чтобы лично преследовать Белого Кита, когда он найдет его. Приказ яростного капитана: «Курс вокруг света, так держать!» еще больше усиливает драматическое напряжение погони за грозным и неуловимым врагом, а ужасный вопрос встречным кораблям: «Эй!., не видали ли белого кита?», как припев жуткой песни, поддерживает это напряжение вплоть до заключительного акта трагедии.

         Долгожданная схватка капитана Ахава с Белым Китом длилась три дня. Автор в патетических, библейских тонах описывает этот неравный бой: «Погоня, день первый», «Погоня, день второй», «Погоня, день третий». И в первую встречу Белый Кит перекусил вельбот Ахава пополам, а сам капитан еле был спасен от его ярости. И на второй день Кит разбил все три вельбота с «Пекода», несмотря на то, что три гарпуна вонзились в его тело. Вельбот Ахава был перевернут в воздухе, и воитель сломал свою костяную ногу. Но не отступил Ахав. И в третий день Белый Кит разбил два вельбота и пошел тараном на корабль. На глазах капитана «Пекод» идет ко дну, а Ахав еще раз мечет гарпун в Белого Кита. Но запутавшийся линь захлестывает его петлей, и кит yвoлaкивaeт Ахава в морские глубины.

        Мрачные предсказания Федаллы исполнились. Погибли все. Но Измаил остался в живых. И не только для того, чтобы автор устами очевидца мог рассказать о разыгравшейся океанской трагедии, а чтобы героическое стало достоянием человечества; чтобы дерзость духа, сила воли восхищала, ужасала и пленяла. Чтобы надолго запомнилась сцена, когда безоружный седой капитан раздирает голыми руками чудовищную пасть Кита, стараясь вырвать из его страшных клыков наполовину раздавленный вельбот. Чтобы читатель был потрясен самоотверженностью горстки моряков, быстрее молнии устремившихся наперерез чудовищу, идущему тараном на корабль:

они стараются принять удар на себя и спасти судно.

        Не ужас господствует на последних страницах романа Мелвилла, а сказочная доблесть, божественное бесстрашие, присущее только человеку, только ему среди всего живого на земле.

           Героико-романтическая трагедия Мелвилла заканчивается одним из самых выразительных и незабываемых символов во всей романтической американской литературе. Индеец Тэштиго в момент катастрофы прибивал

багряный флаг на мачте «Пекода». И «когда волны уже заплескались, смыкаясь над головой индейца, стоявшего на грот-мачте, от которой виднелось теперь над водой только несколько дюймов вместе с длинным развевающимся флагом... в это мгновение в воздух поднялась краснокожая

рука с молотком и размахнулась, еще прочнее прибивая флаг к быстро погружающейся стеньге».

         Человеческие руки, флаг, молоток, поднятые над смыкающимися волнами как эмблема несокрушимости, венчают замечательный роман Мелвилла.

        Мелвилл в «Моби Дике» универсален: он представил в романе свойства всех трех родов литературы: эпоса, лирики и драмы; этот универсализм литературной формы необходим ему для выполнения широкого философского замысла.